Статьи - Протоиерей Александр Шмеман

До сих пор движение Евхаристии было направлено от нас к Богу. Это было движение нашего жертвоприношения. В материи хлеба и вина мы приносили себя Богу, жертвуя свою жизнь Ему. Но с самого начала это приношение было Евхаристией Христа, Иерея и Главы нового человечества, таким образом Христос является нашим приношением. Хлеб и вино — символы нашей жизни и, следовательно, нашего духовного жертвоприношения самих себя Богу — были также символами Его Приношения, Его Евхаристии Богу. Мы соединились со Христом в Его единственном Вознесении на Небо, мы были причастниками Его Евхаристии, будучи Его Церковью, Его Телом и Его народом. Теперь благодаря Ему и в Нем наше приношение принято. Того, Кого мы принесли в жертву — Христа, мы теперь получаем: Христа. Мы отдали свою жизнь Ему и теперь получаем Его жизнь как дар. Мы себя соединили со Христом, а теперь Он соединяет Себя с нами. Евхаристия теперь движется в новом направлении: теперь знак нашей любви к Богу становится реальностью Его любви к нам. Бог во Христе отдает Себя нам, делая нас участниками Его Царствия.

Освящение

Знаком этого принятия и совершения является освящение. Путь Евхаристического восхождения заканчивается возношением Св. Даров священником: «Твоя от Твоих Тебя приносяще…», и молитвой эпиклезиса (Призывания Святого Духа), в которой мы молим Бога ниспослать Духа Своего Святого и сотворить «хлеб сей честным Телом Христа Твоего» и вино в Чаше «честною Кровью Христа Твоего», пресуществляя их: «Преложив Духом Твоим Святым».

Дух Святой исполняет действие Божие, вернее, Он воплощает это Действие. Он –Любовь, Жизнь, Полнота. Его сошествие в Пятидесятницу означает исполнение, окончание и достижение всей истории Спасения, ее совершение. В Его пришествии спасительное дело Христа сообщается нам как Божественный Дар. Пятидесятница — начало в этом мире Царствия Божия, нового века. Церковь живет Духом Святым, в ее жизни все достигается даром Духа Святого, который исходит от Бога, пребывает в Сыне, от которого мы получаем откровение о Сыне как о нашем Спасителе и об Отце как о нашем Отце. Его совершительное действие в Евхаристии, в пресуществлении нашей Евхаристии в Дар Христа нам (отсюда в Православии особое отношение к эпиклезе, к призыванию Святого Духа) означает, что Евхаристия принята в Царствии Божием, в новом веке Духа Святого.

Пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы происходит на небесном Престоле в Царстве Божьем, которое вые времени и «законов» мира сего. Само пресуществление — плод Вознесения Христова и участия Церкви в Его Вознесении, в Его новой жизни. Все попытки «объяснить», что происходит в Евхаристии, в терминах материи и «превращений» (западная доктрина транссубстанции–преложения, к сожалению, иногда выдаваемая за православную) или в категориях времени («точный момент пресуществления») не достаточны, тщетны именно потому, что они применяют к Евхаристии категории «мира сего», между тем как самая сущность Евхаристии вне этих категорий, но вводит нас в измерения и понятия нового века. Пресуществление происходит не по некоей чудотворной власти, оставленной Христом некоторым людям (священникам), которые поэтому могут совершать чудо, а потому что мы, Церковь, находимся во Христе, т. е. в Его Жертве Любви, Вознесении на всем Его пути к обожествлению и пресуществлению Своей Человечности Своей Божественной природой. Другими словами, потому что мы — в Его Евхаристии и приносим Его как нашу Евхаристию Богу. И когда мы так поступаем, как Он нам повелел, мы, Церковь, приняты там, куда Он вошел. И когда мы приняты, «да ядите и пиете за трапезою в Царстве Моем» (Лк. 22, 30). Так как Царство Небесное — Он Сам, Божественная Жизнь, дарованная нам за этой небесной трапезой, мы принимаем Его как новую пищу нашей новой жизни. Поэтому тайна Евхаристического пресуществления — это тайна самой Церкви, принадлежащей новой жизни и новому веку в Духе Святом. Для мира сего, для которого Царство Божие еще должно прийти, для его «объективных категорий» хлеб остается хлебом, и вино — вином. Но в чудесной, преображенной реальности Царства — открытой и явленной в Церкви — они поистине и абсолютно истинное Тело, и истинная Кровь Христовы.

Ходатайственные молитвы

Теперь мы стоим перед Дарами в совершенной радости Божьего присутствия и готовимся к последнему действию Божественной Литургии — принятию Даров в причастии. Тем не менее, остается последнее и необходимое — ходатайство. Христос вечно ходатайствует за весь мир. Он Сам Заступничество и Ходатайство. Причащаясь Ему, мы, следовательно, тоже полны той же любовью и как Его Церковь принимаем Его служение — ходатайство. Оно обнимает все творение. Стоя перед Агнцем Божьим, Который берет на Себя грехи всего мира, мы прежде всего вспоминаем Матерь Божью, св. Иоанна Крестителя, апостолов, мучеников и святых — бесчисленных свидетелей новой жизни во Христе. Мы ходатайствуем за них не потому, что они в этом нуждаются, но потому, что Христос, Которому мы молимся, — их Жизнь, их Священник и их Слава. Церковь не разделена на земную и небесную, она одно Тело, и все, что она делает, она делает от имени всей Церкви и для всей Церкви. Так что молитва — не только акт искупления, но и прославления Бога, «Дивного во Святых Своих», и общения со святыми. Мы начинаем свою молитву поминанием Божьей Матери и святых, потому что присутствие Христа — также их присутствие, и Евхаристия — высшее откровение об общении со святыми, о единстве и взаимной зависимости всех членов Тела Христова.

