Агиология - Елена Никулина

Преподобный Лаврентий Черниговский (1868–1950) известен своим даром прозорливости. Монашеский постриг он принял в 1912 году, в возрасте 45 лет, нес послушание регента в Черниговском Троицком монастыре до самого закрытия обители в 20-х гг., потом около 20 лет служил в Ильинском храме Чернигова. Во время оккупации было разрешено открыть Троицкую обитель, преподобный вновь стал руководить там хором. Нравственная чистота, духовная высота, неистощимая любовь к людям вызывали необыкновенное расположение к нему в каждом, кто хоть раз в жизни удостоился видеть его. Ему писали из Москвы, Грузии, Киева, Одессы, многих других мест. «Всегда благостный и радостный… лишенный часто даже кратковременного отдыха, старец незаметно передавал другим состояние духовной бодрости и подъема»[777].

Преподобный Феодосий Кавказский Чудотворец (1841–1948) трехлетним ребенком оказался на Афоне, 60 лет помогал священникам при Иерусалимском храме Воскресения Христова, потом на Святой Горе. Приняв великую схиму, в 1906 году вернулся в Россию, в советское время пережил гонения, лагерь, ссылку. С 1932 года, после освобождения, Феодосий жил в Минводах до своей кончины в возрасте 107 лет, неся подвиг юродства. Во время Великой Отечественной войны старец Феодосий был одним из ревностных молитвенников о победе, Бог открывал ему имена защитников отечества, живых и погибших. Неся свой подвиг юродства, преподобный Феодосий дерзновенно проповедовал, совершая необыкновенной силы чудеса[778].

Преподобный Серафим Вырицкий (1866–1949), бывший богатый купец и отец семейства, уже до революции был духовником Александро-Невской Лавры. С 1930 года, тяжело больной, он живет в поселке Вырицы под Петербургом. Жизнь его была повторением подвигов великих святых. Старец принимал сотни людей, ночами молился и вычитывал бесчисленное количество записок о здравии и упокоении.

Во время Великой Отечественной войны Серафим Вырицкий повторил подвиг прп. Серафима Саровского. На огромном камне в саду он молился перед иконой Саровского чудотворца о спасении России. Этот подвиг не прекращался ни в жару, ни в непогоду. Старец тогда уже практически не мог ходить, к камню его подводили, он молился, сколько позволяли силы, – час, несколько часов. Это продолжалось все военные годы.

Преподобный Серафим Вырицкий оставил исполненное духовной силы стихотворение в прозе «От Меня это было», первоначально адресованное арестованному епископу, но ставшее духовным завещанием преподобного всем верующим.

Безусловно, этим списком не ограничивается число святых иноков нашего времени, это только несколько наиболее известных имен. Оценка подвигов других и их канонизация – дело будущего.

4.4. Патерики

Патерики, в славянской книжности отеческие книги или отечники, представляют собой сборники изречений святых отцов-подвижников или рассказов о них. Литература патериков развивается в IV–V вв., когда появляются три сборника, вошедших в основной фонд христианской литературы. Первая – это так называемый Азбучный патерик, в котором в азбучном порядке (по именам святых от св. Антония до св. Ора) собраны изречения старцев (в греческой традиции книга называется Изречения святых старцев). Вторая – Египетский патерик, или История монахов в Египте, содержащий краткие рассказы о египетских анахоретах, их притчи и афоризмы. Третья – это Лавсаик. повествование о египетских монахах Палладия, епископа Еленопольского, написанное им по просьбе византийского сановника Лавса. О значимости последней книги свидетельствует тот факт, что рассказы из нее читаются за православным богослужением на утренях во все время Великого поста. Перечисленные сочинения создают основу жанра, чрезвычайно популярного в византийской литературе и в христианской книжности в целом. Известны переводы патериков на латинский, сирийский, коптский, грузинский, армянский и др. языки. Один из существенных этапов в этом развитии отмечен появлением «Луга духовного» Иоанна Мосха († 634 г.), известного в славянской книжности под названием Синайского патерика или Лимонаря. Это своего рода путевые записки автора, совершившего в сопровождении некоего Софрония Софиста путешествие по скитам и монастырям Ближнего Востока. Следует упомянуть также Римский патерик, представляющий собой беседы папы св. Григория Двоеслова († 604 г.) с архидиаконом Петром, в которых рассказывается о жизни итальянских подвижников.

В славянской письменности патерики появляются с самых ранних этапов ее развития, во всяком случае до конца XI в. Весьма вероятно, что три патерика (Скитский поглавный – переработка Азбучного патерика, Синайский и Римский) были переведены в Моравии или Болгарии еще до середины X в. Эти памятники пользовались исключительной популярностью в славянском мире и дошли до нас в большом числе рукописей (первые из них относятся еще к XI в.), вошли в извлечениях в славянский Пролог. По образцу переводных патериков создавались и оригинальные произведения этого жанра. К наиболее известным из них относится Киево-Печерский патерик с рассказами из жизни монахов Киево-Печерского монастыря (XIII в.), и Волоколамский патерик (XVI в.) с житиями монахов Иосифова Волоколамского, Пафнутиева Боровского и других монастырей. Создание патериков продолжалось и в позднейшее время, вплоть до XX в. (Соловецкий патерик неизвестного автора, Троицкий патерик М.В. Толстого, Архангельский патерик иеромонаха Никодима и т. д.)[779].

4.5. Почитание преподобных и их канонизация

Почитание преподобных как особого лика святых начинается практически сразу же после конца гонений и совпадает по времени с начальным этапом развития монашества.

Относительно оснований почитания и канонизации подвижников существует несколько точек зрения. В.М. Живов считает, что почитание подвижников развивалось на фоне той существенной роли, которую играли в Византии «люди Божии»,

пророчествами и обличением несправедливости властей привлекавшие к себе толпы почитателей. Окружающие настолько были уверены в их святости, что были случаи, когда в честь этих подвижников еще при их жизни строились храмы. Например, император Маркиан (450–457) построил храм в честь прп. Вассиана еще при его жизни. Несколько храмов было построено при жизни и в честь прп. Маркиана Кирского. Церковное почитание во многих случаях следовало здесь за народным культом[780].

Проф. Голубинский пишет, что Церковь признает подвижников святыми «на основании сверхъестественного свидетельства о них Самого Бога, Который тех и других между ними удостаивал дара чудотворений еще при жизни или по смерти». Это объективное и независящее от человеческих пристрастий обстоятельство. В противном случае, считает он, «мы должны были бы думать, что в признании подвижников святыми господствовал в древнее время произвол, чего думать, конечно, нельзя». Практически во всех житиях древних святых подвижников говорится о творимых ими чудесах, и «эта общая принадлежность дара чудотворений подвижникам, признанным Церковью за святых, и дает полное основание предполагать, что сей именно дар и был причиной их причтения к лику святых»[781].

А проф. Е. Темниковский утверждает, что почитание подвижников развивалось не только на основании дара чудотворения, что причиной этому была убежденность в святости их жизни вообще. «Слава святой жизни того или другого подвижника не умирала вместе с ним; благочестивый подвижник… становился предметом народного чествования, сначала, быть может, в сравнительно незначительном районе, который с течением времени мог расширяться. Таким образом являлся культ святого. К нему постепенно присоединялись и церковные власти, прежде всего местные, затем иногда и центральные, соответственно с тем, как широко распространялся культ святого. Присоединение церковных властей к народному культу, дававшее последнему официальное значение, не было каким-либо формальным актом в роде современной канонизации, а совершалось постепенно». «Вера в чудеса подвижников, конечно, входила в качестве составной части в религиозный культ святых… но она не составляла здесь исходного момента и… единственного основания почитания святых, исходным моментом и основанием его, хотя, быть может, не единственным, было убеждение в святости жизни подвижников»[782].

В России, под влиянием крупных монашеских центров Византии (Студийский монастырь, Афон) монашество воспринималось как ангельский образ, а святость – как полное осуществление монашеского призвания. Эти представления отразились, видимо, и в самом наименовании святых подвижников «преподобными». Святость подвижника понимается при этом как высшее осуществление того образа и подобия Божиего, которые даны человеку в творении. Монах, получая в постриге новое рождение, обновление для возрожденной жизни во Христе, своей святой жизнью и раскрывает в себе Божие подобие, становясь преподобным Божиим.