Кто нашел, берет себе - Стивен Кинг

– А надо. Он потрясающий. Короче, им нужна история записных книжек. Полностью, от начала и до конца. Понадобилась после того, как они провели три или четыре почерковедческих экспертизы сделанных мной фотокопий и фрагментов.

О фрагментах Ходжес знает. В сгоревшем подвале осталось немало обрывков, подтверждающих заявление Пита, что эти записные книжки принадлежали Ротстайну. Полиция проследила путь Морриса Беллами и также подтвердила версию Пита. Впрочем, Ходжес с самого начала не сомневался в его словах.

– Как я понимаю, ты Паркеру отказал.

– Я отказал всем. Если они хотят такую статью, то написать ее могу только я. Не потому, что я нашел сундук. Просто чтение рукописей Ротстайна изменило мою… – Он замолкает и качает головой. – Нет, не буду говорить, что чтение его рукописей изменило мою жизнь, потому что это неправильно. Я не думаю, что жизнь подростка может сильно поменяться. В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. Наверное, лучше сказать, что его рукописи изменили мое сердце.

Ходжес улыбается.

– Это я понимаю.

– Ответственный редактор сказал, что я слишком молод – это лучше, чем сказать, что у меня нет таланта, правда? – поэтому я послал ему несколько моих сочинений. Это помогло. Опять же, я стоял на своем. Это было несложно. Редактор нью-йоркского журнала – это вам не Моррис Беллами. В тех переговорах ставки были куда выше. – Пит пожимает плечами. – Конечно, они отредактируют мой текст как захотят. Я прочитал достаточно много, чтобы знать, как это делается, и возражений у меня нет. Но если они захотят опубликовать статью, она выйдет под моим именем.

– Жесткая позиция, Пит.

Он смотрит на сундук и в этот момент выглядит старше своих лет.

– Таков наш мир. Слабаков не терпит. Я это понял после того, как моего отца изувечили у Городского центра. – Ответить нечего, поэтому Ходжес молчит. – А знаете, что больше всего хотели получить в «Нью-йоркере»?

Ходжес не зря проработал тридцать лет детективом.

– Полагаю, краткое содержание двух последних романов о Джимми Голде, его сестре и друзьях. Кто, что, где, как и когда сделал и чем это закончилось.

– Да. И я – единственный, кому это известно. А теперь я подхожу к извинениям. – И он очень серьезно смотрит на Ходжеса.

– Пит, тебе незачем извиняться. Официальных обвинений против тебя не выдвинуто, а я тем более не держу на тебя зла. Холли и Джером – тоже. Мы просто рады, что твои мать и сестра живы и здоровы.

– Но все могло пойти по-другому. Только потому, что в тот день я ничего не сказал вам в автомобиле, а потом еще и удрал от вас через аптеку. Готов спорить, если бы не это, Беллами никогда бы не пришел в наш дом. У Тины до сих пор кошмары.

– Она винит в этом тебя?

– Ну… нет.

– Вот видишь, – говорит Ходжес. – Тебя держали на мушке, в прямом и переносном смысле. Холлидей чертовски тебя напугал, и ты не мог знать, что он мертв, собираясь в тот день в его магазин. Что касается Беллами, ты понятия не имел, что он жив, не говоря о том, что он вышел из тюрьмы.

– Это правда, но я не пожелал говорить с вами не только из-за угроз Холлидея. Я по-прежнему думал, что у меня есть шанс оставить записные книжки у себя, понимаете? Именно поэтому я не стал говорить. Поэтому сбежал. Я хотел оставить их у себя. Не могу сказать, что в первую очередь думал об этом, но постоянно помнил. Эти записные книжки… ну… и я должен упомянуть об этом в статье, которую пишу для «Нью-йоркера»… они заколдовали меня. И я должен извиниться, потому что на самом деле не слишком отличался от Морриса Беллами.

Ходжес берет Пита за плечи, смотрит в глаза.

– Будь это правдой, ты бы никогда не пошел в Центр досуга, чтобы их сжечь.

– Зажигалку я выронил случайно, – едва слышно отвечает Пит. – Грохот выстрела напугал меня. Думаю, я бы все равно это сделал… если бы он выстрелил в Тину… но наверняка я этого не знаю.

– А я знаю, – говорит Ходжес. – И могу утверждать за нас обоих.

– Правда?

– Правда. Так сколько тебе заплатят?

– Пятнадцать тысяч долларов.

Ходжес присвистывает.

– Если статью возьмут, но они возьмут, это точно. Мне помогает мистер Рикер, и получается неплохо. Черновой вариант первой половины уже готов. В беллетристике я, конечно, не силен, но с такими вещами у меня полный порядок. Может, со временем сделаю карьеру.

