Дмитрий Донской - Наталья Павлищева

— Что велел мне передать?

— Если станешь ему помогать, так чтоб и Мамаю словечко замолвил, и сам загодя ближе к нему перебрался.

— К кому нему?

— Не к Мамаю же, к Серпухову.

— Ага, а там меня и повяжут! — расхохотался Вельяминов.

— Он же тебя не в Москву зовет? — даже обиделся Никита. — Я передал, Иван Васильевич, дальше сам думай. И про Владимира Андреевича не стоит всяко говорить при Мамае, сам знаешь, у Москвы тоже уши всюду есть, как бы супротив него дома не повернуло. Я видел, как в Коломне князя Дмитрия встречали, его сбросить трудно будет, а он сам кому башку отрубит и глазом не моргнет.

— Вот то-то и оно… — вздохнул осторожный Вельяминов.

Поверил он не сразу, Никите пришлось еще трижды тайно пробираться в Серпухов и обратно, пока боярин Вельяминов решился отправиться туда и сам. Это случилось уже летом следующего года, когда стало ясно, что Мамай пока на Русь не идет, пока только собирается. Иван Васильевич ворчал на темника:

— Сколько уже можно с генуэзцами якшаться?! Давно бы подкупил кого в Москве и прибили бы этого Дмитрия! А без него разброд на время настанет, и бери Русь голыми руками.

К лету эта мыcль утвердилась в нем окончательно, однажды даже поинтересовался у Мамая, что бы тот сделал, если бы князя Дмитрия вдруг не стало?

— Как это? — поразился темник.

Они разговаривали наедине, Вельяминов хорошо понимал цену таким речам. Поняв, что имеет в виду опальный боярин, Мамай вдруг усмехнулся:

— Хорошо бы. Они без Дмитрия совсем овцами станут.

— А на Русь пошел бы? Пора, хан, потом Тохтамыш на ноги встанет, вдруг меж собой с Дмитрием договорятся.

— Да, это плохо, — согласился Мамай. — Что ты хочешь?

— Кого поставишь на Руси вместо Дмитрия?

— Ты, что ли, хочешь?

— Над всей Русью лучше Владимира Андреевича, а мне и Москвы достаточно.

— Это какого Володимера, Серпуховского? Когда ты с ним спеться успел? Никита твой туда-сюда видно не зря бегает?

Вельяминов смутился:

— Ты про Никиту ведаешь, хан?

— Плохой я буду правитель, если не буду знать, о чем думает каждый из моих приближенных, тем более такой, как ты, предатель…

Последнее слово резануло слух Ивану Васильевичу, но возмущаться не стал, с трепетом ждал, что скажет хан дальше. Тот кивнул:

— Делай, получится, дашь мне знать. А тебе, так и быть, дам Москву.

Этот разговор решил все. Осторожный Вельяминов решил рискнуть и сам отправиться в Серпухов в начале лета, с тем чтобы к обычному времени походов ордынцев — началу осени — быть готовым. Счет пошел на недели.

Никита был срочно отправлен к серпуховскому князю на переговоры, а в Москву ушел разведчик разнюхать, не заподозрил ли чего князь Дмитрий. Никита сообщил, что князь Владимир Андреевич готов, а из Москвы пришло известие от оставшихся там купцов, что князь Дмитрий уехал в Радонеж, а потом в Переяславль, а с князем Владимиром почти не видится, каждый занят своим делом.

Вельяминов тронулся в путь.

Все лето войска были готовы собраться по первому зову, но Мамай наступать вроде и не собирался. Видно, копил силы для решительного удара, способного окончательно сломать хребет русскому войску. От неприятного ожидания становилось не по себе.

Зимой князь Владимир Андреевич сходил на Стародуб и Трубчевск. В результате уверенной победы на сторону Москвы перешел помимо брата Андрея Ольгердовича и Дмитрий Ольгердович. Для Дмитрия это было радостно. После смерти старого Ольгерда в Литве тоже неурядицы. Старшие сыновья от первой жены Ольгерда получили только уделы, а власть — старший сын второй жены Ульянии Ягайло. Настроенный против Москвы, он готов был в любую минуту повторить походы своего отца. С вожделением смотрел в сторону племянника и не угомонившийся Михаил Александрович Тверской.

Иногда Дмитрия охватывало настоящее отчаянье. Снова замятня с Литвой и Тверью? Да когда же все это кончится?! От степи того и жди Мамая, Ягайло забыл уроки, полученные отцом, Тверь так и смотрит в сторону, Рязань тоже, даже тесть нижегородский князь Дмитрий Константинович старается ни во что не ввязываться. А помощи ждут все. Олег Рязанский обижается, что его землю разоряют всякий год. Но поди попробуй заставить вместе со всеми выступить против того же Бегича или Мамая! Отсиделся в Переяславле-Рязанском, пока его же удельный князь Даниил Пронский вместе с москвичами на Воже бился! И тесть Дмитрий Константинович тоже сидит запершись…

С кем посоветоваться? Митрополит Алексий умер еще в феврале. Хотел своим преемником назвать Сергия, да тот воспротивился, встал точно скала, не переубедишь, с места не сдвинешь. Сам Дмитрий настаивал на своем духовнике, том самом коломенском попе Михаиле, которого все презрительно звали Митяем. Алексий был против Митяя, не помогали никакие уговоры.

Сам Митяй тоже немало покочевряжился. Уж как его уламывал Дмитрий… Другой на месте коломенского попа от радости выше колокольни прыгал бы, а этот все твердил, мол, не хочу принимать постриг! Понимал ведь, что без этого митрополитом не стать, но так боялся проиграть и после этого остаться простым чернецом!.. Дмитрий просто заставил бестолкового попа сначала принять наместничество от митрополита на Москве (на это Алексий согласился после беседы с Митяем), а потом на дальнейшее повышение. Но вот избрать его митрополитом на соборе отказались. Надлежало ехать в Царьград и пытаться получить сан там. В возможности этого Дмитрий не сомневался, если Ольгерд сумел купить митрополию для Киприана, то почему Москва не сможет сделать это для Митяя?

Но одно дело ставить Митяя митрополитом и совсем другое советоваться с ним. Дмитрий, напротив, ожидал, что сам Митяй станет по всякому поводу спрашивать у князя согласия. Владимир постоянно в своем Серпухове, строит и строит, то крепость, то монастырь, то собор…

Только успел подумать о двоюродном брате, как тот приехал сам.

Дмитрий Иванович с княгиней Евдокией и детьми были у Миколы и Марии Вельяминовых, когда примчался посланный Владимиром Андреевичем слуга с просьбой серпуховского князя срочно прийти. Великий князь, изменившись в лице, медленно поднялся, но пришедший тут же его успокоил:

— Дмитрий Иванович, серпуховской князь доволен, стало быть, все хорошо. А еще просил Миколу Васильевича непременно быть тоже.

— Это еще зачем?! — ахнула, прижав руки к груди, Мария Дмитриевна.

— Посмотрим, — пробормотал князь. Евдокия бросилась за ним следом.

— Митя, думаешь, беда какая?! — глаза княгини смотрели с отчаяньем. Муж улыбнулся, чуть оглянувшись, ласково провел рукой по ее щеке: