Гений Медицины - Игорь Алмазов

— Это просто коллега, Костя Боткин, — торопливо ответила она. — Он тоже интернатуру проходит.

— Слышал я, — буркнул отец. — Дочь, нехорошо, что тебя другой молодой человек провожает. Что Вадим подумает?

— А что ему думать? — взвинтилась она. — Мы расстались, я тебе уже тысячу раз это объясняла!

— Расстались, помиритесь, ерунда, — махнул он рукой. — Мы с его отцом давно дружим. И у Витьки отличный сын.

Знал бы он, какой у него на самом деле сын. Но Лена не могла рассказать о произошедшем, отец же с ума сойдёт. И точно настоит на свадьбе. Чего девушка совсем не хотела.

— Пап, с Вадимом всё кончено, — резко проговорила Лена. — И я могу гулять с кем хочу!

— Ты будешь гулять с тем, с кем я тебе разрешу, — гневно ответил он. — А Боткина я чтобы рядом и близко больше не видел. Закончили разговор, ужин через полчаса. Аллочка подаст.

Он подскочил и резко вышел из комнаты. Как обычно, ничего нового.

Лена вздохнула и задумчиво прижала руку к животу. Хоть бы Костя оказался прав и тест был бы отрицательным…

* * *

Утром в интернатуру я отправился один.

Клочок пропищал, что у него отсыпной, и демонстративно перевернулся на другой бок. Вчера мы до полуночи тренировались читать мысли друг друга с помощью карточек с изображениями. Один смотрит на изображение, а другой отгадывает, что именно там изображено.

Чтение мыслей друг друга — это следующий этап в создании связи хозяина и фамильяра. Далеко не последний, мы можем развить это ещё дальше.

Также есть прогресс и в развитии моих аспектов. Несколько дней работы позволило немного увеличить диагностический аспект и по чуть-чуть — пульмонологический и гастроэнтерологический. Что тоже не могло не радовать.

Ординаторская наконец-то встретила меня привычной обстановкой. Никита с чашкой чая, спящий Шуклин и читающий книгу Болотов. Точно, с ним я и хотел поговорить.

— Женя, что вчера за история с твоей пациенткой была? — спросил я. — У неё упало давление, а ты не стал убирать капельницу с магнезией.

— А ч-что такого? — поправив очки, спросил он.

— Ну, у неё давление упало, — повторил я. — А ты сказал ей, что головная боль — это часть лечения и ушёл. Это странно.

— К-когда я с-смотрел её, там оставалось м-меньше половины капельницы, а д-давление ещё было в-высоким, — ответил Болотов. — Р-разумеется, я с-сказал, что г-голова может болеть из-за того, что д-давление снижается. Ч-что не так?

С его слов всё звучит логично и складно. Но вот капельницы там было больше половины, и я пришёл вскоре после его ухода. Так быстро давление упасть бы не успело.

— Ничего, — усмехнулся я. — Просто решил уточнить. Забей.

— Можно хотя бы в ординаторской не обсуждать медицину? — буркнул Шуклин. — Я уже стал забывать, о чём говорят обычные люди.

— Как вам нынче погода, господин? — тут же отшутился Никита.

Мы втроём дружно рассмеялись над выражением лица Павла, который обвёл нас всех недовольным взглядом и снова прикрыл глаза.

В ординаторскую вбежала Лена, а следом за ней появился Зубов.

— Доброе утро, мои оставшиеся, верные птенцы, — бодро поприветствовал он нас. — И заметьте, Шуклин, от радости я даже снял с вас звание куриной жопки.

— Зато оставили дежурить, — проворчал тот. — Я же сразу сказал, что понятия не имею, как лечить этого Григорьева с его больными ногами!

— А я вам сразу же дал нужную литературу, чтобы вы нашли ответ на этот вопрос, — парировал Зубов. — Сегодня всё по той же схеме. Лечение я Григорьеву назначил, но вам его никто не скажет. Смотрите, обследуйте и дайте мне диагноз и лечение. Вы и так сильно отстаёте от других птенцов в вашем лекарском развитии.

— Михаил Анатольевич, пациент, наверное, уже против будет, — заныл Шуклин. — Давайте я кого-нибудь другого возьму! Мне уже стыдно…

— Стыдно — это хорошо, в этом вся суть воспитательного момента, — пояснил Зубов. — Нет уж, пациент не против, я с ним говорил. А вы мне этот зачёт сдадите! Вперёд и с песней!

Шуклин неохотно поднялся с дивана и медленно направился к выходу.

Ох, бедолага. Но Зубов прав, так он хоть чему-то научится.

— Болотов, для вас я ещё не созрел, — продолжил наставник. — Сегодня дарю вас отделению гастроэнтерологии. Там и клизмы ваши пригодятся, и моё отделение спокойнее будет. Ваших пациенток Никита сегодня заберёт.

Болотов поднялся и направился вслед за Шуклиным.

— Тарасова — шестая палата, Лебедев. Боткин — ваша палата остаётся за вами, и возьмите в девятой палате Короткова. Предупреждаю, сложный товарищ. Всё, летите, мои птенцы!

Мы с Леной кивнули и одновременно вышли в коридор.

— Как думаешь, результаты готовы? — шёпотом спросила она.

— Зачем гадать, сейчас и проверим, — усмехнулся я. — Я пойду заберу, ты жди меня в холле на диване.

За результатами я направился к стойке, за которой дежурила Ольга Петровна.

— Анализы Матросовой пришли? — спросил я.

— Да, на ХГЧ, есть, — поискав в папочке, отдала она мне бумажку. — А кто это? Не помню такой пациентки.

Любопытная же она!

— У нас такой пациентки и нет, — спокойно ответил я. — Их сдавала другая пациентка, попросив соблюсти анонимность по личным причинам.

— Так вообще-то не делается, — буркнула медсестра.

Ещё бы, не удалось собрать новую сплетню!

— Как лечащий врач — имею право, — улыбнулся я. — А теперь я пойду, не буду мешать вам скучать по Соколову.

— А это вы откуда узнали⁈ — испуганно спросила она.

— У меня свои уши в стенах, — подмигнул я ей и оставил самой разбираться, откуда я мог узнать о её интрижке.

Её тоже можно было бы прижать за её дела с морфином. Но доказательств у меня не было, слова Клочка к делу не пришьёшь, поэтому пока что буду за ней следить.

— Ну что там? — взволнованно спросила Лена. — Ты смотрел?

— Нет, — покачал я головой. — Не до того было. Давай ты смотри.

Она взяла анализ, глубоко вздохнула и перевела на него взгляд.

— Результат три, — озвучила она. — Не беременна!

— Не кричи об этом