Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

— Поздно, с этим я и пришла. Моя дочь проболталась, что я нашла этот подарочек, и новость дошла до Лачи, — Элати выглянула в окно, посмотрела вправо, где находились владения Хрустальной ветви. — Будь готова, что скоро он попытается сунуть нос в твое блюдце с молоком.

— Я уж не надеюсь, что Атали поумнеет, девчонке скоро двенадцать, а мозгов на три, — Лайа налила себе травяного товара, выпила, чуть поморщилась — горько. Но помогает сохранить молодость. — А Лачи… ну его совсем. Узнал и узнал. Если вдруг полукровка имеет к нему отношение, скорее поймем.

**

Ворот или калиток здесь не было, или он их еще пока не нашел. Зато множество лесенок — от одной ступеньки до пары десятков, и всевозможные переходы, то под арками, то под открытым небом. Возможно, Огонек ходил по кругу весь этот час, он запутался и понемногу начал отчаиваться. Он уже в городе? Или это все еще огромный дом здешних правителей?

Мостовая была чистой, и клочку шерсти грис он обрадовался, как родному. Наверное, все же город, не станут же таскать грис по собственному жилью?

Тут повсюду были большие и малые изображения, высеченные в камне, двух или одноцветные — они так отличались от пестрых мозаик и фресок Асталы! Иногда попадались узоры, выложенные из недорогих самоцветов, но камня, похожего на те речные агаты с уже далекого прииска, нигде не было. То тут, то там крохотные фонтанчики были вделаны в стены, вода стекала по желобам, исчезала в камне. А людей тут было немного, и он вновь начинал сомневаться — так не бывает утром на городских улицах. Где у них торговая площадь, в конце концов?

Мальчишка чувствовал себя беспомощным, он не помнил случая раньше, чтобы не смог сориентироваться. Взгляд цеплялся за все, все было новым и непривычным, и голова понемногу начинала плавиться. В Астале пугала масса народу, но там был простор, много зелени, там он уж точно понимал, где находится.

А еще у него появилась живая тень. Он не сразу подал вид, что заметил ее, поначалу не был уверен, что не совпадение, что следуют именно за ним. Потом стало занятно, и он намеренно нырнул в пару узких проулков, и, наконец, обернулся, разглядывая упорную девочку, которая под его взглядом не засмущалась, а напротив, вскинула подбородок.

— Ты что за мной ходишь? — спросил он беззлобно, только удивленно — не похожа эта девчонка на приставленную следить охранницу.

Странная была она, волосы выцветшие, будто почти седые — маленькая старушка. Да, Огонек знал, что здесь это признак большой Силы, но все же такие волосы смотрелись неестественно как-то.

— Я-то думала… — протянула она, поведя носиком. Держалась так, словно это он был застигнут за слежкой.

Огонек развернулся полностью, разглядывая девочку. С виду немного младше его самого, тоненькая, и, хоть смуглая, какая-то полупрозрачная. Эдакий цветок лесной, всю жизнь росший в тени. И кожа тонкая, почти видно, как кровь под ней бежит, и синие жилки на висках. Пряди волос перевиты бусами и скреплены на затылке. Лицо приятное, хотя седина эта…

— Ты кто такая?

Она не ответила снова, смотрела немного свысока, отстраненно и с любопытством — и любопытство это просвечивало сквозь маску “взрослой”.

— Но имя-то есть у тебя? — спросил по-другому.

— Атали, — она чуть опешила. И тут же гордо выпрямилась: — Атали Обсидиановой ветви, Эдельвейс Тейит, дочь Элати-Охотницы.

— Значит, та, с косой, Лайа — твоя тетя?

Девочка только дернула уголком рта. Мол, это же очевидно…

— Она дала мне вот это, — Огонек показал камень. — Что это такое?

— Это пропуск и способ следить за тобой. Но с чего…

— Мне не полагалось этого знать?

— Тоже мне, тайна… попробуй снять — и тебя вмиг задержат.

— Я и сам никуда не уйду, заблудился уже, — вздохнул он. — Может, ты покажешь мне город… или это огромный дом? Я не понимаю, где кончается он, где скала, а где уже улицы.

— Ты с ума сошел? — возмутилась она. — Кто ты, и кто я.

— Но ты шла за мной несколько поворотов, значит, тебе интересно.

— Я присматривала, чтобы ты не натворил лишнего!

