Очерки истории средневекового Новгорода - Владимир Янин

Одной из неожиданных категорий западноевропейских предметов, находимых в Новгороде, оказались зеркала, а точнее складные металлические оправы стеклянных зеркал. Такие зеркала известны в Европе с XIII в. и наибольшее распространение получили в XIV–XV вв. Впервые металлическая оправа для стеклянного зеркала была найдена на Готском раскопе, но не была надежно атрибутирована из-за отсутствия каких-либо аналогий. Половинка подобной оправы была обнаружена при раскопках одной купеческой усадьбы, где останавливались ганзейские купцы.

Наряду с массовыми категориями западного импорта в огромной вещевой коллекции, собранной при раскопках Новгорода, содержится несколько десятков (более 70 экз.) разного рода западноевропейских изделий. Среди них фрагменты рейнской и поливной западноевропейской керамики, деревянных чаш, состоящих из отдельных клепок, резные рукояти ножей. Среди украшений западноевропейского происхождения встречаются перстни с изображениями рук и пластинчатые кольцевые фибулы, широко распространенные в Германии, Польше и скандинавских странах. Изредка встречаются на новгородских усадьбах доски для игры в «мельницу», широко распространенную в балтийском регионе. На одной из усадеб было найдено писало с костяной рукояткой и табличка для письма по воску, имеющие прямые аналогии в материалах Любека и других ганзейских городов.

Комплексный анализ археологических находок из раскопок Новгорода показывает, что массовые предметы ганзейского импорта (изделия из цветных металлов, янтарь, ткани) встречаются почти повсеместно. Индивидуальные предметы западноевропейского происхождения обнаруживаются лишь на усадьбах богатых новгородских бояр или на усадьбах купцов, торговавших с ганзейцами.

Новгород, возникший на перекрестке торговых путей, всегда был открытым городом, незамкнутым в рамках одной культурной традиции.

Вместо заключения. История Новгорода в самом сжатом очерке

Вистории средневековой России трудно отыскать город с более яркой судьбой, чем Новгород. Обширные пространства российского Северо-Запада, изобилующие лесами, озерами, болотами и весьма бедные пахотными землями, на протяжении длительного периода (начиная со времен неолита и бронзового века) были заселены племенами угро-финской языковой группы. Начиная с V–VI столетий сюда началось проникновение славянских племен, которое не привело к столкновению с аборигенным населением. В то время как основным хозяйственным занятием аборигенов были рыболовство и охота, славяне уже пахали землю и возделывали злаки. Следовательно, оба этнические компонента тяготели к разным природным участкам расселения, не мешая друг другу.

В историографии долгое время существовало представление о том, что исходным пунктом переселения славян (новгородских словен и кривичей) было среднее Поднепровье. Предполагалось, что все восточные славяне вплоть до разделения Руси на отдельные княжества в XII в. говорили на одном языке. Только в XII в. началось образование диалектов, активизированное в XIII в. татаро-монгольским нашествием. Между тем изучение сотен берестяных грамот выявило наличие совершенно противоположного процесса. Выяснилось, что особенности новгородского диалекта наиболее ярко проявляются в текстах XI–XII вв., а в более позднее время они постепенно исчезают на основе контактов с другими восточнославянскими диалектами. Поиски аналогов особенностям новгородского диалекта привели к выводу, что импульсы славянского переселения на российский Северо-Запад исходят с территории современных Польши и Северной

Германии, откуда и переселяются предки средневековых новгородцев. Этот вывод находит подтверждение в материалах археологии и антропологии.

Главным событием ранней истории северо-западного региона Руси стало временное его подчинение власти скандинавов. Позднейший рассказ новгородской летописи сообщает о том, что варяги брали поголовную дань (по белке с человека), собирая ее со славянских племен словен и кривичей и угро-финского племени чуди, которые до того не были объединены. Общая беда привела к восстанию против варягов, которые были изгнаны, а объединившиеся племена славян и угро-финнов, обретя независимость, стали строить города, но затем поссорились между собой и, не желая отдавать предпочтение одному из членов триады (словен, кривичей, угро-финнов), приняли решение пригласить князя из-за моря от варягов. Это намерение было реализовано приглашением в 859 или 862 г. (эти даты называют летописи) князя Рюрика, в котором логично видеть выходца из Дании или Фрисландии.

Достоверность этого события подтверждается раскопками на Городище (в 3 км от Новгорода), где вплоть до конца XV в. находилась резиденция новгородских князей. Ее формирование началось именно в середине IX в., что доказывается материалами раскопок на Городище, которые наглядно демонстрируют как элитарность комплекса, так и наличие в нем преобладающего скандинавского элемента.

