Солнце гигахруща. Том 1 Том 2 (СИ) - Иванов Дмитрий

— Иди сюда! Оттуда не увидишь! Только аккуратно иди по бумаге, чтобы не испортить. И не сдвинуть.

Стараясь ничего не повредить, мужчина аккуратно дошел до Макара и опустился на колени рядом с ним прямо в центре разложенных листов.

— Смотри! — Макар указал на бумагу, лежащую прямо в центре. Его палец находился на пятне неправильной геометрической формы. — Это наше общежитие. Здесь мы живем. С двухсотого по восьмисотый.

Андрей стал разглядывать рисунок с пометками, которые он мало-помалу начинал понимать.

— Получается, на одном листе — тысяча этажей?

— Да, конечно. Для удобства расчетов я помещаю на листе тысячу этажей. И примерно такое же расстояние в разрезе. По горизонтали. Мы вот здесь, — он ткнул пальцем почти в самый центр. Кажется, что так низко, но на самом деле тут хорошо.

Мужчина некоторое время разглядывал листок по центру, затем переместил взгляд на соседние — справа, слева, по сторонам и диагонали. Там были пятна в целом повторявшие их общежитие. И куда бы он не смотрел, повсюду рисунок был почти одинаковый. Стали закрадываться пугающие догадки.

— А это что же? Тоже общежития? Почему они выходят за рамки тысячи этажей.

— Потому что их намного больше. Десятки тысяч. Или даже сотни, если не миллионы.

— Как это? Ведь нулевой и тысячный этажи… — начал Андрей, вспоминая привычное объяснение, которое давали даже в школе.

— Нулевой и тысячный этажи — это условность! Для удобства в ориентации и навигации, — продолжил за него Макар и указал на другие листы. — Там везде общежития. Такие же, как у нас. Различия есть, но в целом те общежития состоят из того же материала, что и у нас.

— Как это? Там не может быть то же самое, — растерянно произнес Андрей, будучи не полностью уверенным в собственных словах.

— Конечно, может! — в его голосе вновь звучала пугающая будничность. — ФУП копирует повторяющиеся структуры до бесконечности. Сначала он разрастался в пределах нашего сектора, — он снова ткнул пальцем в центральный лист. Нулевой сектор. Когда структура сформировалась, он стал копировать ее. С изменениями, конечно. И разрастаться во все стороны. Гигахрущ состоит из бесконечного множества повторяющихся гигаблоков, где все более или менее похоже. В любом из этих мест, — он начал тыкать пальцем в разные листы, указывая на общежития, — могут быть ты и я. Только другие. Они как мы, но обязательно отличаются. Наш сектор — точка отсчета, — он вновь перевел руку в центр. — Все остальные обозначаются по трехмерной системе координат, — он перевел палец на лист справа. — Ноль-один-ноль, — затем указал выше. — Один-один-ноль, — его рука переместилась в нижний левый угол. — Минус десять-десять-ноль. Для третьей оси мне надо раскладывать другую карту. Не могу показать. Там чуть сложнее.

Макар вновь стал быстро-быстро пожимать плечами, глядя безумными глазами на Андрея. Тот молча слушал хозяина ячейки и внимательно рассматривал его рисунки. Осознание масштаба приходило к нему постепенно. Он непроизвольно выпячивал глаза и поднимал брови, будто готовился заорать. На клетчатых листах, вырванных из обычных тетрадок с мягкой зеленой обложкой, Андрей разглядывал план их вселенной, нарисованной ручками и цветными карандашами. Потом вдруг закрыл глаза и замотал головой, пытаясь прогнать сводящие с ума мысли.

— Эй, ты чего? Тебе плохо? — с тревогой спросил Макар. — Если тебя тошнит, то не здесь! Вон, иди в угол! Здесь записи!

Мужчина ответил не сразу. Он все еще сидел с закрытыми глазами, сильно жмурясь. Когда его веки поднялись, во взгляде читался страх.

— Значит, гигахрущ бесконечен?

— Конечно. Это же очевидно. Это все знают.

— И выхода отсюда нет?

— Смотря что понимать под выходом, — он дергал себя за бороду. — Двери с выходом нет. Но можно остановить ФУП. Я бы даже сказал, нужно. Помнишь, я тебе говорил про звезды. Вот, смотри.

Макар стал указывать на маленькие звездочки, нарисованные в большом количестве на центральном листе и тех, что лежали рядом.

