Вспомнить, нельзя забыть - Марианна Колосова

СИБИРЬ

Уходит за «поскотину»Веселая гурьба.У запевалы голос то,Как в судный день труба!Гармошка стонет, жалуясь,Как человек, поет,О том, что чья-то молодостьНапрасно пропадет.

Как всхлипнула гармоника.Да как зашлась от слез…От ветра чуть колышетсяПшеница и овес.Привольно за «поскотиной»Ватаге молодых, —Просторы наши РусскиеРаскинуты для них!

Дубравы в ночи праздниковДля молодой гульбы.Под картузами новымиПриспущены чубы.Кисеты шиты бисером.Цыгарок едкий дым.Горят глаза лукавыеЗадором молодым.

Сыграй, сыграй, гармоника,Про молодость мою,Про серый дом бревенчатый.Стоявший на краюТой самой тихой улицы,Где милый проживал,Где хаживал, поглядывал.Да песней подзывал.

В бору грибы да ягоды,В полях растут цветы,В глазах у русской девушкиВсегда цветут мечты…А где тот домик серенький,«Крестовый» домик тот,И кто теперь в том домикеНевесело живет?

Сидит ли кто мечтательноНочами у окна,Когда село окутаютИ мрак и тишина?И так же ли гармоникаРыдает и грустит?А может быть, молчит она,И… гармонист убит?

Прокуковала вещаяКукушка мне о том,Что через год покину яОтцовский край и дом.Цыганка нагадала мне:«С иконкой на грудиНа чужедальнюю сторонуУкрадкой уходи»…

Кукушке не поверила,Цыганку прогнала.Куда пойду из милогоВеселого села?Гаданье-то цыганскоеВсе через год сбылось:Бездомною кукушкоюНа свете жить пришлось.

Сыграй, сыграй, гармоника,Про молодость мою.Сама я песен ласковых,Как прежде, не пою.Пусть гармонист расстрелянныйНе снится мне весной;Пусть не шумит черемухаЧужбиной надо мной!..

24 мая 1935 г.

В БАРНАУЛЕ

Это было в старом Барнауле.Правду всю скажу, не утаю;Это было там, где чья-то пуляДогоняла молодость мою.

Серебром украшенная сбруя,Расписная золотом дуга…Там, у жизни милый час воруя,Мчались мы сквозь легкие снега.

Чью-то душу ранили глубоко.Навсегда. Бессмысленно и зло…Под сосной сибирской одинокойЧье-то счастье снегом замело.

Молодой и храбрый, не твое лиСчастье под сугробом снеговым?Не шатайся, не клонись от боли, —Нелегко в России молодым!

Тяжело в России молодомуС непокорной русскою душой!Никогда не жалуйся чужому,Что на свете жить нехорошо…

Мчат по снегу кони вороные!Та дорога сердцу дорога…Крепости мелькают ледяные,Да летят сыпучие снега.

Поворот. Знакомая дорожка.Городок, похожий на село…Сколько снегу под твое окошкоБарнаульской вьюгой намело!

Ты в дохе, накинутой на плечи,С побледневшим радостным лицомСинеглазой девушке навстречуВыходил поспешно на крыльцо.

19 февраля 1935 г.

СЛОВНО СОН…

В темный бор пойду я «по грибы»,Туесок брусники наберу.От людей, от злобы, от борьбыХорошо бы спрятаться в бору.

На опушке пасечник живет,С золотыми пчелами дружит.В шалаше прохладно. Свежий медВ деревянной чашечке лежит.

Хорошо с пшеничным калачомВечерами чай пить у костра.Хорошо не думать ни о чем,Жить сегодня также как вчера.

Только ночью, лежа в шалаше,Я боюсь, что сразу не уснешь,Снова город загудит в душе,До рассвета память не уймешь.

Будут сниться городские сныО деньгах, о злобе, о борьбе,И на языке чужой страныБуду бредить, друг мой, о тебе.

А проснусь уж солнышко взошло!Словно сон — чужие города.И скажу я деду: «все прошло.Я в России. Дома. Навсегда!»

4 августа 1936 г.

К ЧЕРНОЙ ГРИВЕ

Шепот горной студеной струи:Ай, темны вы, прошедшего ночи!За персидские брови твоиИ за смелые зоркие очи —Чья душа, не скупясь, отдалаБез возврата и гордость и нежностьМчись, мой конь, закусив удила,В даль чужую, в глухую безбрежность.

Это молодость в белом снегу.Мы тогда ни о чем не просили.Это — пуля навстречу врагуЗа любовь, за себя, за Россию!Из винтовки на полном скаку.Озверев от обиды и крови.Полу-чай! За раззор и тоскуИ за чьи-то персидские брови!

Посмотри, не с пустым ли седломЧья-то носится лошадь по полю?А седок? Ты не думай о нем,А спасай свою душу и волю.За Тюменью гайдучья трава.Вдаль глядели наместничьи очи.На губах застывали словаВ одинокие темные ночи.

Конь от родины нес навсегда.Перед будущим не было страха.Только низко в пути иногда,К черной гриве склонялась папаха…

19 октября 1936 г.

ЛУЧШИЙ ПОЭТ

Прошлого нетающие льдыВзгромоздили за плечами горы.Вкус во рту тюремной баланды.Смертников усталых разговоры.

За решеткой, в духоте, в кровиГубы сжав решительней и строжеДумать молча: даже здесь — живиЗа науку платят и дороже…

В городе тогда цвела сирень.Месяц май был нежный и красивыйЧасовой в фуражке набекреньПод окном расхаживал лениво.

Уголовник бровь тебе рассек…А ночами гулким коридоромПроходил высокий человекПоступью тяжелой командора —

И тебе казался он стальным,Командором в старой гимнастерке.Воздух, колыхавшийся за ним,Был пропитан запахом махорки.

Памятка осталась — тонкий шрамНад твоей изогнутою бровью.Почему же все, что было там,Вспоминаешь ты почти с любовью?

Прошлого нетающие льды…Чей-то шаг по коридору гулкий.Вкус тюремной кислой баланды.Звон ключей и оклик: «на прогулку!»

Дорого? А знаешь, почему?Молодость была твоим поэтом:Все она — и муку и тюрьму —Осияла розоватым светом.

17 августа 1936 г.

ЧУЖАЯ ШКОЛА

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});