Генерал Карбышев - Евгений Решин

12 часов в день под открытым небом и пронизывающим холодным ветром узники находились в каменоломне. Надсмотрщики постоянно зверски избивали палками изнуренных людей, если они садились или прекращали работу, чтобы стоя немного передохнуть. В концлагере царил жесточайший произвол. Многие не выдерживали такого режима, лишались рассудка или бросались на проволочные заграждения, чтобы быть убитым током или автоматной очередью часового.

Заключенные всячески старались помочь Карбышеву, облегчить ему труд, кололи для него меньшие по объему и весу камни».

Капитан-артиллерист В. Ф. Буковский добавляет:

«В лагерь мы шли строем по пять человек в ряд. Всех избитых в каменоломне и тех, которые не могли двигаться от усталости, несли на руках. Двое брали ослабевшего товарища за руки у плеч, двое других за ноги. „Пятерок“ каждый день в конце колонны было очень много. Был случай, когда пятым несли потерявшего сознание Карбышева.

Если узник приходил к утру в чувство и мог двигаться, то его тотчас же направляли на работу. Если он был жив, но не мог двигаться, то при наличии высокой температуры его направляли в лагерный лазарет».

Как действовал такой свирепый лагерный режим, можно судить хотя бы по такому примеру. Осенью 1941 года в этот лагерь привезли 2000 человек советских военнопленных. Это были солдаты в возрасте 20–25 лет, здоровые, крепкие люди. И что же? Через 15–16 месяцев из них осталось в живых около 200 человек. Остальные погибли за такой короткий срок и были сожжены в крематории. Недаром именно в этот лагерь фашисты и посылали всех наших пленных генералов-патриотов, большинство из которых здесь и погибло. Среди них — сражавшиеся на подступах Москвы генералы Пресняков и С. Д. Данилов, участник всех боев под Севастополем генерал П. Г. Новиков и другие.

Еще до прибытия Карбышева советские военнопленные Флоссенбюрга связались с немецкой, французской и чешской подпольными антифашистскими организациями Сопротивления.

Руководители подполья Альберт Бухман, Рудольф Роткегель и Карл Ширдеван помогли перевести Карбышева из каменоломни в палату слабосильных и истощенных больных, носившую название «шонунг» — пощада. Здесь генерала укрывали шесть месяцев.

Польский врач Станислав Годестка подделывал показатели в температурном листе Дмитрия Михайловича, чтобы продержать Карбышева как можно дольше.

Нередко во время частых отборов, называемых фашистами «селекцией», которые производили комендант концлагеря и другие должностные лица, а также немецкий врач ревира, Годестка прятал Карбышева, чтобы его не отнесли к числу годных к работе или не направили на «транспорт» в другой лагерь уничтожения.

Ревир был отделен от «ареста» только каменной стеной. Поэтому все ужасы застенка — избиения, пытки, убийства — слышали больные.

Нелегким было житье Карбышева в ревире. Но он и здесь не терял времени зря. Дмитрий Михайлович присоединился к руководителям подполья, в котором собрались мужественные генералы Михайлов, Новиков, Зусманович, Скугарев, Ткаченко, офицеры Панасенко, Фисенко, Митрофанов, Николаев, Капелец, Буковский и другие. Возглавлял организацию энергичный генерал-майор танковых войск Петр Петрович Павлов.

У подпольщиков-антифашистов было и оружие — его хранили на топливном складе в штабелях угля.

Подпольная организация начала подготовку к восстанию. Однако большого размаха эта деятельность не получила, так как лагерь был небольшим и комендатура с гестапо усиленно следили за заключенными, строго запрещая встречи и хождения из одного барака в другой.

В воскресные дни Карбышева навещали в ревире советские генералы и офицеры. Приходили к нему и немецкие, и чешские коммунисты, чтобы поговорить с ним о международном положении, перспективах войны. К его мнению прислушивались все узники — французы, итальянцы, бельгийцы, чехи, словаки, сербы, немцы. И для них слово советского генерала звучало веско и убедительно.

Заполучив очередную сводку Совинформбюро, Карбышев по ней старался расшифровать оперативное и стратегическое положение на полях сражений. Конечно, он высказывал лишь свои предположения, но они часто подтверждались более поздними сводками. Это привлекало к Карбышеву людей, ему верили.

При благоприятных обстоятельствах Карбышев проводил беседы и на научные темы: по астрономии, фортификации и истории, рассказывал отдельные эпизоды из гражданской войны, воскрешал славные страницы борьбы русского народа за свою независимость и свободу. С наибольшим интересом слушали узники, как Дмитрий Михайлович разбивал миф о непобедимости гитлеровских войск и приводил для доказательства многочисленные примеры из прошлого.

Во второй половине 1943 года, когда гитлеровская армия под напором широко развернувшегося наступления Красной Армии начала откатываться на запад, в ревир зачастили сначала отдельные эсэсовцы, а затем и начальство концлагеря. Они знали: Карбышев — выдающийся генерал и военный ученый с мировым именем, и хотели послушать его прогнозы о перспективах войны. Фашистов уже основательно тревожила собственная судьба.

Однажды комендант лагеря Штольпен во время обхода ревира спросил Карбышева в присутствии Н. Л. Белоруцкого и других заключенных:

— Как долго, генерал, будет длиться война? И от чего, по-вашему, зависит приближение ее конца?

Карбышев ответил:

— Я считаю, что многое будет зависеть от открытия второго фронта.

— И вы верите, что рано или поздно откроется второй фронт?

— Да, верю, что откроется второй фронт, а возможно, и третий!

Под третьим фронтом Дмитрий Михайлович имел в виду партизанское движение в фашистском тылу.

Комендант нервно взмахнул плетью.

— А кто же победит?

— Конечно, победит Советский Союз, должно быть, и вы в этом не сомневаетесь, — спокойно сказал Карбышев.

Комендант только досадливо плюнул на пол и, уходя, выругался:

— Швайнерай, свинство! Безумный фанатик, старый большевик!

После ухода коменданта в ревир заявился немецкий врач-эсэсовец. Он вызвал Карбышева в комнату блокового.

— Говорят, генерал, что вы считаете, будто Россия победит Германию?

— Да, я в этом убежден.

— Мне кажется, что генерал душевно болен и заблуждается, — возразил эсэсовец и неестественно захохотал.

Потом он предложил Карбышеву, а также блоковому, который стоял перед ним навытяжку, сесть. И спросил уже серьезно:

— Какие у вас основания утверждать, что Германия проиграет войну?

Карбышев долго молчал. Блоковой нарушил молчание и на ломаном русско-польском языке повторил вопрос эсэсовца.