Приключения 1977 - Михаил Божаткин

— Часа три, а то и чуть-чуть больше. Медвежья лапа там должен быть. У него знакомая там, дочка Нельвида. Ух, красива!

— Он что, женился на ней?

— Нет, ей еще четырнадцать лет. Говорит, пусть подрастет, а там женится.

Задумался Сергеев. Долго ехал молча. «Вот ведь как еще может быть. Один какой-то гад ездит по стойбищам, торгует спиртом, спаивает пастухов, совращает девушек. Он один может пошатнуть веру пастухов в работу красных яранг, лекторов, нанести вред колхозному хозяйству. Разгуливает на свободе… Срочно надо изолировать такого от общества».

Через три часа они подъехали к трем палаткам. Вокруг бродили олени. Они разгребали копытами рыхлый снег и доставали ягель. На шеях некоторых позвякивали медные колокольчики.

Приехавших встретила целая орава собак. Собаки с лаем набросились на путников. Пастухов не было. Долган разогнал остолом псов, которые скоро успокоились. Ездовые собаки, как успел заметить Сергеев, миролюбивее и доверчивее, чем обычные дворняжки его родной Сибири.

В палатке полумрак. Направо докрасна раскаленная железная печурка. Слева, в углу, на куче шкур две женщины и мальчишка лет шести. Посреди, навалившись на столб, сидел пьяный коряк. Он уставился невидящим взглядом на вошедших.

— Амто, Нельвид, — поздоровался Долган. — Приехали к тебе в гости. Встречай.

— Однако, я, Вася, немного пьян, — протягивая руку Долгану, говорил пастух. Он никак не мог подняться на ноги, падал. — Олешек мало-мало собирали, а потом приехал… — Нельвид подозрительно поглядел на Сергеева, — зять приехал, и мы с ним… — наконец он поднялся на ноги и, падая снова, обхватил шею Долгана. — Двадцать олешек не нашли, — рассказывал пастух.

— Где твой зять? — помогая Долгану усадить Нельвида, спросил Сергеев.

Пастух опустился на шкуру, уставился немигающими глазами на лейтенанта и молчал.

— Где Медвежья лапа? — в свою очередь, спросил Долган.

— Кто он? — Пастух боднул головой в сторону лейтенанта.

— Со мной, друг-тумгутум. — Долган сел рядом с пастухом. — Нам нужен твой зять, Медвежья лапа, сам понимаешь…

— Ты что-то, Вася, мне сегодня не-не нравишься. А Медвежья лапа уехал.

— Когда уехал? — У Сергеева от нетерпения задрожал голос. — В какую сторону уехал?

«Не так я с ним, не так, — думал он. — Можно все испортить».

— В тундру уехал… — Нельвид опустил голову на грудь. — Давно уехал.

— Я все скажу, все! — вдруг выкрикнула одна из женщин и вскочила со шкур.

Сергеев обернулся и внимательно поглядел на нее. Это была девочка невысокого роста, вокруг белого круглого лица ее свисали черные, как крыло ворона, длинные волосы. На девочке бордовое теплое платье. Она была крепкого телосложения и действительно красивая.

— Я все скажу, — повторила она.

— Ты забыла Авзелкута?! — закричал пастух. — Я тебе скажу!

— Он не мой жених! Он злой! Он убил Авзелкута!

— Как убил?!

— Оленью шкуру на рот клал, долго держал. Авзелкут задохся, — сказала девочка и зарыдала.

— Молчи, дочка, молчи! Он может вернуться, — стала упрашивать девочку молчавшая до этого мать.

— Когда и куда уехал Медвежья лапа? — Сергеев вплотную подошел к пастуху. — Говори, если не хочешь, чтобы я взял тебя как соучастника убийцы.

— Он все выглядывал, а когда увидел вас, поехал. Полчаса назад. Я покажу, вы его догоните. Возьмите его, он злой. Это очень плохой человек, страшный, — сквозь горькое рыдание говорила девочка.

И опять нарта Долгана мчится по тундре. Солнце уже повернуло за полдень, а они едут и едут. Видно, рано заметил их Антонов, да пока разговаривали с пастухом, время ушло. Впереди все бегут и бегут две широкие параллели — следы Антоновой нарты. Долган уже дважды щупал пальцами след, проверяя на давность. Мороз крепкий — след моментально твердеет.

«Хорошая дочка у пастуха, — думал Сергеев, — смелая».

— Однако, начальник, Медвежья лапа нас может легко подстрелить, — вдруг сказал Долган. — Карабин у меня бил ух как метко.

— Погоняй собак, — торопил каюра лейтенант. — Догоним.

Если вначале нарта Антонова шла на северо-восток, уходила дальше в тундру, то теперь она круто сворачивала на юг, в сторону села. «Молодец девчонка, — снова думал Сергеев, — если бы не она, сколько времени зря могли потерять, распутывая среди разбитого оленьими ногами снега следы Антонова. Старик бы не показал, а она молодец».

Мчатся собаки вперед, поскрипывает под полозьями прихваченный морозцем снег. Убегают назад заросли вечнозеленого кедровника.

— Скоро догоним? — спросил Сергеев каюра после очередного изучения следов нарты Антонова.

Долган минуту молчит, оглядывается вокруг, смотрит на след.

— Догоним… У него нарта очень тяжелая, видишь, как сильно режет снег. У нас легче, хоть нас и двое… Собачки у Медвежьей лапы хорошие, сильные, а наши мало-мало устали.

— Давай, чтобы до темноты догнать. Настанет ночь, да еще вдруг пурга начнется — уйдет, — с тревогой в голосе сказал Сергеев.

— Пурги вроде бы не должно.

Антонова они увидели неожиданно и очень близко. След петлял по зарослям кедровника, шел по широкой долине между двух невысоких сопок, потом свернул под большим углом влево. Выехали на равнину, и вот он в каких-то двухстах метрах. Видно, не ждал он погони. Мало ли чью нарту увидел у стойбища Нельвида. Возможно, за спиртом кто из коряков приехал. Но после смерти зоотехника бояться стал Антонов всякой приближающейся нарты, каждого человека подозревать начал. Он и помчался от стойбища Нельвида из осторожности, подальше от греха.

— Гони! — толкнул Сергеев каюра.

— Однако, спешить не надо. Поймет, стрелять будет.

— Гони! Он боится нас.

Но собаки сами, увидев впереди собратьев, залаяла, дернули сильнее нарту. Услышал лай Антонов, оглянулся и вдруг заорал на собак громким, гортанным голосом. Нарта его помчалась так быстро, что лейтенант сразу заметил, как стало увеличиваться расстояние между их нартами.

— Быстрее! — стал торопить снова Сергеев. — Стой! Стой, Антонов! — закричал лейтенант и выстрелил из пистолета вверх.

Антонов повернул голову на звук выстрела и, размахивая остолом на собак, сильнее погнал их.

— Гони!

— Нельзя гнать. Теперь он и так от нас не уйдет. Собачки скоро устанут от такой быстрой езды.

Но расстояние между нартами увеличивалось, а Долган даже, как заметил Сергеев, притормаживал свою нарту.

«Уйдет ведь, — волновался лейтенант и с тоской глядел на солнце. Оно уже висело совсем низко. — Наступят сумерки, ночь, а там…» Не хотелось думать, что будет дальше. Но еще больше забеспокоился Сергеев, когда увидел, что Антонов резко свернул направо и скоро скрылся за кедрачом.