Одной из наиболее значительных проблем в изучении новгородской государственности является вопрос о времени возникновения тех ограничений княжеской власти, которые фиксированы в условиях приглашения князя в Новгород. Они известны по самым ранним из дошедших до нас договоров Новгорода и князя, которые датируются 60-ми гг. XIII в. (более ранние договоры не сохранились).

Наиболее существенное ограничение состояло в запрещении приглашаемому князю и его людям собирать государственные доходы на новгородских землях. Это право принадлежало самим новгородцам, которые из собранных сумм выплачивали князю так называемый «дар», т. е. вознаграждение за исполнение его обязанностей. В ходе раскопок Новгорода в слоях конца X – первой четверти XII вв. неоднократно обнаруживались деревянные «замки» для гарантированного сохранения содержимого мешков с собранными в виде пушнины государственными доходами. Эти устройства содержат на своей поверхности надписи, указывающие принадлежность содержимого мешка князю или самим сборщикам налогов, которым согласно «Русской правде» (древнейший законодательный кодекс Руси), полагался определенный процент собранного. Всего найден 51 такой предмет и всякий раз – на усадьбах самих новгородцев. В ряде случаев подобные находки сопровождались берестяными грамотами, адресованными тем же лицам, чьи имена были написаны на этих «замках», и сообщающими о деталях собирания доходов. Хотя древнейший известный сегодня такой «замок» датируется концом X в., однако аналогичные находки в слоях X в. польского Щецина и ирландского Дублина позволяют заключить, что сам обычай применения подобных устройств имеет норманнское происхождение, а ограничение княжеской власти в такой важной области как сбор государственных доходов и формирование государственного бюджета восходит, скорее всего, к предполагаемому договору с Рюриком.

Если это так, становятся понятными причины ухода из Новгорода преемника Рюрика – Олега с сыном Рюрика – Игорем. Нарушив договор о пожизненном княжении, Олег отправился на юг для завоевания Смоленска, а затем Киева. Вследствие завоевания его власть в Киеве основывалась не на договоре, а на праве завоевателя. И здесь князь не был ограничен в своей деятельности, собирая доходы с подвластных ему земель лично со своей дружиной («полюдье»).

Уход Олега и Игоря на юг создал на Северо-Западе Руси политический вакуум. Князя, нарушившего договор, не было. Вместо него на Городище остались его представители, вероятно – с княжеским наместником во главе. Но в это время не было еще и Новгорода. Раскопки в разных его районах не обнаружили культурных напластований IX в. Однако активное заселение территории будущего Новгорода началось именно на рубеже IX и X вв. Выбор этого места, равно как и места княжеской резиденции в середине IX в., был определен его узловым положением на перекрестке важнейших международных торговых дорог. Здесь, у истока Волхова из озера Ильмень, пересекались «путь из Варяг в Греки» – главная коммуникация между севером и югом – и Волжско-Балтийский путь – главная коммуникация между востоком и западом. Активность торгового движения по этим магистралям наглядно демонстрируют многочисленные монетные клады восточного серебра конца IX – начала XI вв., а после истощения азиатских серебряных рудников – клады западноевропейских денариев XI – начала XII вв.

Раскопками выявлено состояние территории будущего Новгорода в первой половине X в. Это еще не город, а три поселка родовой аристократии, разделенные пустыми пространствами. Вокруг центральных усадеб поселков расположены пашни, пересеченные грунтовыми проселочными дорогами. Сами названия поселков, ставших в дальнейшем основой административно-территориального деления Новгорода (его «концов»), говорят об их вероятной исходной разноэтничности: Славенский (т. е. славянский), Неревский (от названия угро-финского племени «норома» или «нерева»), Людин (от славянского «люди»; вероятнее всего, это поселок кривичей). Преобразование этой рыхлой догородской структуры в город произошло в середине X в. В 947 г. киевская княгиня Ольга, упорядочивая административную систему государства, пришла на север-запад и организовала походы, в результате которых были подавлены и присоединены конкурентные Приильменскому региону обильно населенные районы по течению рек Мсты и Луги. Вследствие этого податная (налоговая) система Новгорода и объем государственных доходов увеличились, по крайней мере, вдвое, в результате чего в нем началось мощение улиц, возникли системы благоустройства, уличная усадебная застройка и другие приметы города. С этого времени закономерно употребление термина «Новгород», поскольку именно тогда возник общественный центр этого новообразования – кремль («Детинец»), который поначалу и назывался «Новым городом» по отношению к трем старым поселкам-городкам и Городищу.