Тени Шаттенбурга - Денис Луженский

– Чертов колдун, – проворчал наемник, но сделал это, вопреки обыкновению, вполне добродушно.

Больше никто ничего не говорил – все ждали в молчании, с неясной еще надеждой глядя на чужака. Кристиан вспомнил, как тот принес на закорках из города взрослого мужчину. С такой силой ему, наверное, и камни нипочем.

– Можно… попробовать, – проговорил Перегрин. – Если мне помогут.

Он обернулся и окинул собравшихся людей острым изучающим взглядом.

– Кристиан, подойди, встань рядом.

Миг поколебавшись, юноша присел возле странника, уперся по его примеру ладонями в стену завала.

– Что я должен делать?

– Ты поймешь, когда мы начнем. Теперь… Прошу, подойдите все. И положите руки нам на плечи.

– Какого дьявола ты задумал? – пробурчал с подозрением Девенпорт.

– Небольшой трюк. Его проще показать, чем объяснить.

Озадаченные люди начали спускаться в проход и скоро сгрудились в тесноте каменной щели. Кристиан почувствовал на плечах тяжесть чужих рук. Что же теперь?

Тут его запястья коснулись пальцы Перегрина, и он услышал тихий голос:

– Открой свои мысли, я покажу что делать… А вы – не отпускайте нас, пока мы не закончим.

Кто-то фыркнул за спиной – наемник, не иначе. Кристиан остро ощущал неуверенность товарищей, она холодными струйками стекала с их напряженных рук.

– Оставь сомнения. Не бойся. То, что создано, может быть разрушено. То, что кажется единым, можно разделить. Эта стена – лишь множество камней, а камни – лишь множество мельчайших частиц. Все что нам нужно – нарушить связи между ними, отделить их друг от друга.

– Как?!

Что-то еще проникло в него, смешиваясь с сомнениями и надеждой спутников. Мысли… нет, понимание! Осознав, на что способен, Кристиан задохнулся от ужаса и восторга.

– Теперь знаешь.

– Д-да… да!

Повинуясь его воле, кровь будто вскипела в жилах. Во рту пересохло, внутренним жаром обожгло глаза…

– Спокойнее. Не торопись.

Подавив приступ паники, Кристиан усмирил горячий поток и направил его из головы – в грудь и живот, а оттуда – в руки… предплечья… запястья… пальцы… и еще дальше – в холодный серый камень, ставший сейчас продолжением живого тела… двух живых тел! Он чувствовал второй поток, изливающийся с рук Перегрина; чувствовал, как бьющий из них двоих незримый свет, словно вода, размывает связывающий кладку раствор, обращая его в мелкую глиняную пыль. А камни… сами камни тоже крошились, трескались, рассыпались щебенкой…

Жар покидал тело, и вместе с ним стремительно уходили силы. С запоздалым страхом юноша подумал, что если вовремя не остановится, то может всего себя излить в гранитные глыбы и, не добившись победы, бездыханным лечь на холодный мох. Даже на пару с Перегрином, хватит ли их общего жара, чтобы одолеть завал?

Хватит! Руки спутников пылали на его плечах. Новые силы вливались через них, наполняли слабеющее тело и питали горячий разрушительный поток…

– Mon dieu! – выдохнул за его спиной Девенпорт. – Клянусь Богородицей…

Завала больше не было. Сложенный из десятков тяжелых замшелых глыб, он осел кучей песка и каменной крошки. Из открывшегося зева на людей словно потянуло холодным ветром. Николас и Микаэль в два счета расширили лаз – достаточно, чтобы внутрь можно было пройти, всего лишь сильно пригнувшись.

– Штольня! – с торжеством объявил министериал, увидев вросшие в каменный свод деревянные балки.

Никто не восхищался тем, что сотворили Перегрин и Кристиан, никто их не хвалил. Но юный послушник (бывший, бывший послушник!) был благодарен товарищам уже за то, что те не крестятся, глядя на него с суеверным страхом. Он сам был напуган, и сейчас ему куда как понятнее стала причина падения некогда благочестивого человека – аббата Германа. Можно ли устоять перед таким соблазном?

– Как ты? – Микаэль остановился перед ним, испытующе заглянул в глаза.

Юноша увидел во взгляде воина настороженность, но не усмотрел там и тени враждебности.

– Я… хорошо.

– Тогда пойдем, расседлаем лошадей.

Старая, почерневшая от времени крепь натужно поскрипывала, будто могла в любой миг обрушиться, вновь запечатав вход в подземелье. Впрочем, это была не единственная причина спешить – и уж точно не главная.

Снаряжения набралось немного: несколько связок смолистых, обернутых паклей факелов, с десяток мотков прочной пеньковой веревки, куски мела, чтобы оставлять на стенах указательные знаки. После недолгих раздумий Оливье снял с седла и закинул себе за спину тяжелую ручницу. Увидев иронично приподнятую бровь Николаса, буркнул: «Пригодится небось».

Между тем Ульрика раздала всем по куску вареного мяса, разломала ржаной каравай. Когда все подкрепились, налила из деревянной баклаги по полчашки темного, пахнущего травами настоя.

– Бодрит, – коротко обронила она.

После того, что произошло, все ощущали усталость, а потому послушно выпили предложенное питье. Возвращая баронессе чашку, Кристиан коснулся ее руки и явственно ощутил, как дрожат пальцы женщины. Он нервно улыбнулся – выходит, страшно не только ему.

– Ну что ж, вперед, – сказал Николас и первым шагнул во мрак.

Если бы кто-то снаружи смотрел вслед уходящему в штольню отряду, он бы еще с минуту видел отблески факелов на стенах. Потом скрылись и они.

4

Их было четверо. Четверо, да еще один, державшийся поодаль от остальных. Он скрывался в зарослях орешника и малины, не лез на глаза, но его незримое присутствие ощущал каждый из братьев. Троих оно заставляло ежиться и вздрагивать от каждого шороха, доносившегося из чащи; четвертый был слишком занят, чтобы бояться.

– Эвон… – Он присел на корточки, всмотрелся в примятую прошлогоднюю хвою, пощупал оставшийся на мягкой земле отпечаток. – Здесь они прошли, сучьи дети.

– Идут-то куда?

– К восточному лазу, – неуверенно проворчал следопыт. – К нему, не иначе.

– Там сторожа.

– Они о том не ведают.

– О лазе ведают, а о стороже – нет?

Миг следопыт раздумывал, почесывая блошиный укус на толстой, как полено, и по-медвежьи волосатой руке, потом двинулся дальше – той легкой и беззвучной походкой, что присуща бывалым охотникам. Трое товарищей не отставали, да и ртов больше не раскрывали: погоня лишней болтовни не терпит. Особенно когда твоя дичь – люди.

Знали друг друга они не то чтобы давно, но все ж и не первый день: успели обтереться и товарищей в деле поглядеть. Бывший лесник, бывший же мельник, да бортник с плотником – тоже бывшие. Ныне же – названые братья, отстоявшие в Третьем чертоге по три Восхождения и причащенные черной водой. Верные.

Разговор им пришлось продолжить, едва лишь стало ясно, что с прежними догадками вышла промашка. Остановившись возле ручья, русло которого взрыли копыта недавно прошедших лошадей, старший дозора вновь принялся скрести нестрижеными, забитыми грязью ногтями зудящий укус на предплечье.

– Не к восточному идут.

– Куда ж тогда? К северному?

Следопыт только фыркнул: на пути к северному лазу лежало ущелье, через которое с лошадьми никак не пройдешь, и задавший вопрос бортник наверняка об этом знал.

– Не ведают про наши лазы, сучьи дети, – процедил он с удовлетворением. – Но ищут их, Темным клянусь. И прошли тут недавно.

– Почем знаешь?

– Гля: в яму от копыта вода сочится, ан по край еще не набежало.

– Выходит… нагоняем? – Бортник облизал губы и боязливым движением перехватил поудобнее древко гизармы. – Говорят, они Вальтера побили да верных, что ходили с ним.

– Вальтер был увальнем, а с ним ходили едва причастившиеся сопляки.

– А етун? – спросил плотник – хмурый, обычно молчаливый верзила в потертой коричневой сутане.

– Верно! – подхватился мельник, тощий и невысокий мужичок с клочковатой бородой, похожей на пучок гниющей соломы. – Етуна они кончили!

– Брехня, – поморщился лесник. – Кто это видал?

– Многие! Когда дозор Грека вернулся…

– Грек не видал, как кончали етуна. И кто кончал.

Мельник открыл было рот, да так и закрыл его, не сказав ни слова. А плотник хмыкнул с пониманием – похоже, сразу смекнул, к чему клонит старшой.

– Так-то, учитесь горшками своими варить, дурни. На той поляне сшибка была – то верно, но сколь бойцов на Вальтера налетело? Никто не поведает, всех там положили. Увалень поспешил, хотел перед матерью выставиться, удачу за хвост сцапать, да пальчонками своими кривыми ни перышка не ухватил. Мы-то на рожон не полезем, но и своего не упустим.

И он внушительно потряс крепким тисовым луком, которым владел с большой ловкостью. Ободренные братья снова двинулись по следу, нагоняя маленький отряд чужаков, опрометчиво вторгшихся во владения верных. Сунутся те к одному из лазов – что ж, там их примут стерегущие проход дозорные. А не сунутся – так все одно найдется кому о них позаботиться. Мало кто знает эти предгорья лучше, чем бывший лесник.