Третья пуля - Стивен Хантер

— Ух ты! Неслабо откусили, — ответил Суэггер.

— И вот ещё что, — добавил Марти. Наклонившись под стол, он добыл оттуда брифкейс, открыл его и достал два документа. Первый оказался рентгеновским снимком, на которым были хорошо различимы очертания модели 70, разобранной на ствол с затвором и ложе монте-карло,[242] трубки, — очевидно, глушителя Максима, — разобранного шомпола, нескольких ершиков, двух маленьких бутылочек и трёх странных тупоносых патронов. Второй был фотоснимком, на котором был запечатлён неразорванный багажный ярлык, снятый крупным планом и датированный двадцать четвёртым ноября 1963 года. Маршрутный указатель гласил: «Бранифф, DFW-RIC»,[243] также было надписано имя Лона и телефонный номер, «Маунтинкрест 6-0427».

Над реакцией Суэггер не задумался:

— Не открывайте его! НЕ ОТКРЫВАЙТЕ!

— Конечно же, не буду.

— Он в безопасности?

— В оружейном хранилище моего загородного дома в Коннектикуте.

Суэггер задумался, будучи несколько ошеломлённым. Это она? Неужто этот идиот в действительности владел винтовкой? Однако, продолжить сумел лишь в духе мнимой озабоченности безопасностью.

— Надеюсь, дом под профессиональной охраной?

— Нет, но в хранилище также хранятся бриллианты моей матери и редкое оружие отца, вот уже шестьдесят лет никаких проблем.

— Окей. Это, должно быть, и есть та винтовка. Именно она. Но нам следует быть очень аккуратными.

— Согласен.

— Думаю, вам следует нанять охранную компанию, чтобы ваш дом постоянно патрулировался. Или вообще переехать в более защищённое место.

— Джек, я живу у чёрта на рогах, а о кейсе не знает никто кроме нас двоих. Никто его не украдёт, я гарантирую.

Суэггер кивнул.

— Ты прав. Я и в самом деле параноик.

— Понятное дело — такое-то узнавши.

— Мне бы увидеть его. Осмотреть, составить впечатление чтобы в голове уложилось, что это именно тот кейс. О, погоди… разберёмся-ка с этим. Рассматривал ли ты достоверность? Можем ли мы рассудить, что винтовка сама по себе связана с Лоном?

— Разве его имя на кейсе не говорит об этом со всей красноречивостью?

— Да, но если мы сможем выявить связь Лона с винтовкой и установить факт владения ею Лоном, пользуясь внешними источниками, доказательство будет куда как весомее. Есть ли идеи, откуда Лон её взял?

— Ну, это как раз из таких практических деталей, о которых я никогда не задумывался. Нет, не знаю. Я просто храню её и пытаюсь понять, что делать дальше.

— Разве не хранятся все документы «Винчестера» в Музее огнестрельного оружия Коди?*— спросил Боб.

— И да, и нет. На заводе «Винчестера» как-то случился пожар, в котором сгорели все современные документы, в том числе и всё, что касалось модели 70. Но Лон не получал свои винтовки напрямую от «Винчестера». Он получал их от оружейной мастерской «Эберкромби и Фитч», находившейся в Нью-Йорке на Мэдисон-авеню. Все большие шишки снабжались оттуда: Тедди Рузвельт и его сыновья, Ричард Бёрд, Чарльз Линдберг, Эрнест Хемингуэй, Кларк Гейбл, Гэри Купер — наверное, вплоть до Линдона Джонсона все охотники на крупную дичь, в пятидесятых выбиравшиеся в Африку позабавиться. Эберкромби был поставщиком аристократов, знаменитостей, набобов и миллионеров почти целый век. Они обанкротились в 77 м году, так что нынешняя контора попросту использует их брэнд.

Тут Марти пренебрежительно фыркнул.

— Теперь это компания из торгового центра, торгующая одеждой для двадцатилетних с рельефным прессом.

— А документы по оружию? Они пропали? — спросил Боб.

— Нет. Раз уж ты спросил, они хранятся на складе в Резерфорде, Нью-Джерси. Полагаю, слишком ценные, чтобы просто выбросить, но недостаточно ценные, чтобы навести порядок, систематизировать и выставить на обозрение.

— Мы можем их увидеть?

— Мне довелось быть знакомым с Томом Браунером, который был последним управляющим этого места. Хоть он уже и не у дел из-за возраста, но всё ещё имеет некоторое влияние. Но, Джек, тут не будет так, что ты назовёшь клерку имя, а он всё добудет через десять минут. Там настоящая свалка: годы перепутаны, везде раскиданы накладные, половины переписки нет, так что найти Лона в этом месиве будет всё равно что Авгиевы конюшни расчистить.

— Ну, в своё время я богато говна перекопал, — ответил Суэггер.

— Вижу, что тебя обрадует возможность попробовать. Глядишь, получится. Ладно, завтра я позвоню Тому Браунеру и погляжу, что он скажет. Когда тронешься?

