Ликвидаторы - Виталий Романов

…Сергей первым выпрыгнул из кабины грузовика возле КПП тренинг-базы. Хмуро мотнул головой попутчику, коротко поблагодарил водителя, прошел к дежурному офицеру, вытащил отпускной билет.

– Куда мне теперь? – тихо спросил он, когда капитан испуганно взмахнул ладонями, словно желая показать: какие документы, парень? О чем ты, Белоснежка?! Кто же тебя не знает?

– Куда? – угрюмо переспросил Сергей.

– К командиру базы, – ответил капитан. – К генерал-лейтенанту Гаврилову, лично в кабинет. Он ждет.

Сергей мотнул головой, прошел через линии защиты, мельком глянув на надпись над воротами: «Я стреляю, следовательно, я существую».

– Ты был прав, Клещ, – тихо сказал Сергей, вспомнив разговор на Цикаде, после схватки с беглыми зэками. – Прав! Это затягивает. Я стреляю, а значит, я – живу. Только так! Ведь если попробовать как-то иначе – это уже не я. Другое существо, бесхребетная амеба. Ты не хочешь стать таковой, потому ушел в группу тотальной зачистки и вернулся на Илану. Я тоже не хочу!

Почему обычная жизнь теперь кажется убогой, пресной, блеклой? Как еда без соли и специй… Города, пропахшие пóтом? Серые дома-коробки? Унылые ячейки жилищ? Люди называют их квартирами, думают, это их рай. Нет! Только в диком, первобытном мире, где каждую секунду идет схватка за жизнь, человек – велик! Человек, который умеет вовремя стрелять. Там нет стен. Там нет клаустрофобии. Там нет правил. Там не бывает старости. Там я, хомо плазмометус, – царь и бог!

…Когда-то раньше он боялся генерал-лейтенанта Гаврилова, пытался стать незаметной букашкой, если командир базы ликвидаторов лично присутствовал на тренингах «сто семнадцатой», а теперь Воронин без робости постучал в дверь, распахнул ее.

– Разрешите?

– Входи, сержант Белоснежка, – отозвался Гаврилов и жестом ладони указал на стул. – Садись! Что глаза такие удивленные? Сержант! Опыта у тебя, конечно, маловато. Опыта командира подразделения, я это имею в виду. Ну, ничего, дело наживное. Зато другого опыта, боевого, хоть отбавляй. Позади Илана, Форост, Брик, Цикада… Да еще Тизелла, с этой, чтоб ее, Дверью, из-за которой в ГалаСоюзе теперь настоящий переполох.

Короче, так, сержант! Опыт управления – дело наживное. Поможем. Научим. Подскажем. Все прочее у тебя есть. Мозги. Работа в боевых условиях. Да и фартовый ты, против этого не попрешь. В общем, принимай под свое управление зонд-команду. И никаких возражений! Поможем! Научим! Подскажем! Нам нужны профессионалы высокого класса, и каждый из них – на вес золота. Вопрос по тебе уже решен и согласован на всех уровнях. Жалованье увеличено, согласно новому штату, на который ты зачислен. Так что, сержант, я не предлагаю думать. Думать тут не о чем, считай, ты просто слышал приказ. Обещаю, с ходу в пекло твою команду никто не бросит, всем дадут время накопить опыт – и тебе, и твоим бойцам. Никаких планет типа Иланы!

Воронин ничего не ответил.

– А вообще, если без официоза, ты – молодец. Отличная работа, особенно на Тизелле! Против банды – высший класс! Говорят, скоро будет подписан приказ правительства о твоем награждении. Но это так, по секрету, между нами. Кстати, с тебя сняты обвинения в убийстве четырех студентов колледжа. Ты полностью реабилитирован, чист перед законом. Можешь работать спокойно.

Сергей опять не отозвался.

– Что молчишь?

– Есть! – ответил Воронин, поднимаясь со стула.

– И все? – со странной усмешкой поинтересовался Гаврилов.

Сергей пожал плечами, посмотрел на командира базы.

– А что, разве существует выбор? Ясно ведь было сказано: решение уже принято. Меня просто поставили в известность. В таком случае необходимо приложить руку к виску, сказать «Есть!» и выполнять.

– К пустой голове руку не прикладывают, – усмехнулся генерал-лейтенант, отлично зная, что не говорит ничего нового для Воронина. – Головного убора нет, значит, честь не отдается. Ладно, иди, герой! Дежурный по штабу отправит с тобой рассыльного, показать команду. У тебя два месяца, чтобы сделать из них матерых волков!

…Сергей остановился перед неровным строем новобранцев, оглядел желторотиков, с которыми теперь будет связана его жизнь. Какие-то нескладные увальни. Стоят не по росту, а как придется. Одни смотрят почти с испугом, другие – чуть ли не с насмешкой и вызовом.

Сердце вдруг тоскливо сжалось. Воронин вспомнил, как совсем недавно находился по другую сторону «баррикады» – там, в строю. И вот так же, с насмешкой, свысока, смотрел на Клеща. Сержанта-дуболома. Существо с одной извилиной, да и то в фуражке. А рядом плавились от жары Отец и Кастет, Боксер и Дэл, Поэт и Ботаник, Черепашка Ниндзя и Китаец. Впрочем, тогда они еще не знали, что получат такие имена. Что под такими именами проживут вторую жизнь – совсем короткую. Чудовищно короткую, несправедливо короткую, но очень яркую. Как сполох кометы. Такую, что даже сейчас, после смерти, за них будут молиться на Цикаде. Плакать и ставить свечи… Три месяца назад они всего этого не знали…

Что ждет парней, которые в строю, перед Сергеем?

Он шагнул вперед, выпрямился, прочистил горло.

– Внимание! – сказал негромко, но твердо. – С этого дня для вас начинается другая жизнь, парни. Забудьте, кем вы были. Забудьте прошлое. Это новая реальность. Теперь мы все – одна семья, одна команда, «Метла-125». Я, сержант Белоснежка, буду вашим наст…

Сергей остановился, заметив, как издевательски улыбается один из новобранцев. И эта кривая ухмылка появилась на лице после того, как новичок услышал слово «Белоснежка».

Воронин сделал три шага вперед и чуть в сторону.

– Выйти из строя! – не повышая голоса, приказал он.

Весельчак вышел, да так, что остановился против командира. Смотрит глаза в глаза, не отводя взгляда. Ухмыляется. Это вызов…

Сергей вдруг припомнил, как когда-то давно ненавидел Дэла и Кастета. Одного за то, что впервые обозвал его Белоснежкой. Другого – за то, что подхватил дурацкое прозвище и разнес, как сорока на хвосте. Когда-то давно, в другой реальности, это казалось очень обидным. Воронин в ярости сжимал кулаки…

А теперь нет ни Дэла, ни Кастета. Нет в сердце ненависти, нет обиды, только глухая тоска-заноза. Жжет в груди оттого, что невозможно все вернуть. Сколько ни моли бога, невозможно возвратиться в тот день, когда Дэл мазнул его по губам. Когда они стыкнулись с Кастетом после камбузного наряда. Их нет, никого больше нет, а внутри – ледяная пустота…

Белоснежка… Это прозвище – все, что у него осталось в память о «Метлы-117».

Слова. Ветер уносит их. Время стирает в пыль события прошлого. И людей. И то, что казалось вечным, незыблемым. Но все-таки он держит эту пыль в кулаке. Если разжать пальцы, поднести ладонь к глазам, то можно увидеть. Значит, прошлое живет внутри? Живет!