Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский

уже были, и думаю, что и к вам, мой добрый Вильгельм, посланец Нашего Господа относится не худшим образом. Оценки, которые он давал в адрес французских властей, были полны самых отрицательных коннотаций, и в то же время в ваш адрес было высказано только сожаление, что вы не можете держать в руках своих министров и генералов.

Немного подумав, он добавил:

– И даже самой России будет непросто пережить встречу с герром Сергием. В отношении вашего кузена Ники герр Сергий, как Господень Посланец, настроен достаточно сурово, и если физическая неприкосновенность царствующим особам обеспечена, то власти это семейство, скорее всего, лишится, ибо как мне известно, в прошлом для себя мире русско-японской войны он легкостью обменял на престоле нынешнего императора на его брата Михеля. Думаю, что и тут будет то же самое, даже несмотря на то, что младший из Романовых необратимо испортил свою репутацию, вступив в барак с неравнородной и дважды разведенной особой. Герр Сергий, как я понимаю, выше таких мелочей, ибо напрочь лишен снобизма, обычно свойственного правящим особам.

– Мой добрый Франц Фердинанд, – сказал кайзер Вильгельм, – все это, конечно, хорошо и приятно, но Мы все никак не можем понять, почему этот герр Сергий так непоследователен. То он оказывает нам значительную помощь, ускоряя продвижение наших армий к Парижу, а то наносит тяжелые удары, от которых нам будет трудно оправиться…

– Мой добрый Вильгельм, – ответил наследник австро-венгерского престола, – если, говоря о помощи, вы имеете в виду ускоренную капитуляцию Бельгии, то должен сказать, что герр Сергий считает французов и англичан не союзниками России, а ее тайными врагами, еще более опасными, чем явные противники вроде Австро-Венгрии и Германии. С нами после смерти моего дяди, непримиримого русофоба и славяноненавистника, он сможет договориться о почетном мире, а вот с теми, кто бьет своих союзников в спину, ему разговаривать не о чем. В нашем частном разговоре он сказал, что прежде, чем все закончится, французы, и особенно Ротшильды, вдоволь наедятся дерьма из его рук. Думаю, это обещание выполняется, хотя, безусловно, банкет еще только в начале.

– О да! – воскликнул Вильгельм. – Кормить дерьмом герр Сергий умеет. Я тому свидетель. Но все же нельзя ли как-нибудь уточнить то, о чем вы говорили, у самого герра Сергия – провести, так сказать, предварительные переговоры?

Выдержав некоторую паузу, наследник австро-венгерского престола ответил:

– Я постараюсь дать знать герру Сергию о вашем желании. Только учтите, что он ведет переговоры с глазу на глаз, без участия министров и прочих посторонних лиц, а соглашение, если оно будет достигнуто, заверяется непосредственно перед престолом Всевышнего. В случае его нарушения, как вы сами понимаете, виновного будут ждать вечные муки на том свете и ужасный конец на этом… Герр Сергий ведет дела только так и никак иначе.

Император Николай Второй никогда не отличался особой храбростью, и, получив подробности сражения под Танненбергом, впал в состояние неконтролируемого мандража. Вызвав полковника Крымова к себе в Петербург, он первым делом он кинулся к Дорогому Другу (то есть к месье Распутину), но тот, пребывая в ужасной меланхолии, наклюкался своей любимой мадеры и советы давал весьма маловразумительные, густо замешанные на винном перегаре.

– Человек этот, – сказал он, выслушав первое сообщение об Артанском князе, – не душегуб, но и добреньким его никто не назовет. Бич Божий у него не прозвище, а должность. Зол она тебя, Папа[29], ой как зол… Но самому ему ничего не надо, ему за Державу обидно. Так что, если что пойдет не так, потом костей не соберешь.

Отхлебнув мадеры, «святой старец» продолжил вещать:

– Я теперь, Папа, тебе и Маме больше не нужен. Допью мадеру и пойду куда глаза глядят. Теперь у тебя и России новый заступник и защитник – обликом светел, суров, но справедлив… Все он может: врага победить, державу оборонить, Алешеньку твово от болезни избавить и, само главное, ему по силам снять корону с твоей головы, не отрывая ее от тела. Я так не умею, а потому прости… – Сказал, откинулся в кресле и захрапел пьяным сном.

А наутро господина Распутина нигде не смогли доискаться. Пропал, как в воду канул. Тем временем на станции в Барановичах в литерный поезд к полковнику Крымову подсел Великий князь Николай Николаевич Младший, без которого тот разговор никак не мог обойтись…

Тут надо сказать, что сонм авторитетных Великих князей, братьев его отца, оказывавших влияние на императора Николая Второго в 1904 году, к четырнадцатому году сошел на нет. В пятом году был взорван эсеровскими террористами «герой» Ходынки дядя Сергей. В восьмом году помер в Париже изгнанный и оплеванный бывший генерал-адмирал дядя Алексей. В девятом году в своем петербургском дворце недалеко от Зимнего дворца скончался в своей постели командующий гвардией и петербургским гарнизоном, автор «Кровавого воскресенья» дядя Владимир, продержавшийся дольше всех прочих.

Образовавшийся вакуум влияния, без которого Николай не мог существовать так же, как кокаиновый наркоман не может жить без понюшки порошка, постепенно заполнялся влиянием кружка императрицы, которую царь прежде в политику старался не пускать. В этот кружок, в числе прочих, входил Распутин, а также две закадычные подружки Алисы Гессенской – принцессы-черногорки Анастасия и Милица. Великий князь Николай Николаевич (младший) является мужем и, соответственно, креатурой Анастасии Черногорской. Его назначение на пост главнокомандующего было продавлено через императрицу со страшным скрипом, ибо в высших армейских кругах этого человека ужасно не любят, а потому постарались обрезать ему полномочия. Чтобы главнокомандующий был, но власти никакой не имел. Реальная власть – у военного министра Сухомлинова и командующих фронтами, далеко не лучших представителей русского генералитета.

И вот Распутин выходит из игры, залегая на дно, Николай Николаевич спешно едет в Петербург, а принцессы-черногорки скороговоркой, как два пулемета «максим», начинают молотить по царской семье новостями из Белграда. Там один их племянник Александр, обвиненный в заговоре, вовсе делся неизвестно куда, а другой племянник Джоржи геройствует в боснийских горах, кровожадный как индеец, собирая в свой ягдташ богатый урожай австрийских скальпов. И покровительствует этому могущественный и загадочный господин далекой страны Великая Артания большой любитель приходить ниоткуда и уходить в никуда. Сербских раненых – военных и гражданских – Артанский князь совершенно бесплатно лечит в своей стране под названием «Тридесятое Царство», и те, чьи ранения были полегче, уже успели вернуться в обычный мир и рассказать людям такое, отчего у императора