Затем мы молимся об усопших членах Церкви, «о всякой праведной душе, скончавшейся в вере» [51]. Как далеки от истинного православного духа те, кто считает необходимым как можно чаще служить «частные заупокойные литургии» об упокоении отдельных лиц, как будто может быть что–нибудь частное во всеобъемлющей Евхаристии! Пора нам отдать себе отчет, что молитва за умерших должна быть включенной в Евхаристию Церкви, а не наоборот: в подчинении Евхаристии личным потребностям отдельных людей. Мы хотим свою литургию для своих нужд… Какое глубокое и трагическое непонимание литургии, а также настоящих нужд тех, за кого хотим молиться! Ему или ей в их нынешнем состоянии смерти, разлуки и грусти особенно нужно вновь и вновь быть принятыми в ту единственную Евхаристию Церкви, в единение любви, которое и есть основа их участия, их принадлежности к истинной жизни Церкви. И это достижимо в Евхаристии, которая являет. Церковь в новом веке, в новой жизни. Евхаристия переходит безнадежную грань между живыми и мертвыми, потому что она выше грани между настоящим веком и веком грядущим. Ибо все «умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 3); с другой стороны, мы все живем, потому что жизнь Христа нам дарована в Церкви. Усопшие члены Церкви — не только «объекты» наших молитв, но по своей принадлежности к Церкви они живут в Евхаристии, они молятся, они участвуют в литургии. Наконец, никто не может «заказать» (или купить!) Литургию, так как Единый, Кто повелевает — Христос, и он приказал Церкви приносить Евхаристию как приношение Всего Тела и всегда «за всех и за вся». Итак, хотя мы и нуждаемся в литургии для поминовения «всех и вся», но единственная действительная цель ее — объединение «всех и вся» в любви Божией.

«О Святей, Соборней и Апостольстей Церкви… о Богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея…»: за всех людей, о всех нуждах и обстояниях. Прочтите в литургии св. Василия Великого просительную молитву, и вы поймете значение ходатайства: дар Божественной любви, которая дает нам понять, хотя бы на несколько минут, молитву Христову, любовь Христову. Мы понимаем, что настоящий грех и корень всякого греха — в эгоизме, и литургия, захватывая нас в своем движении жертвенной любви, открывает нам, что истинная религия кроме всего дает эту новую удивительную возможность заступаться и молиться за других, за всех. В этом смысле Евхаристия поистине жертва, приносимая за всех и за вся, и молитва заступления — ее логическое и необходимое заключение.

«Во первых потяни, Господи, великого Господина… право правящих Слово Твоея истины».

«Церковь в епископе и епископ в Церкви», по слову св. Киприана Карфагенского, и когда мы молимся за епископа о действительном благосостоянии Церкви, о ее стоянии в божественной истине, о том, чтобы Церковь была бы Церковью присутствия Божия, Его исцеляющей Силы, Его Любви, Его Правды. И не была бы, как это часто бывает, эгоистической, эгоцентричной общиной, защищающей свои человеческие интересы вместо божественного назначения, для которого она существует. Церковь так легко становится учреждением, бюрократией, фондом для сбора денег, национальностью, общественным объединением, и это все искушения, уклонения, извращения той Истины, которая одна должна быть критерием, мерой, авторитетом для Церкви. Как часто люди, «алчущие и жаждущие правды», не видят Христа в Церкви, а видят в ней только человеческую гордыню, заносчивость, самолюбие и «духа мира сего». Все это Евхаристия судит и осуждает. Мы не можем быть причастниками трапезы Господней, мы не можем предстоять пред Престолом Его присутствия, приносить Богу в жертву нашу жизнь, похвалу и поклонение, мы не можем быть Церковью, если мы не осудили в себе духа «князя мира сего». Иначе то, что мы принимаем, послужит не к нашему спасению, но к осуждению. В христианстве нет волшебства, и спасает не принадлежность к Церкви, но принятие Духа Христова, и этот Дух осудит не только отдельных лиц, но собрания, приходы, епархии. Приход как человеческое учреждение легко может заместить Христа чем–нибудь другим — духом мирского успеха, человеческой гордостью и «достижениями» человеческого разума. Искушение всегда рядом; оно искушает. И тогда тот, чей священный долг всегда проповедовать Слово Истины, обязан напомнить приходу об искушениях, должен осудить во имя Христа все, что не совместимо с Духом Христовым. Именно о даровании духовенству смелости, мудрости, любви и верности мы молимся в этой молитве.