Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав

А вот что поведал тоже нам известный казанский земский деятель Мельников, перешедший на службу в Министерство земледелия в должности главноуполномоченного по заготовке продуктов для армии: «Земгусары» перебивали работу министерских и интендантских заготовщиков, приобретая продукты по таким ценам, которые решительно ничем не оправдывались. Мои попытки примирить заготовщиков, уговорить их действовать согласованно, полюбовно разделив районы заготовок, не привели ни к чему; «земгусары» довольно нагло заявляли, что не находят нужным заниматься такими «пустяками» и считают важным одно: все, что делается, должно делаться Всероссийским земским союзом»[742]. Существует множество других свидетельств отчаянного бюрократизма, бесхозяйственности, хищений, непотизма, протекционизма в органах Земгора. Нет каких-либо весомых доказательств их большей эффективности по сравнению с госорганами. На заседании правительства 27 февраля 1915 года глава МВД Маклаков возмущался: «Союз — рыло в пушку, но кричит о невинности, жалуется и спорит даже с командующим войсками. Государство не может дальше молчать. Надо порядок, иначе власть растворится в чем-то ей заведомо враждебном»[743]. Стоит ли говорить, что требование отставки Маклакова стало одним из главных лозунгов прогрессивной общественности.

Теперь несколько слов об эффективности работы военно-промышленных комитетов. Поливанов, став военным министром, активно покровительствовал ВПК, тем более что Гучков стал его фактическим помощником (впрочем, в данном случае трудно определить, кто чей помощник). Военные заказы щедро авансировались. Так, уже к концу 1915 года из выделенных ВПК 16 млн рублей авансом было выплачено больше 80 %, причем львиная доля средств распределялась именно через ЦВПК Гучкова, на балансе которого на 1 ноября находилось 13,8 млн рублей. Отдача оказалась небольшой. В августе 1915 года министр торговли и промышленности князь Шаховской направил Поливанову доклад авторитетной военно-технической комиссии с результатами проверки частных предприятий Московского района, где говорилось, что комиссия «при обзоре ею заводов и фабрик не нашла в их деятельности той готовности в деле скорейшего изготовления снарядов, которую неоднократно высказывали заводчики и фабриканты в своих пожеланиях»[744].

У дворцового коменданта Воейкова на руках была ведомость состояния главнейших заказов ЦВПК на 1 января 1916 года: «Так, например, снарядов к бомбометам заказано 3 245 000, подлежало поставке 2 225 750, а сдано 96 136; мин заказано 663 400, подлежало поставке 152 221, а сдано 119 штук и т. д. А куда уходили деньги военно-промышленного комитета, осталось тайной»[745]. Постоянное невыполнение заказов подтверждают и многочисленные архивные документы, которые проанализировал наиболее профессиональный современный историк этого вопроса Олег Айрапетов. По отчету ЦВПК на конец ноября 1915 года единственным выполненным заказом были футляры для фугасов в количестве 1000 штук. К концу декабря Московский ВПК, которым руководил Павел Рябушинский, должен был сдать 225 бомбометов из заказанных 500, но не сдали ни одного. Мин к минометам Дюмезиля было заказано 50 000, поставок не было. Из 3,2 млн ручных гранат было сдано только 15 тысяч. И это в Московском районе, который считался самым передовым с точки зрения выполнения заказов. Основной причиной срывов предприятия называли недостаток топлива и чугуна. А откуда им 8ыло взяться? До 1 июня 1916 года Екатеринославский, Киевский, Одесский, Харьковский, Херсонский ВПК должны были поставить 743 тыс. пудов сортового железа, а на 1 мая сдали 7 тыс. пудов, меньше 1 % заказа. Более или менее регулярные поставки трехдюймовых фугасов по линии ВПК, с нарушением технологии производства, сроков и объемов заказов начались только в октябре 1916 года.

