Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник) - Владимир Першанин

– Да, обходят город северо-западнее. Сделайте все необходимое до подхода войск.

Заметьте, генералы просили вмешаться в ход событий гражданского человека. Ну что же, молодой энергичный Чуянов вмешался и сделал, что мог. Звонил, координировал действия разных частей. В результате активности в бой бросили следующие части: учебный танковый батальон, рабочих-ополченцев, бойцов 10-й дивизии НКВД, курсантов военно-политического училища и несколько зенитных батарей, расчеты которых состояли из девушек-зенитчиц.

Из этих частей лишь молодые танкисты знали, как бороться с вражеской бронетехникой. Курсанты-политработники дрались отчаянно и безрассудно. Девушки-зенитчицы лихорадочно крутили штурвалы наводки, опуская орудия на горизонтальный уровень. Эти разрозненные части погибли целиком, выполняя свой долг, и немцам не удалось развить успех, ворваться с ходу в город. Ситуация получилась такая. Войска вокруг Сталинграда имелись, но советские полководцы чухались долго. За их нерасторопность расплатились жизнью несколько тысяч смелых бойцов, в том числе девушки-зенитчицы.

Удар по врагу получился растопыренными пальцами, а не кулаком. Пальцы оказались крепкими и выиграли драгоценное время. К ночи в северную часть города перебросили регулярные войска, артиллерию. Немцы завязли в позиционных боях.

Мне стало интересно, что же пишет о том тяжелом дне генерал Еременко А. И., который командовал сразу двумя фронтами Сталинградского стратегического направления. Оказывается, он уже в девять часов утра знал о продвижении немцев. Генерал подробно описывает, что он делал весь день, но осталось непонятным, почему оборону организовали только вечером.

Верховный Главнокомандующий Сталин И. В. в тот вечер потребовал принять все меры к защите города. Разговор получился настолько резким, что генерал Еременко приказал взорвать спешно наведенный понтонный мост через Волгу, чтобы у подчиненных не осталось соблазна убегать на левый берег. Может, зря его взорвали, все же легче перебрасывать подкрепление. Но слишком уж разозлился Сталин, и полководцы в Сталинграде чувствовали свою вину. Огромная бронетанковая колонна немцев безнаказанно проделала среди дня путь в шестьдесят километров. Жестокий налет на город оказался таким же внезапным и поставил печальный рекорд по количеству мирных жителей. Но его в расчет не брали. Разбомбили и разбомбили, чего там! Теперь главное, не пустить в развалины фрицев и отбросить их подальше.

Враг захватил пятикилометровый участок берега и расстреливал в упор речные суда. Волга превратилась в мертвую реку, а город продолжал гореть.

По приказу младшего лейтенанта Шмакова я сделал запись напротив фамилий сбежавших: «являются дезертирами и самовольно покинули подразделение двадцать пятого августа».

– Они еще не бойцы, – спорил я, – присягу не приняли.

Загорелое лицо Шмакова покраснело от злости.

– Какая тебе присяга нужна? Достаточно того, что мы видели в городе.

Спустя десяток минут он потрясал перед строем списком личного состава и обещал, что позорная формулировка обязательно дойдет до командования.

– Погибну я, – распалялся Шмаков, – бумагу донесет сержант Мальков. Он ваш ровесник, но уже участвовал в боях и знает, что такое ответственность перед родиной.

Младший лейтенант говорил правильные слова о долге и чести. Я чувствовал, они не доходят до ребят. Захар Леонтьевич достал сталинградские папиросы, мы закурили. Ребята ощупывали карманы в поисках махорки. Шмаков свернул свою непривычно долгую речь и разрешил перекур.

В тот день мешали идти немецкие самолеты. Основная масса авиации шла высоко, но одиночные истребители снижались и с ревом проносились в поисках цели. На совершенно открытой местности нас застиг «Ме-109». Ударил из пулеметов, не слишком целясь, пронесся над головами и больше не возвращался. Этой очереди оказалось достаточно, чтобы убить наповал одного из призывников, а второго ранить. Захар Леонтьевич перевязал парню простреленную руку и посоветовал Шмакову отпустить раненого домой.

– В городе хоть какую-то помощь получит, а здесь заражение начнется.

Вместе с раненым пришлось отправить одного из ребят. Взвод таял на глазах. Младший лейтенант нервничал, но стал осторожнее. Теперь мы продвигались бросками, наметив для быстрого перехода участки не более километра. Например, от кучки деревьев до промоины. Сделали с десяток бросков, которые очень утомили. Задержались на бахче, где вместе с арбузами росло множество очень сладких дынь. Сторож подкатывал по утоптанной земле возле длинного обеденного стола огромные арбузы, а младший лейтенант ловко разрезал их на ломти. Когда все наелись, сторож показал нам на брезентовый навес.

– Ложитесь там, поспите.

Шмаков пытался возражать, но сонные, как мухи, уставшие от марш-бросков, ребята заснули прямо на утоптанной земле. Младший лейтенант, фельдшер и я остались вместе с дедом возле его травянистого шалаша. Сначала сторож уныло жаловался, что брошен здесь один, вся полевая бригада разбежалась, пропадает огромная бахча. Увидев, что мы его не слушаем, притащил бачок арбузной браги. Дядя Захар оживился больше всех, выпил полную кружку, похвалил деда. Теплую, шибающую в нос розовую брагу пили по очереди из одной кружки, заедая ломтями дыни.

Оказалось, изготовляют напиток следующим образом. В спелом арбузе делают дырку, сминают мякоть и туда бросают крошку дрожжей и немного сахара. За неделю под арбузной коркой мякоть превращается в мутную хмельную жидкость, которую остается только процедить.

Захар Леонтьевич развеселился и предложил выпить по кружке за умельца и победу над врагом. За такое дело опрокинули по две кружки. Сразу захотелось спать. Я мотал головой, отгоняя сон. Слышал негромкий бубнеж сторожа, который скучал в одиночестве и уговаривал Шмакова переночевать на бахче. Младший лейтенант не соглашался и заявлял, что нельзя терять время. Под этот спор я и заснул, спрятав голову в шалаш. Меня сморило крепко, проспал до заката. Младший лейтенант в награду за ночное дежурство приказал меня не будить, а вопрос о ночлеге решился сам собой.

Все новобранцы, которые обули необмятые солдатские ботинки, сбили в кровь ступни. Шагать в темноте не могли, кроме того, сторож пообещал горячий суп из вяленой баранины с молодой картошкой и зеленью. От запаха баранины, которая кипела в чугунном котле, я и проснулся.

Парни глотали слюну и поторапливали Кушнарева, который взял на себя приготовление ужина. Дядя Захар смазывал суслиным жиром раны на стертых ногах, а сторож принес ведро помидоров. После горячего супа снова ели арбузы, я уже не удивлялся такому резкому переходу от войны к миру. Из степи дул прохладный ветер, мы сбились вокруг небольшого костра, болтали обо всем понемногу, затем Шмаков приказал мне установить посты. Я это сделал с удовольствием, так как хорошо выспался.

Следующий день оказался тяжелым и едва не закончился гибелью взвода.

Двадцать шестого августа по-прежнему стояла жара, дул ветер, а на небе прибавилось облаков. Хоть бы дождик какой-нибудь! Мы шагали несколько часов подряд. Осталась позади бахча с гостеприимным сторожем. Утром он снова нас накормил, дал в дорогу арбузов. Тащить было несподручно, мы съели их во время первого же привала. Те, кто сбил ноги, шагали босиком. Солдатские ботинки висели через плечо, связанные шнурками. По этой причине двигались по дороге, так как жухлая трава колола босые ступни. Взвод растянулся метров на сто, позади плелись ребята послабее, мы подгоняли их вместе с Женей Кушнаревым.

Он не сменил из-за плоскостопия рваные парусиновые туфли. Гражданская обувь, клетчатая рубашка и винтовка на плече. Кушнареву не требовалась присяга, он уже входил во вкус армейской жизни, командовал отделением, оглядывался внимательно по сторонам.

За долгий путь отступления Шмаков, дядя Захар и я уже приобрели какое-то чутье. Нас встревожили степные галки, те же вороны, только поменьше размером. Они летели большой стаей, то опускаясь, то поднимаясь выше, и кричали. Их спугнули с поля, где они кормились. Удивительно, что мы не услышали звук моторов, а среагировали на птиц. Шмаков принял, как всегда, быстрое и разумное решение.

– Захар Леонтьевич, веди людей вон туда.

Он показывал рукой на промоину, которую пробила в степи талая вода. Глубокий узкий овраг петлял между холмами и мог служить укрытием. Вместе с собой он оставил меня, Кушнарева и Тупикова. Младший лейтенант успел взять у кого-то из парней винтовку. Мы отходили последними, держа наготове оружие.

Вначале показался вездеход разведки, за ним на небольшой скорости прошли несколько грузовиков с брезентовым верхом и пушками на прицепе. Мы успели отбежать от дороги метров двести и залечь среди высокого ковыля, который укрывал нас. Грузовики прошли, установилась тишина.

– Вот черт, откуда они здесь взялись? – спросил младший лейтенант, ни к кому не обращаясь.