— Так тебя послали следить?

— Много чести! Я сама захотела.

Снова вскинула голову. А сама одета в серую чуть мерцающую ткань с алой вышивкой, точь-в-точь болотный журавль! Да, и шея такая же длинная, и нос островатый.

Огонек хихикнул, представив журавля, гордо шагающего по коридорам Тейит. Брови девочки сдвинулись.

— Ты смеешь еще смеяться?

— Почему нет.

Он не хотел злить или дразнить эту северянку, но устал уже от того, что каждый встречный пытается сказать ему — ты ничего не стоишь. Лучше б эта девчонка вовсе ушла!

— Я никогда не видел ничего, похожего на ваш город, — он задумчиво провел пальцем по выбитой на камне фигуре — пещерный медведь. Рууна рисовали его, но совсем иначе, парой длинных штрихов; этот был объемным, но неживым. — На всё это, наверное, ушла уйма весен…

— Тейит была, когда не родились прадеды основавших Асталу. Что, нравится? — ему почудилась насмешка в голосе девочки.

— Даже не знаю. Мне непонятно, зачем это все. Когда вокруг только камень, хочется все как-то украсить, наверное… но почему таким же камнем? Что заставляет такую массу людей селиться на манер муравьев?

— Да ты просто… — Атали вскинулась, позабыв изображать взрослую. — Тебя самого достали из пещеры!

— Нет, это был оползень. Настоящих пещер мы не видели, — он помолчал какое-то время, добавил: — Знаешь… Твоя мать меня спасла, но не спросила, хочу ли я на север.

— Ах, вот как? Тварь ты неблагодарная! — оскорбилась девочка, двинула рукой, будто ища, чем швырнуть в наглеца, и пошла прочь.

— Если придешь снова, я буду рад! — крикнул ей вслед Огонек.

Кажется, он все же что-то не то сказал. Жаль, похоже, придется осматриваться в одиночку… Надо, если он хочет здесь выжить.

Здесь, над обрывом, всегда было ветрено, даже когда ниже по склону все погибали от зноя. Ветер выдергивал из косы прядки, трепал их, и это раздражало Лайа, но сейчас ей было спокойней на свежем воздухе. Обычно она не любила покидать Ауста — северную часть крыла Тейит, огромный, на много уровней, дом для Обсидиановой ветви и ее опоры, Серебра. Но сегодня стены давили. Предчувствия не были ее сильной стороной и она охотно списала бы тревогу на погоду или недомогание. Но лучше прислушаться, раз неведомое намекает столь явно…

— Не ожидал застать тебя здесь, но рад, что не придется спускаться вниз. Хотя ветер омерзительный, — услышала за спиной знакомый с юности голос.

— Я вспоминала, — сказала Лайа, не отрывая взгляд от дальних горных склонов, лугов, на которых темнели гребни деревьев. — Так давно не бывала там.

— Что же мешает? Твоя сестра, напротив, не любит города.

— Вот именно. Кто-то из нас должен быть здесь, а без леса или лугов я проживу без труда.

Мужчина улыбнулся, облокотился на парапет рядом с ней. Высокий, с кожей светлее чем у многих, с крупными, правильными чертами лица — его многие находили привлекательным, но не она. Лачи Восход Луны, тот, кто продумывает каждый звук своего голоса, но любит казаться искренним и дружелюбным. Сегодня он был в сером и темно-синем, тонкая шерстяная накидка окаймлена несколькими рядами вышивки, зажимы у ворота и браслеты выше локтя медные с молочным камнем… Он ухитрялся никогда не надеть цвет, металл или самоцветы, в которых была она — кроме белого. Но белый она носила почти всегда, не отказываться же вовсе!

Теперь они оба смотрели вдаль, где склоны постепенно переходили в холмы, а те — в равнины, но все были равно прикрыты сизой дымкой, темнеющей внизу, розоватой сверху.

— Когда-то наши предки шли за солнцем, покидая Тевеерику, но многие в Тейит солнца не видят, — сказал Лачи.

— Какая разница. И Тевееррика давно стала почти что мифом. Мне жаль только, что наши подземелья битком набиты древними премудростями, но воспользоваться мы ими больше не можем.

— Я знаю, тебе принесли очередную рукопись. Настолько разочаровала? — подначил ее Лачи. Лайя только дернула уголком рта: