Дело не в тебе, дело во мне - Джули Джонсон

меня больше, чем племянником, — невнятно бормочет Джеймсон, криво усмехаясь. — Он куда больше похож на сы…

Быстрым движением Чейз протягивает руку и хватает микрофон с подставки, обрывая Джеймсона на полуслове. Резко кивнув ближайшему официанту, Чейз жестом приказал отвести дядю на его место. Небольшая милость, что Джеймсон так пьян, что даже не сопротивляется, когда его уводят.

— Давайте поможем моему дяде, — говорит Чейз в микрофон, и в его голосе не слышно ни капли гнева, который, я уверена, сейчас бушует в его организме.

Лично я предпочла бы выколоть себе глаза, чем аплодировать словам его дяди, но с затянувшейся тишиной и Чейзом, стоящим у микрофона и наблюдающим за всем залом, как будто он какое-то экзотическое животное в зоопарке, у меня действительно нет другого выбора. Я поднимаю руки и начинаю хлопать, звук моих ладоней, хлопающих друг о друга, разрушает тишину бального зала. Глаза Чейза встречаются с моими на долю секунды, и я вижу послание в его взгляде.

Спасибо.

Моё сердце сжимается, и я хлопаю сильнее. Через секунду ко мне присоединяется ещё одна пара рук. Я следую по звуку, и мой взгляд останавливается на Фиби, которая аплодирует изо всех сил. Я улыбаюсь, она подмигивает, и спустя небольшую вечность остальная часть неохотно присоединяется к нам, пока весь зал не вибрирует от громовых, совершенно незаслуженных аплодисментов.

— Спасибо, — глубокий голос Чейза разносится по комнате, мгновенно заглушая наши хлопки. — Я не из тех, кто произносит речи, даже в лучшие вечера, а этот был особенно долгим. Поэтому я буду краток, — его голос твёрд, непоколебим, когда он смотрит на толпу. — Я — Крофт. Даже в те годы, когда я больше всего этого хотел, я никогда не мог изменить этот факт.

Я наблюдаю, как на его щеке вздрагивает мускул, и переплетаю руки под столом, чтобы не нервничать.

— Нам не всегда нравится свои семьи, мы, чёрт возьми, не можем выбирать их, но это ни черта не меняет, — он с трудом сглатывает. — Это имя, которое я ношу, эта компания, которую мой дед построил из ничего — это не то, от чего я могу уйти. Это обязательство. Это клятва на крови, которую я намерен соблюдать.

Воцаряется полная тишина, все смотрят, как Чейз командует комнатой с пристальным вниманием. Даже Бретт, хотя на его лице не столько благоговение, сколько гнев.

— Вы меня не знаете. Некоторые из вас могут подумать, что да, но я не тот человек, которого вы знали, когда я уехал пять лет назад. Я с готовностью признаю, что мальчик, которым я был раньше, не соответствовал во многих отношениях. Но я надеюсь, что вы не станете судить о человеке, которым я стал, по тому же критерию. Надеюсь, вы дадите мне шанс доказать, что я изменился.

Я чувствую, как моё сердце переворачивается в груди, когда я смотрю, как этот мужчина, этот удивительный, душераздирающий человек, смотрит на людей, которые безжалостно судили его всю ночь.

— Возможно, я не ваш выбор. Возможно, я даже не самый подходящий кандидат для этой работы. Но она моя, — его глаза снова находят мои, и у меня перехватывает дыхание от интенсивности его взгляда. — И я защищаю то, что принадлежит мне. Всегда.

Всегда.

Его последнее слово всё ещё звучит из динамиков, когда Чейз поворачивается спиной к толпе, подходит к столу и поднимает меня на ноги. У меня даже нет времени спросить, что происходит, потому что, прежде чем я это осознаю, он тащит меня со сцены и ведёт через бальный зал так быстро, что люди за столами вокруг нас — не более чем цветные пятна на моей периферии.

— Чейз, — шиплю я.

Он не останавливается.

Если уж на то пошло, его темп увеличивается.

Как раз перед тем, как выйти в атриум, я оглядываюсь через плечо на стол Крофтов. Глаза Бретта, спокойные и настороженные, встречаются с моими, и от их взгляда у меня волосы на затылке встают дыбом. В его взгляде таится обещание.

Чейз, возможно, и выиграл эту битву, но не думай, что война закончилась. Это только начало.

Я заставляю себя отвести от него взгляд и в последний раз ловлю взгляд Фиби. Всё ещё сидя на своём месте, она смеётся и качает головой, глядя на выход Чейза в стиле пещерного человека. Последнее, что я вижу, прежде чем бальный зал исчезает из виду, это её весёлая улыбка.

Мы выходим из здания, мчимся по красной ковровой дорожке и садимся на заднее сиденье лимузина, который Эван только что припарковал. Всё это время я не могу не задаться вопросом, увижу ли я Фиби когда-нибудь снова.

ГЛАВА 28

НЕНОРМАЛЬНАЯ

Двери лифта закрываются за нами, и мы входим в тёмный лофт. На обратном пути в "Крофт Индастриз" было тихо, ни Чейз, ни я не произнесли ни слова, пока лимузин скользил по улицам, каждый полностью погряз в своих мыслях. Снова и снова вертя кулон солнца в ладони, я провела всю поездку, пытаясь разобраться, чья семья более испорчена — моя или его. Хоть убей, я не могла решить, что ответить.

Слева — неверность, случайный ребёнок от любви, неизбежные сводные братья и сёстры и надвигающийся кризис в средствах массовой информации.

Справа — социопатические тенденции, смертельный алкоголизм, интригующие светские львицы и случай мрачного происхождения.

Это жеребьёвка, честно говоря.

Чейз снимает пиджак, подходит к кухонному столу и вешает его на спинку барного стула. Я молчу, когда бочком подхожу к нему и кладу свою сумочку на стойку, слегка ударяясь локтем о его локоть. Он ничего не говорит, он просто наклоняется ко мне, так что его жар давит на меня, длина наших тел покоящихся вместе, как две игральные карты в пирамиде, каждая из которых держит другую вертикально. Я закрываю глаза и впитываю его силу.

Не знаю, как долго мы стоим в темноте, опираясь друг на друга. Но, в конце концов, я чувствую, как его тело начинает трястись, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, пока мои зубы не начинают стучать от силы его дрожи. Мои глаза распахиваются, сердце колотится в груди, и меня охватывает настоящий, неподдельный страх. Потому что, если Чейз разваливается на части, если этот сильный, сдержанный мужчина был доведён до слёз, я не знаю, смогу ли удержаться от того, чтобы не сломаться вместе с ним. Не знаю, смогу ли я быть достаточно сильной для нас обоих.

Его плечи трясутся сильнее, тихие рыдания сотрясают всё его тело. Опасаясь худшего, я