— Это перспективные точки схождения волн. По ним можно определить приход самосбора. Звездочка маленькая — обычный самосбор. Побольше — веерный или редемптивный. Самая большая означает хтонический. Вот они. Но пока еще далеко от нас. Я могу высчитать самосбор с точностью до цикла. Более точно будет для меня тяжело. Но в любом случае мои расчеты лучше, чем у них наверху. Кажется, в их формулах где-то ошибка. Но, я думаю, они должны понимать, что звезд становится больше и их качество постоянно прогрессирует. Скоро мы будем вспомнить обычные самосборы с ностальгией. Очень скоро.

— Что это значит? — чувствуя головокружение, спросил Андрей.

— Нашему миру приходит конец. Точнее, нет. Наша вселенная останется. А вот люди исчезнут. Их сметут преобразования. Изменения.

Гость оперся на правую руку, боясь, что упадет на пол или вообще потеряет сознание. Макар вывалил на Андрея столько информации, что ему казалось, будто он лежит под прессом из нескольких бетонных плит, выдавливающих из него жизнь.

— Я недавно был на самосборе, — сухо сглотнув, начал Андрей. — Веерном. Пять волн подряд. Говорят, что это в первый раз.

— Ооо… — Макар стал отмахиваться. — То ли еще будет! Пять это еще нормально. Вот здесь, — он стал тыкать в разные точки на карте гигахруща, — я высчитывал появление веерных самосборов с семью и восемью волнами.

— Когда будет конец мира? — после паузы спросил мужчина.

— Я точно не могу сказать. Мне нужны координаты. Нужно проверить точки. С ними я смогу определить динамику деформации пространства и высчитать приблизительный час икс.

— Что за точки? Это ведь какие-то определенные места?

— Да, да, — он замотал волосами вверх-вниз. — Помещения НИИ, пункты его обеспечения и объекты ликвидаторов первых дней гигахруща. Вот они мне нужны.

— Напиши мне их. Только самые главные, — тихо говорил Андрей. — На листке. Посмотрим, что я смогу достать.

— Ты? Достать? — удивленно произнес Макар. — Сейчас, подожди.

Он с необычайной прытью бросился к столу и достал оттуда лист, на котором стал писать. Андрей в этом время медленно встал и, чувствуя слабость, дошел до стула возле двери. Опустившись на него, он стал тереть руки, думая об услышанном. Вскоре перед глазами показался листок со списком из десяти пунктов.

— Написал. Держи. Не задерживайся. Чем быстрее, тем лучше, — тараторил Макар.

Сложив листок в несколько раз, Андрей убрал его в карман и какое-то время сидел молча. Макар в это время стал динамично собирать бумагу с пола. Закончив, тот встал в центре комнаты и, нетерпеливо потирая плечи, смотрел на Андрея.

— Чего сидишь-то? — спросил Макар. — Надо координаты точек выяснить. Чем быстрее, тем лучше.

— У меня еще есть вопрос, — неуверенно произнес Андрей. — Мой сын ушел в самосбор. Среди людей его больше нет. Но он приходил ко мне. Перед самосбором, но весь светился. И сказал, что он сейчас в лучшем мире. Где нет боли и страданий. И там нет черной слизи и чудовищ. Что ты на это скажешь? — он поднял взгляд полный надежды.

— А что мне сказать? Раз он так сказал, значит, так и есть, — старик говорил равнодушно и в конце в очередной раз пожал плечами.

— Так что такое самосбор? Почему здесь — монстры, а у него в мире нет ни боли, ни страха?

— Самосбор непостижим, — вновь его плечи дернулись вверх. — На этом уровне развития мы этого никогда не узнаем. Можно лишь предполагать. Лишь предполагать.

— И что ты предполагаешь? — чувствуя раздражение, спросил Андрей.

— Ничего, — он заломил руки за спиной и стал качаться туда-сюда. — Мне нужны координаты.

Тяжело вздохнув, мужчина встал со стула и махнул рукой на прощанье. Уже открыв дверь, Андрей остановился в проходе, немного подумал и прикрыл железное полотно.

— Макар, ведь ты умный, — он встретился взглядом с хозяином ячейки. — Почему тебя считают безумцем?

Старик несколько секунд топтался на месте, заламывая руки.

— Я безумец, потому что живу в безумном мире, — ответил Макар и затряс головой. — И я могу себе в этом признаться. А другие меня не любят. Им кажется, что они — здравые. Миллион здравых в бурлящем чане безумия. Каково тебе, а? М?