Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Моряк оскорбленно вскинул голову. Он хотел сказать, что он, Рамарш Громкая Волна, не сводник, а первый помощник с «Раската». И что не затем он бок о бок с Хастаном ходил в бой, чтоб теперь добывать потаскух для бывшего капитана, морского ежа ему в глотку…

Что его остановило? Да именно то, что капитан был сейчас сам на себя не похож. Что за игру он затеял?

А Хастан продолжал:

— Меня еще ни к одной бабе так не тянуло со времен плясуньи со шрамом… помнишь плясунью со шрамом, морская душа? Как я за нею бегал… Вот и эта мне так же нужна!

Вот теперь Рамаршу все стало ясно. Так ясно, словно он стоял на шканцах «Раската», а в лицо ему хлестали соленые брызги, и надо было следить, чтоб парни не мешкали с парусами, а уж курс проложить — это дело капитана!

Потому что «Плясунья со шрамом» — не баба, а шхуна, на которой один предатель удрал с Вайаниди. Мерзавец многое знал, нельзя было упускать его, и «Раскату» пришлось крепко погоняться за шхуной…

Рамарш понятливо закивал, подмигнул капитану:

— Сделаем, капитан, приведем в бухту… первый раз, что ли?

Дом стоял особняком, словно брезгливо отодвинулся от своих бедных соседей, — добротный каменный особняк за бревенчатым высоким забором.

Шенги усмехнулся: дом чем-то походил на средней руки купчика, который, разбогатев, продолжает жить на бедняцкой окраине, но задирает нос перед теми, кому меньше повезло в жизни.

Что нос задирает — это точно: ворота выкрашены в ярко-кирпичный цвет, над входом (это видно поверх ворот) вычурная лепнина…

Охотнику не надо было пускать в ход талисман, чтобы узнать, что скрыто за забором. Кабатчик Ярвитуш, которому развязало язык вино с говорушкой, радостно и многословно рассказывал про особняк, стоящий на границе Бродяжьих Чертогов и веселой, беспутной Гуляйки, где мелкие купцы и моряки спускают денежки в игорных домах и борделях.

Особняк этот не видел в своих стенах полуголых девиц, не слышал азартных выкриков: «Дракон, алмаз, подкова! Моя взяла!..» Попробовали бы сунуться сюда подгулявшие купчишки или буяны-матросы! Ах, как вынесли бы их охранники! На пинках бы вынесли!

Помпезный особнячок принадлежал Жабьему Рылу и был местом для спокойных встреч нужных людей. Именно сюда должен явиться человек, заплативший за смерть Шенги.

И человека этого надо было прихватить по дороге, прижать в укромном местечке между заборами и задушевно потолковать о жизни…

Чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, Охотник отошел подальше, к покосившемуся заборчику стоящей в стороне развалюхи, в которой явно никто не жил, прислонился к нагретым солнцем доскам и задумался.

Ну-ка, ну-ка, что за костяшки выбросила сейчас Многоликая, играя на его жизнь?

Три костяшки. Одна из них — покупатель, которому нужна «жгучая тина». Зачем? А демоны его знают… нет, насчет кораблей, набережной и здания таможни все понятно. Неясно другое: с чего это вздумалось загадочному покупателю развлекаться таким идиотским и сволочным манером?..

Вторая костяшка — продавец, который эту самую «тину» носит из-за Грани. Либо Охотник, либо пролаза. Причем все его упорно принимают за Шенги. А почему? Потому что лапу видели. Очень, очень интересно!

И попавший в Допросные подвалы Хвощ (правдивость которого подтвердил маг-грайанец из Клана Лебедя) и видевший продавца издали кабатчик Ярвитуш (которому не дала бы соврать подброшенная в вино говорушка) уверяют, что тину приносил человек в плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Рост, фигура — ну, вылитый Шенги. А главное, каждый уверяет, что углядел за распахнувшимся плащом когтистую птичью лапу.

Вот такой неосторожный господин. Лицо прячет, а плащу время от времени дает распахнуться, чтоб народ приметил лапу. Эх, подержаться бы за нее, поглядеть, из чего сделана…

Внезапно окатила жутковатая мысль: а что, если лапа настоящая? Если после гибели Совиного Божества уцелел кто-то из жрецов? Или… или Древняя Сова воскресла?

Нет. Не может быть…

Ладно, увидим, когда возьмем эту тварь за глотку, кем бы она ни была.

А познакомит нас костяшка номер три. Тот самый заказчик, что топает сюда с кошельком в кармане.

Каково его место в раскладе? Есть продавец, есть покупатель… посторонние им ни к чему… значит — посредник, других вариантов нет. Человек, который знает продавца и покупателя и не знакомит их друг с другом, чтоб не начали делать дела напрямую. Сам-то он продавцом быть не может, потому что не ходит в Подгорный Мир. Где уж ему! Он же…

О, как раз идет-топает, костылями по земле постукивает! А ну-ка, выйдем навстречу…

— Здравствуй! Очень, очень радостная встреча, верно?..

Не сводя полных ужаса глаз с улыбающегося лица Шенги, калека шарахнулся прочь, запутался в костылях, едва не упал. Охотник бережно поддержал под локоть своего врага.

— Вижу, вижу, как ты соскучился по мне, Хиави!

— Нет, парни, что-то тут не то, — говорила своим дружкам Лейтиса. — Я, конечно, теперь красавица — стой, солнце, исчезни, луна… но чтоб такой человек, как Хастан, с одного взгляда рассудок потерял и начал про мои груди-бедра на всю улицу орать?..

— Точно! — подтвердил Рамарш. — Сколько с капитаном плаваю, такого за ним не знавал.

— Пойти-то я пойду, — сказала Лейтиса задумчиво. — Даже самой интересно… А только думается, парни, что нужна ему не я, а мы все.

— Может, и так, — согласился Шершень. — А только эта пиратская душа должна понимать, что ни Лейтиса, ни мы все даже пальцем ради него не шевельнем, пока не услышим, как его денежки звенят.

Последняя фраза предназначалась для Рамарша. Тот понимающе кивнул, отцепил с пояса кошелек и положил перед Шершнем.

— Ты не понимаешь… ты ничего не понимаешь!.. — рыдал Хиави, чувствуя, как сквозь одежду его кожу трогают кончики стальных когтей. — Ты не знаешь, какой жизнью я жил все эти годы… не знаешь, как я мучился…

Они стояли за покосившимся забором покинутого подворья. Когда-то здесь бушевал пожар. Шенги не знал, что хозяев жалкого домишки огнем и угрозами выжили прочь люди Жабьего Рыла, чтобы не иметь соседей возле особняка для важных встреч. Да Охотнику и не интересно было бы это узнать. Для него важно было лишь то, что разросшийся на пустыре шиповник и остатки забора прикрывают его и Хиави от глаз случайных прохожих.

— Вспомни, как я… как со мной… — плакал Хиави, тяжело обвиснув на костылях. — Я должен был… тоже… охотником… а я… Шенги, я же калека!

Совиная Лапа глядел на добычу без всякой жалости. Его не смущали рыдания, сотрясавшие это изломанное тело. Перед Шенги была тварь вроде тех, что встречались в Подгорном Мире. Тварь неуклюжая, но хитрая и кусачая.