Жизнь-поиск - Борис Данилов

Каково же было мое изумление, когда десятки писем снова стали приходить ко мне. Их авторы с недоумением сообщали стереотипный ответ заместителя директора Института интроскопии:

«Никаких интроскопов, автором которых был бы П. К. Ощепков, в институте нет, и поэтому институт не может сообщить ничего по этому вопросу…»

А ведь П. К. Ощепков был основателем этой отрасли науки и этого института. Я сразу вспомнил ответ главного технолога, данный Политехническому музею о моих изобретениях. И смысл и слова — одни и те же.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ИНСТРУМЕНТАЛЬЩИКОВ

В ноябре 1963 г. меня попросил зайти к себе директор Дома научно-технической пропаганды Леонид Петрович Кузьмин. Когда я пришел, у него уже сидел Вениамин Матвеевич Ремизов — известный новатор, активный член секции токарей.

Вот что, други мои, — начал Леонид Петрович, — в конце месяца в Чехословакии будет международная конференция инструментальщиков. Недавно у меня был директор чехословацкого Дома техники М. Шушка, и я ему показал инструменты наших новаторов. Его выбор пал на ваши инструменты. Посоветовавшись в горкоме партии и в совнархозе, мы решили, что надо ехать вам обоим.

— Послушай, Леонид Петрович, — сказал я, — конечно, очень лестно, что выбрали нас, но не совсем понятно, почему именно нас? Ведь есть ученые, можно сказать, академики по инструменту, а тут вдруг поедут простые рабочие?

Нужно, чтобы вы показали ваши новые инструменты, выполненные на уровне изобретений. Их выбрал М. Шушка, а он кое-что понимает в инструменте. Так что вы не смущайтесь, уверен, что не ударите лицом в грязь, — сказал Кузьмин и отправил нас к секретарю для получения инструкций по оформлению поездки.

В конце ноября мы вылетели в Прагу. Внешне начало поездки мало чем отличалось от обычных наших командировок по Советскому Союзу: те же тяжеленные чемоданы с «железками», те же напутствия родных и друзей.

Самолет Ту-104Б пролетел до Праги два часа десять минут. Разница во времени по поясам — два часа, поэтому мы, вылетев в девять часов утра, и прилетели тоже в девять часов утра.

Встретившая нас ученый секретарь НТО ЧССР Анна Борска сразу повезла обедать. Мы запротестовали:

— Какой же обед в девять часов утра?

— По-вашему — уже двенадцатый час, и вы, конечно, проголодались! — на чистейшем русском языке ответила Анна Борска.

Внимательная и любезная, ученый секретарь НТО Анна Борска смущала нас одним: в Чехословакии нет отчества, а называть такую даму просто «Анна» язык не поворачивался. По пути мы высказали ей свои сомнения и в конце концов договорились называть ее «товарищ Борска».

Итак, наша жизнь за границей началась знакомством с национальным кушаньем «кнедлики» и пильзенским пивом. И то и другое было отменного качества. (Как мы потом убедились, готовят там одинаково хорошо как в первоклассном ресторане, так и в заводской столовой. Разницы нет никакой.)

Весь день Анна Борска возила нас по Праге, показывала знаменитый Карлов мост, дворец президента, часы с двенадцатью апостолами на городской ратуше, старинные костелы, в которых шла служба, и множество других достопримечательностей. Мне, как рыболову, очень понравилась река Влтава, протекающая через город. Удивительно прозрачная вода, сквозь которую на 4 метра видно рыбу, поразила меня.

Анна Борска рассказывала, что в Праге и ее окрестностях много химических заводов, которые большей частью находятся на берегу Влтавы. И вдруг такая чистая вода! Было чему удивляться. Но еще больше мы были удивлены, когда увидели прямо в центре города, у Карлова моста, рыболова со спиннингом, который на искусственную мушку ловил… форель. Форель рядом с химическим заводом!

— Умеют же люди охранять воду! — с уважением произнес Ремизов. Он хотя и не рыболов, но тоже понимал, в какой воде может жить форель.

Вечером Анна Борска отвезла нас на вокзал, и мы отправились в город Жилин, где на другой день открывалась международная конференция инструментальщиков. В Чехословакии спальных вагонов нет, они там просто не нужны: поезда ходят очень быстро, а страна небольшая, за семь часов ее можно проехать вдоль, а за пять — поперек. То ли из-за узкой колеи, то ли из-за большой скорости, не знаю, но вагон болтало так, что задремать не было никакой возможности.

Часам к двенадцати ночи, разбитые и полусонные, мы очутились в Нижних Татрах, в городе Жилине. На вокзале нас встретили заместитель директора Дома техники Чехословакии Милан Жиак и переводчица.

Эта предупредительность и внимание несколько смущали нас. Когда мы остались одни, я сказал об этом Вениамину Матвеевичу.

— Мы на этой конференции — представители инструментальщиков Советского Союза, — внушительно произнес Ремизов, — а не простые рабочие!

Потом помолчав, он добавил:

— Я подозреваю, что здесь не догадываются, что мы — рабочие. И принимают нас, по меньшей мере, за главных инженеров.

Дальнейшие события показали, что Вениамин Матвеевич был недалек от истины.

Отдохнуть удалось всего часов пять, так как переводчица обещала зайти за нами в восемь часов, а конференция открывалась ровно в девять.

Вообще в Чехословакии принято вставать очень рано. Впоследствии, побывав на многих заводах в разных городах, мы узнали, что на большинстве предприятий начинают работать в шесть часов утра и работают по восемь часов без обеда. Но это не значит, что рабочие там целый день голодные. Начиная с восьми часов и до двенадцати по цехам ездят передвижные буфеты. Они проезжают мимо станков, и продавщицы предлагают работающим горячие сосиски, бутерброды и разную другую снедь, а также пильзенское пиво в бутылках. На каждой тумбочке отведено чистое место, куда можно поставить тарелку с едой и бутылку пива. Проезжая обратно, буфетчица забирает тарелки и бутылки.

Мы спросили через переводчицу: не мешает ли пиво производству и не пьют ли рабочие чего-нибудь покрепче? Нам сказали, что это строжайше запрещено и нарушителю запрета грозит немедленное увольнение.

Проработав таким образом с одним-двумя перекусами до двух часов дня, все переодеваются и идут в столовую. (Заводские столовые, как правило, находятся на территории завода.) Пообедав вместе со всеми на нескольких заводах, мы убедились, что обед на заводе стоит в 5 раз дешевле, чем в соседнем ресторанчике или кафе, хотя разницы в качестве блюд, сервировке стола и обслуживания никакой не было.

Мы спросили переводчицу: «Почему здесь обед стоит 3 кроны, а за воротами завода точно такой же обед — 15 крон?» Она ответила коротко: «Разницу в цене доплачивает профсоюз». Стало ясно, почему рабочие разъезжались по домам, предварительно пообедав в столовой.