Но, может, частные предприятия за счет большей эффективности демонстрировали и большую производительность, снижали издержки и цены? Ничего подобного. В 1916 году государственный Тульский завод поставлял пулемет вместе с двумя запасными стволами по 1370 рублей, частные предприятия ВПК предлагали за 2,7–2,8 тысячи. Казенные Петроградский и Пермский заводы поставляли 3-дюймовые орудия по цене 5–6 тысяч рублей, а Царицынская группа заводов при помощи ВПК выторговала себе контракт по 10,6 тысячи за орудие (цены ВПК доходили и до 12 тысяч). И так далее. В целом за первые полгода своего существования ВПК выполнили не более 2–3 % полученных заказов. В 1916 году 10 % военных заказов были выполнены комитетами в срок — на сумму в 280 млн руб. Среди региональных ВПК были и свои рекордсмены, вроде Московского, выполнившего заказ чуть более, чем на 50 %, Ревельского — на 14,5 %, но были и Закавказский — 7,1 %, и Вятский, получивший 1,8 млн рублей и не давший вообще ничего. По самым оптимистическим подсчетам, совокупный удельный вклад 1300 предприятий, объединенных ВПК, вдело национальной обороны составил за все время их существования 6–7 %, в стоимостном выражении — всего 800 млн руб[746].

Генерал Курлов (который считал Гучкова главным разрушителем страны), не отрицая пользы от ВПК и Земгора, выражал сомнение, что отпущенные им деньги были бы с меньшей пользой потрачены самим военным министерством, при всех имевшихся в нем хищениях. «Отрицать таковые невозможно, но я не знаю случаев, когда лица, занимавшие в военном ведомстве выдающиеся места, являлись бы самыми крупными поставщиками. Между тем, документально доказано, что некоторые из общественных деятелей, входивших в состав этих учреждений брали на себя многомиллионные спешные подряды предметов военного снаряжения, не имея необходимых для этого материалов, а потому заведомо лишенные возможности их выполнить»[747]. Подобные мнения общественники, естественно, с гневом отвергали как инсинуации нанятых немцами темных сил. На генерала Маниковского, ставившего вопрос о целевом расходовании средств в Земгоре и ВПК, посыпались жалобы в Ставку, и сам Николай II в разговоре с ним посоветовал «не раздражать общественное мнение»[748].

Но не удивительно, что император и правительство отдавали предпочтение развитию казенной промышленности, чем вызывали еще большее озлобление предпринимателей и общественных организаций. В феврале 1916 года специально для борьбы за свертывание казенного производства был создан Совет съездов представителей металлообрабатывающей промышленности, который направил премьеру записку: «Путь насаждения новых казенных заводов, на который, по-видимому вступает военное ведомство, представляется в высшей степени опасным. Целесообразная промышленная политика… должна искать решения вопроса в частной промышленности»[749]. Правительство так не думало. Гучков и входящие в ВПК заводчики негодовали по поводу недополученной прибыли. Особенно после того, как на место Поливанова пришел генерал Шуваев, опытный тыловик, не расположенный проявлять щедрость в отношении военно-промышленных комитетов.

Но, может, в Особых совещаниях, заседая вместе с правительственными чиновниками, представители общественности и депутаты вносили вклад в обеспечение обороноспособности? Да нет, заседания использовались в основном для критики власти, а сами Совещания довольно быстро превратились в место для игры в перетягивание каната между правительством, пытавшимся установить хоть какой-нибудь контроль над расходованием денег самодеятельными организациями, и ими самими, видевшими в таком контроле зажим свободной гражданской инициативы.

Для Курлова и многих его единомышленников из правого лагеря польза от работы самодеятельных организаций «парализуется вредом, нанесенным особым совещанием и военно-промышленным комитетом государственному строю России. Подобно земскому и городскому союзу, они образовали дополнительное сорганизованное «правительство», задачей которого было уничтожение существовавшей власти»[750]. Вклад всех этих организаций в дело революции действительно трудно переоценить. Именно в земгоровских кругах родилась идея отстранения императора от престола (впрочем, августа 1915 года вряд ли можно провести какую-либо разграничительную черту между Союзами земств и городов, военно-промышленными комитетами и Прогрессивным блоком в Государственной думе и Государственном совете).