— Дату не назначай пока. Скоро. Скажем, в начале следующей недели. Резерфорд, Нью-Джерси… Когда вернусь — позвоню тебе.

— Может, давай заодно и ко мне…

— Нет, Нью-Джерси меня займёт как минимум на неделю, так что понадобится отдохнуть, поверь. Поглядеть кейс назначим где-то через пару недель.

— Отлично, — согласился Марти.

— Твоей идеей было ехать в Нью-Джерси? — спросил Ник в восьмом «Сиэттл Бест», на этот раз в Оук Клифе.

— Да. Но это само собой напрашивается. Всё равно пришлось бы туда лезть рано или поздно. Следовало бы думать, что Марти, имея связи с местной верхушкой, захочет сам там порыться, но он позволил мне лично и добровольно заниматься этим. Он хочет, чтобы я независимо от него убедился в подлинности кейса — что я и сделаю, если найду что-то убедительное в документах Эберкромби.

— С другой стороны, это привязывает тебя к месту и времени, а если тебя гонят в засаду — то там-то всё и случится. Джек Брофи выходит со склада, на него смотрят четыре пушки — и нет больше Джека Брофи.

— Конечно. Однако, я считаю, что ни у Ричарда, ни у Марти яиц не хватит, чтобы связаться с убийством. Не их делянка. Не думаю, что у них хватит духу держать такие вещи в уме, не выдавая при этом себя. Я бы заметил, что Марти потеет как свинья, а Ричард постоянно сглатывает, облизывается и не смотрит в глаза. Они не скроены для дел, которые заканчиваются по-тяжёлому.

— Может, они и не знают, потому что тот, кто дёргает за нитки, врёт им и рассказывает, что тут какая-то иная затея. Возможно, что они просто расходный материал для этого парня, который всё-таки борется за свою жизнь, своё наследство, репутацию семьи — если он тот, про кого ты думаешь и сделал то, что ты ему приписываешь.

— Но как мне не ехать? Если я тот, за кого себя выдаю, то я должен ехать, а иначе вся затея валится и мне только и остаётся, что сидеть и ждать, пока Хью найдёт меня.

— А мне что делать?

— Понятия не имею. Может, за удачу помолиться? Что скажешь?

— Ладно, давай-ка я предложу. Назначай приезд, а я в этот день организую команду из Нью-Йорка на стоянке. Без лишнего шума: в штатском, но с некоторыми признаками серьёзных исполнителей: плащи, скрывающие длинноствольное оружие, бронежилеты под плащами, проводки к динамикам в ушах, тактические очки, ботинки с берцами — всё в этом духе. Если там будут люди Хью, то последнее, что он захочет получить — так это перестрелку на парковке. Они немедленно исчезнут, так что никакой горячки не будет.

— Звучит отлично, — согласился Боб. — Ты сможешь такое дело оплатить?

— Всё будет в рамках расследования дела Джеймса Эптона и Сергея Бодонского. Пришить Бодонского недостаточно: следует понять, кто его нанял. Это законная правоохранительная процедура.

— Замечательно! Буду обязан, — порадовался Суэггер.

— Если возьмём заказчика, а он окажется серьёзной фигурой, может быть даже однажды почившим Хью Мичемом, то не понадобится заходить со стороны ДФК. Раз уж мы его упакуем, то будет возможность поискать улики и может случиться так, что оно само вылезет.

— Неплохо. Отличный окажется финиш карьеры. Твой — как там говорят? — замковый камень.

— Лишь бы не могильный.

Как и многие американцы, я не уверен, видел ли я Алека в реальном времени, то есть в прямом репортаже или же смотрел на произошедшее несколько минут назад в записи, прокручиваемой другими каналами. Думаю, что значения это не имеет.

Его краткое столкновение с прессой в пятницу вечером я пропустил по причине нахождения в бесславной неактивности, однако видел его в записи, когда нужно было чем-то занимать эфир, если ничего не происходило. Увиденное явило мне классического Алека: как обычно неряшливого, со спутанными волосами и фонарём под глазом, ничуть не уменьшившимся с того момента, как Алек заработал его чуть раньше от далласского полицейского. Угрюмый, как и всегда, а его рыскающие глаза излучали враждебность. Как только копы вытолкнули его в коридор, на них набросилась толпа репортёров-новостников, тыча ему в лицо микрофонами и выкрикивая вопросы. Засверкали вспышки, он отшатнулся и успел сказать лишь несколько слов перед тем, как копы поволокли его в здание департамента полиции.

«Я никого не убивал»— сказал он что-то в этом духе, и я полагаю, что для него так всё и было. Он понимал, что не он совершил смертельный выстрел. Сам я в тот момент ещё не думал о том, что происходило с ним там, наверху, но он должен был видеть момент попадания в голову президента и понять своим звериным умишком, что здесь идёт игра, в которой ему отведена роль подставного сосунка, что он стал чьей-то добычей и именно поэтому он убежал.