Восемь дней Мюллера - Вадим Проскурин

На личности Мюллера великая слава почти не отразилась. Обычный человек, когда достигает подобного успеха, становится чванливым и высокомерным, но Мюллеру, казалось, не было никакого дела до социального статуса. Обычный человек в торжественные дни нацепляет все дозволенные украшения, а Мюллер не носил ни перстни, ни золотую шейную цепь, ни шелковый галстук, а его камзол подошел бы обычному рядовому знахарю, но никак не светилу медицинской науки. Однажды кто-то спросил его, почему он допускает непотребство в одежде, а Мюллер ответил:

— Так это прикольно! Все вокруг в кружевах, бриллиантах, а я оборванец оборванцем, а обращаются почтительно, сразу видно — великий ученый.

Подобно Лайме, у Мюллера тоже была мания, но другая, направленная не в прошлое, а в будущее — он был убежден, что скоро наступит конец света. Это убеждение Мюллер держал при себе, ни с кем не делился им, только изредка оно прорывалось в разговоре, и поведение Мюллера в такие моменты не соответствовало его мрачной убежденности, особенно если учесть, что религиозным он не был, и ни в посмертное воздаяние, ни в реинкарнацию не верил. Если кто твердо уверовал в конец света, с таким человеком происходит одно из двух — либо ныряет с головой в запой, разгул и наркоманию, либо, наоборот, раздает имущество бедным и начинает молиться и поститься, пока не помрет от недоедания и нервного истощения. А Мюллеру было как будто без разницы, стоит мир на месте или уже вовсю уничтожается. Многие студенты думали, что профессор Мюллер так шутит, а то, что шутка кажется несмешной — это оттого, что ее не поняли, и это неудивительно — Мюллер вон какой умный. Но на самом деле Мюллер не шутил. Он выглядел равнодушным не из-за бесстрастия, а по другой причине — о грядущем конце света он знал давно и уже привык, что так будет. Но другие не знали, что он знает давно.

Из пятнадцати лет, отведенных Омену Разрушителю пророчеством, прошло четырнадцать с половиной. Это, однако, не означает, что мир простоит еще полгода, Мюллер давно понял, что пятилетний интервал между сверхъестественными событиями соблюдается не в точности, а приблизительно, будто Птааг тычет пальцем в воображаемую временную ось, старается попадать через каждые пять лет, но если промахнется на месяц-другой — ничего страшного, и так сойдет. Впрочем, почему «будто»? Так он и делает, не зря его зовут властелином времени, ничего удивительного тут нет. Удивительно другое — почему он так охотно отзывается на молитвы Мюллера? И отзовется ли он еще раз, если попросить отменить или отсрочить конец вселенной? Мюллер надеялся на это, но проверять боялся. Самым вероятным исходом Мюллеру казалось, что Птааг убедит его изменить молитву и попросить, наоборот, ускорить конец света. В классических легендах все пророчества с участием богов в итоге выворачиваются наизнанку, это единственный возможный исход ситуации, когда смертный пытается манипулировать богами. Люди, которым довелось поучаствовать в таких играх, всегда ведут себя как идиоты. Эдип, например, почему не принял обет никого не убивать и не трахать женщин старше себя? Иисус почему не запретил себе посещать Иерусалим? Один почему не придушил Локи в младенчестве? Раньше Мюллер не понимал, почему людям (да и богам тоже) выпадает такая незавидная доля, а теперь понял. Потому что Птааг — властелин времени. Если что-нибудь выходит не по его воле, он всегда может исправить задним числом, будто все изначально было, как ему хотелось. Фактически, Птааг — самый могущественный бог во вселенной, пожелал бы — заставил бы поклоняться себе всех людей до единого, а заодно зверей, птиц и гадов, и очень хорошо, что он такого пока не желает.

В детстве и юности Мюллер не умел предчувствовать встречи с Птаагом, чудеса приходили неожиданно. Но теперь Мюллер кое-чему научился. Кроме даты на календаре, есть и другие признаки, что приближается чудо. Прежде всего, мир становится более четким, глубоким и многогранным. В обычное время человек живет будто в полусне — что-то происходит, чем-то занят, но проходит месяц-другой, оглядываешься назад, а вспомнить нечего. Что-то точно происходило, а что именно — черт его припомнит. Можно попробовать обмануть природу, завести дневник, записывать в него все происходящее, но по жизни так не выходит, рано или поздно про дневник забываешь, и непонятно, отчего так вышло — сам забыл, Птааг подстроил или произошло что-то третье. Поэтому ощущение остроты и глубины, приходящее раз в пять лет, уловить непросто, надо заранее знать, чего ждать. Сейчас Мюллер знал, чего ждать, и знал, что вот-вот дождется, это ощущалось четко, как никогда.

Другой предвестник предстоящего чуда — в мире начинается что-то большое и масштабное, это верный признак, что Птааг только что поменял недавнее прошлое, согнул путь бытия, направил его к предстоящему чуду. Первый за несколько десятилетий набег степняков, первая за два столетия чума, первое с начала времен основание заморских колоний… даже не верится, что и это тоже устроил Птааг, что он перевернул всю историю мира, чтобы только убрать Кима из жизни Мюллера, пока они не перешли от подростковых шалостей к настоящей уголовщине. Или колонизация была предопределена по-любому, а бог просто воспользовался случаем? Или истина посередине?

Все современники признают, что живут в эпоху величайших перемен, какие знала история. На протяжении всего лишь одного поколения мир изменился до неузнаваемости. В детстве Мюллера воины сражались мечами и копьями, потом появились ружья и бронзовые пушки, а теперь пушки делают из стали, а наводят на цель не глазом и даже не зрительной трубой, а с помощью солдата-корректировщика, который сообщает по волшебному телефону, куда попал каждый выстреленный снаряд, в точности как Руби сообщала Киму, Мюллеру и Лайме, когда те швырялись говном в учителя. Может, Птааг подстроил ту историю, чтобы добавить новую страницу в воображаемую книгу военного искусства? Нет, так думать — мания величия, наверняка военные додумались до той же идеи независимо, они не настолько тупые, чтобы не додуматься. Кстати насчет дураков… Может, все эти смутные ощущения — просто предвестники мании? Может, Мюллер — обычный сумасшедший, а Птааг — его бред?

— Привет!

Мюллер вздрогнул, поднял глаза. Нет, это был не Птааг, слава светлым богам и да простят они невольный каламбур. Мюллер улыбнулся и сказал:

— Здравствуй, Ион, рад тебя видеть! Каким судьбами?

Улыбка, мелькнувшая на лице Иона, угасла.

— Все теми же, — сказал он. — Безумцев все больше с каждым днем. Прямо нашествие. Видел последнюю статистику?

«Статистику», мысленно повторил Мюллер. «В моей юности такого слова не знали, а теперь целая наука появилась на пустом месте. Неужели мир способен развиваться с такой скоростью сам по себе, без божьего вмешательства? Не доказательство ли это существования высших сил?»