– И что ты собираешься делать с деньгами? Отложишь на колледж?

Пит качает головой:

– Я все равно поступлю в колледж, так или иначе. Это меня не тревожит. Деньги пойдут на Чэпл-Ридж. Тина с этого года учится там. Вы и представить себе не можете, в каком она восторге.

– Это хорошо, – кивает Ходжес. – Это действительно хорошо.

Какое-то время они сидят молча, глядя на сундук. На тропе слышатся шаги, мужские голоса. Появляются двое мужчин, в практически одинаковых клетчатых рубашках и джинсах, на которых еще видны магазинные складки. Ходжес догадывается, в чем дело: мужчины считали, что именно так одеваются в этом захолустье. У одного на груди висит фотоаппарат. Второй несет внешнюю вспышку.

– Как прошел ленч? – спрашивает Пит, когда они переправляются по камням через речку.

– Отлично, – отвечает фотограф. – Зашли в «Денниз». Сандвичи с яичницей и ветчиной. Картофельные оладьи – кулинарное чудо. Иди сюда, Пит. Я сфотографирую тебя стоящим на коленях рядом с сундуком. И еще я хочу сделать несколько снимков, на которых ты будешь заглядывать в сундук.

– Он же пустой, – возражает Пит.

Фотограф постукивает себя по лбу.

– Люди включат воображение. Представят себе, как это было, когда ты впервые открыл сундук и увидел свои литературные сокровища. Понимаешь?

Пит встает, отряхнув сзади поношенные джинсы, которые смотрятся более естественно.

– Хотите остаться на съемку, мистер Ходжес? Не каждый восемнадцатилетний подросток удостаивается полностраничного портрета в «Нью-йоркере» рядом с собственной статьей.

– Я бы с удовольствием, Пит, но есть у меня дело, которое надо выполнить.

– Ладно. Спасибо, что пришли и выслушали меня.

– Не упустишь в своей статье один момент?

– Какой?

– Все началось не с того, как ты нашел сундук. – Ходжес смотрит на сундук, черный и потрепанный, реликвию с поцарапанными металлическими частями и заплесневевшей кожей. – Все началось с человека, который сложил записные книжки в этот сундук. И когда ты вдруг почувствуешь вину за случившееся, сразу вспоминай любимую присказку Джимми Голда. Дерьмо ни хрена не значит.

Пит смеется и протягивает руку.

– Вы хороший человек, мистер Ходжес.

Ходжес пожимает руку.

– Просто Билл. А теперь иди и улыбайся в объектив.

На другом берегу реки Ходжес останавливается и оглядывается. По указанию фотографа Пит присел и положил одну руку на потертую поверхность сундука. Это классическая поза владельца. Ходжесу вспоминается фотография, которую он однажды видел: Хемингуэй рядом с убитым им львом. Но на лице Пита нет хемингуэевской самодовольной, улыбчивой, глупой уверенности. На лице Пита написано: Мне это никогда не принадлежало.

Держись за эту мысль, малыш, думает Ходжес, направляясь к своему автомобилю. Держись за эту мысль.

Стук

Он сказал Питу, что у него есть одно дело. Это не совсем правда. Мог бы сказать, что по работе проводит расследование, которое не терпит отлагательств, но и это не соответствовало бы действительности. Хотя было бы ближе к истине.

Перед самым отъездом на встречу с Питом ему позвонила Бекки Хелмингтон из Клиники травматических повреждений головного мозга. Каждый месяц он платит ей символическую сумму за то, что она предоставляет текущую информацию о пациенте клиники Брейди Хартсфилде, которого Ходжес называет «мой мальчик». Она также сообщает ему о странных инцидентах в отделении и делится последними слухами. Рациональная сторона разума Ходжеса настаивает, что за этими слухами ничего нет и всем странным происшествиям можно найти здравое объяснение, но рациональная сторона – не весь его разум. Где-то под ней таится океан – наверняка в каждой голове есть такой же, – в котором плавают неведомые чудовища.

– Как ваш сын, Бекки? – спросил Ходжес. – Надеюсь, в последнее время ниоткуда не падал?

– Нет, Бобби в полном порядке. Сегодняшнюю газету не читали, мистер Ходжес?

– Даже не доставал из пакета. – В эту новую эру, когда вся информация находится на расстоянии вытянутой руки в Интернете, иногда газета так и остается в пакете. Просто лежит рядом с раскладным креслом, как брошенный ребенок.

– Загляните в раздел «Городские новости». Вторая страница. Потом перезвоните мне.