У Лукоморья - Семен Степанович Гейченко

* * *

И вот однажды пришел в сад сторож. Долго и хитро разглядывал он каждое дерево, особенно мою старую яблоню: задирал ей подол, тряс сучья, работал, как сыщик на обыске в несчастном доме… Глядел, глядел — и все-таки нашел, что искал. А яблочко то было не простое, а наливное, как вино в хрустальном бокале!..

Сторож схватил яблоко, открыл пасть и исчез за углом.

— Эй, стой, куда ты? — крикнул я ему вдогонку.

Сторож повернул назад, подошел к моему окну, оскалил зубы и сказал весело:

— Здравствуйте, а я яблочко нашел!

— Вижу, вижу… приятного тебе аппетита, — ответил я и отвернулся.

* * *

За окном моей хижины стоит старая бедная яблоня. Она совсем голая. Голо и пусто всё вокруг. Голо и пусто и в сердце моем. Так бывает всегда в октябре, когда приближается снег.

На усадьбе Михайловского

У входа на усадьбу Михайловского со стороны поляны, где народ собирается на Праздник поэзии, лежит большая «книга». Да-да, книга! Только она особенная, необычная. Это пруд, вокруг которого растут высоченные серебристые ивы, посаженные нами сразу же после войны, взамен срубленных гитлеровцами. Когда они удирали из Михайловского, стараясь испакостить все вокруг, они даже плотину пруда взорвали и выпустили воду в Сороть.

Теперь этот пушкинский пруд стал еще более красивым, чем был. Он всегда полон свежей водой. В саду постоянно работает артезианская скважина: незримый насос подает сам воду, когда зеркало пруда этого хочет. Это еще одно «чудо», которое сделано нами недавно в дополнение к тем чудесам, о которых Пушкин поведал в своей поэме «Руслан и Людмила».

У пруда всегда люди. Им здесь любо. Весной все слушают иволгу и соловья. Летом смотрят, как стаи карасей весело справляют свой свадебный обряд. Как и при Пушкине, сегодня этот «пруд под сенью ив густых — раздолье уток молодых». Тут паломники, особенно дети, угощают утят своими гостинцами — печеньем, пряниками, конфетами. Утята резво, наперегонки носятся по глади вод за угощеньем. Здесь всегда весело и радостно.

По вечерам раздаются серенады лягушек. Им вторят совиные рулады. А совсем недавно здесь поселилась — кто бы вы думали? — выдра! Чистые берега, свежая зелень, всегда ключевая вода, никаких охотников, купальщиков… Все это прельстило древнего насельника Сороти, и она перебралась сюда. Нравится ей здесь…

Как-то осенью выдра переводила свое потомство с верхней части пруда к нижней, к плотине. Дело было вечером, на усадьбе пустынно, только какой-то фотограф ходит и щелкает своим аппаратом. Шла выдра по дорожке, а ей навстречу фотограф. Приметив зверя, он бросился в густой куст чумизы, стал на колени и приготовился снимать. И что бы вы думали сделала выдра? Она оставила своих ребятишек, а сама бросилась к фотографу, дала ему лапкой по физиономии и зашипела: «А ну, давай отсюда подальше, не видишь разве, кто идет!»

Особенно интересна эта «книга» зимой, когда пруд скован льдом, запорошен снегом. Смотришь утром на снег и читаешь следы ночных гостей Михайловского. Вот беличьи следы, вот следы косого, который летел куда-то в сад, несомненно, поглодать спустившиеся от мороза к земле яблоневые ветви. А вот следы горностая, прибежавшего на водопой… Он живет под домом, где часто летом останавливается писатель М. А. Дудин и где горностай выводит свое потомство — зверята возятся, пищат… Один раз они так перепугали писателя, что тот всю ночь заснуть не мог.

А это что за веревочка из кругленьких следов, прямая, как по линейке? Это следы старого «друга» Михайловского — Лисы Патрикеевны. Она ходила к вольеру полюбоваться петухом и утками, сидящими в клетках… Что она им напевала-выговаривала — об этом в старинной сказке хорошо рассказано.

А это что за кружево из маленьких точек? Это куда-то перебегала мышка-норушка — полёвка…

А вот и следы ночных похождений михайловского «кота ученого» — Василия, который живет на усадьбе уже пятнадцатый год, переловил всех мышей в домике няни, амбаре — повсюду…

А вот и диво-дивное — огромные, прямо лошадиные следы! Они ведут к моей избе, к поленнице дров, к кустам смородины, к кормушке, где лежит зерно для пичуг. Это гулял здесь ночью лось. Он часто проходит по Михайловскому. Любит почесать пузо о штакетную ограду, попробовать ветви фруктовых деревьев…

Я люблю читать эту «книгу». Иной раз, по прочтении ее, то кормушку переставлю на другое место, то корму добавлю. А недавно неподалеку от «Острова уединения» лесники наши поставили для лося стожок сена и лоток с зерном.

Когда вы идете по горбатому мостику и глядите на пруд, попробуйте сами почитать «книгу», о которой я вам поведал, — честное слово, жалеть не будете!

Цветы Михайловского

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я…

Пушкин

Когда погожим июньским днем вы ходите по пушкинским полянам, сорвите пучок травы и посмотрите — чего только нет в вашем букете! Тут и ромашки, и колокольчики, дикая гвоздика и куриная слепота, незабудка и фиалка, земляника и зверобой. В ваших руках цветочная краса здешнего края — пестрое смешение красок и ароматов. Всё это видел Пушкин. Говорят, что наши незабудки столь ярки потому, что они впитали голубизну михайловских озер и весеннего неба. Может быть, это и так. А может быть, они впитали в себя голубизну глаз Пушкина.

Случалось ли вам бывать в гостях у Пушкина летом, когда михайловское разноцветье и разнотравье ложится в «душистые скирды» на лугу возле дома поэта? Всюду, куда бы вы ни пошли, за вами следует запах теплого сена.

Бродили ль вы по парку в сентябре, когда отлетают золотые, желтые, бурые листья, когда всё кругом успокоилось и притихло в преддверии перемены времени года? И вдруг, неожиданно, как последний подарок уходящего лета, встретила вас на полянке у липовой аллеи запоздалая семья колокольчиков! У каждого она вызовет в душе что-то свое: один обрадуется, будто нашел жемчужное зерно, другой грустно улыбнется, но оба вспомнят пушкинские «цветы последние»…

Цветы украшали жизнь Пушкина. Они сопровождали его в радости и горести. Они обогатили его поэтический словарь, придали деревенским главам «Онегина» особый колорит.

Цветы, любовь, деревня, праздность,

Поля! Я предан вам душой… —

благодарно восклицает он.

Пушкин всегда любил цветы. В Михайловском полюбил их особенно. Всем сердцем он «стремился к жизни полевой, в деревню, к бедным поселянам,