Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР - Геннадий Осипов

В ходе нынешних дебатов о школьной реформе обычно обращают главное внимание на социальную сторону дела: единая школа стремится обеспечить юношам равенство стартовых возможностей, нейтрализовать разницу социального положения родителей. Это — важный принцип социальной справедливости. Но еще важнее то, что единая и «двойная» школы воспроизводят разные типы общества. Идея единой школы в том, что существует общая культура народа, дети которого изначально равны. В единой школе они и воспитываются как говорящие на языке одной культуры. «Двойная» школа исходит из представления о двойном обществе — цивилизованном (гражданское общество или «Республика собственников») и нецивилизованном («пролетарии»). Между двумя частями этого общества существуют отношения не просто классовой вражды, а и отношения расизма, это как бы два разных племени.

Здесь стоит сказать, что уравнительность в образовании, реализация принципов единой школы есть общая черта традиционных обществ, а вовсе не изобретение советской власти. Например, после Корейской войны США из политических соображений помогли модернизации Южной Кореи. Но именно с опорой на свои культурные принципы корейцы сумели эффективно использовать эту помощь и совершить исключительно быстрый рывок в индустриализации. Этому способствовала система образования, заложенная еще в конфуцианской философии.

Здесь ярко выражено подозрительное отношение и властей, и общественного мнения к любой элитарности в образовании. Школьная программа едина для всей страны, ученики даже старших классов очень ограничены в возможности выбора факультативных предметов. Специализированных школ с углубленным изучением отдельных предметов почти нет. Нет и платных школ, ибо в Корее считается, что все молодые люди должны иметь равное право на образование независимо от доходов родителей. Государство даже периодически ведет кампании борьбы с репетиторством и частными курсами по подготовке к вступительным экзаменам в вуз. Борьба эта, в общем, безуспешна, но важна именно установка, официальная моральная норма (см. [157]).

Огромное благо советской школы — ее общеобразовательный характер. Даже сегодня это поражает: в бедной еще стране было обещано давать всем детям образование типа «университетского», а не отделять элиту от неимущего большинства, которому полагалась лишь «мозаичная» культура. Наша школа тянулась к тому, чтобы дать именно целостное, стоящее на фундаменте культуры и науки знание, дающее личности силу и свободу мысли. Само построение учебных программ в нашей школе было таково, что даже средний ученик, получивший аттестат зрелости, не был «человеком массы» — он был личностью. Даже в конце 80-х годов наш выпускник школы как обладатель целостной системы знания был на голову выше своего западного сверстника (хотя тот был впереди в «мозаичной» культуре).

Принцип единой общеобразовательной школы был реализован как нечто естественное — так, что подавляющее большинство советских граждан даже и не представляло себе, что может быть по-другому. Это стало возможным потому, что школа в СССР была государственным институтом. Даже «репетиторство» как неформальная добавка к школьному обучению осуществлялось негласно, почти нелегально (хотя и не преследовалось). Будучи государственными, образовательные учреждения работали по единым программам и с единым набором учебников, которые готовились, обсуждались и утверждались в централизованном порядке.

Важным условием реализации принципов советской школы была бесплатность образования. Образование не было товаром (услугой), который покупатели могли выбирать по своему вкусу в соответствии с уровнем своей платежеспособности. Ясно, что рыночный характер образования автоматически и сразу разделяет детей на категории согласно шкале доходов. Стоимость обучения, конечно, ничего не говорит о его качестве, однако является наглядным признаком социального статуса, а это в системе воспитания очень важно[116].

В начале 70-х годов в СССР был законодательно предписан переход к всеобщему и обязательному среднему образованию. Социальная база «общества знания» становилась не только массовой, но и всеобщей. В отличие от рыночных систем образования в советской школе учиться было не только правом, но и обязанностью — так же, как у взрослых труд был и правом, и обязанностью (и то, и другое устраняется свободой контракта в рыночном обществе). Обязанность учиться распространялась даже на подростков, отбывающих заключение в воспитательно-трудовых колониях.

Следующее отличие от западной школы в том, что советская школа была трудовой, в то время как западную (причем массовую) школу можно считать антитрудовой. Разница в том, что в советской школе труд представлялся не проклятьем человека, а делом чести и даже духовного подвига. На Западе в учебных программах сама тема труда исключена — труда как будто не существует. Школа совершает первую работу по отчуждению человека от трудовой реальности. Р. Мертон отмечает важное качество массовой культуры США: «Нелюбовь к ручному труду почти в равной степени присуща всем социальным классам американского общества». Здесь надо вспомнить мысль, которую настойчиво повторял К. Лоренц — именно ручной труд совместно со старшими служит важным условием сохранения в сознании и культуре традиций и способности к уважению.

Советская школа, напротив, стремилась это отчуждение преодолеть, и это делалось многими средствами — задачами о том, сколько деталей произвела бригада, и об урожайности пшеницы, регулярными экскурсиями на заводы, встречами с шефами-инженерами.

В западном колледже действительно удается создать ощущение, что труда — с тяжелыми усилиями тела и духа, — не существует. Там есть профтехучилища, но это как будто иной, совершенно неизвестный мир, а для учеников колледжа труд — это быть дизайнером, репортером или финансистом. То же самое мы уже видим сегодня в российских «колледжах» и частных школах. А пока Россия следовала принципам трудовой школы, у всех школьников — независимо от их будущей профессии — существовала подспудная, духовная связь с физическим трудом. Мы все были ему не чужды, и это казалось естественным. Школа была направлена на воспроизводство «общества труда», а не «общества потребления»[117].

Что дали России эти принципа советской школы — единой, общеобразовательной и трудовой? Они позволили ей провести форсированную индустриализацию, стать независимой державой, создать огромные ресурсы квалифицированных и открытых знанию работников. Советские ученые, инженеры и рабочие создали и поддерживали на высшем мировом уровне целый ряд отраслей материального и духовного производства. Ни высшая школа, ни профессиональное обучение не смогли бы подготовить таких кадров, если бы начальная и средняя школы не превращали, поколение за поколением, советских детей и подростков в культурных, образованных и волевых людей.

Советская школа помогла сформировать новый культурно-исторический тип личности со многими исключительными качествами. В критических для страны ситуациях именно эти качества позволили СССР компенсировать значительное еще отставание от Запада в уровне экономического развития[118]. Изживание или грубое подавление этих качеств в 90-е годы резко отбросило Россию вниз по многим критериям, характеризующим «общество знания».

Та «революция регресса», которую мы переживаем уже два десятилетия, делает задачу строительства «общества знания», адекватного требованиям XXI века, чрезвычайно сложной.

Глава 3

Советская наука и «общество знания»

В этой главе рассмотрим роль науки в становлении «общества знания» советского периода — тех структур и «материалов», унаследованных современной Россией от СССР, из которых в основном и придется строить новую систему в XXI веке.

Эта глава — не краткий очерк советской науки ни как системы знания, ни как специфической социальной системы, занимавшей свое место среди национальных сообществ мировой науки. Речь идет о тех функциях науки, которые для этих главных срезов истории науки являются побочными — о науке как «генераторе» «общества знания», а не самого научного знания. Собственно научная деятельность или история научного сообщества СССР, со всеми ее радостными и трагическими страницами, остается лишь фоном тех процессов, которые составляют предмет главы.

При взгляде через призму социологии и экономики знания мы выделим следующие аспекты участия советской науки в строительстве той конструкции «общества знания», которую пришлось восстанавливать и надстраивать после революции и Гражданской войны.