Спасти жениха - Елена Малиновская

— А что мне еще оставалось делать? — Я пожала плечами. — Шерион недаром патриарх рода. За столько веков интриг он научился скрывать свои темные делишки. У нас нет никаких доказательств. Но, как говорится, признание — наивернейшее свидетельство вины.

Тесса досадливо поморщилась, словно мои слова причинили ей какую-то боль. Пробормотала себе под нос:

— Знаешь ли, существует масса способов добыть это самое признание. И не все они достойны. Так что лучше так не говорить.

И опять между нами повисло вязкое напряженное молчание. Тесса самыми кончиками пальцев поглаживала страшный бугристый шрам на своем лице.

— Можно вопрос? — набравшись решимости, спросила я.

— Ты хочешь спросить, откуда у меня это так называемое украшение, более присущее мужчинам? — Тесса с сарказмом усмехнулась, без проблем угадав, что меня интересует.

— Прости, я не должна была, — мгновенно смутившись, залепетала я, кляня свою несдержанность.

— Да нет, все в порядке, — заверила меня Тесса. Добавила с ядовитой ноткой: — Поверь, ты не единственная, кому хочется все знать. Любопытство — один из главных пороков, от которого страдаю и я. Шрам — напоминание об этом. Он появился на моем лице в результате одного из экспериментов. Говоря откровенно, я предполагала, что ситуация может выйти из-под контроля, но была слишком самонадеянной. В итоге едва не погибла и лишь чудом не ослепла на один глаз.

— А разве это нельзя как-то исправить? — поинтересовалась я.

— Можно. — Тесса кивнула. — При помощи магии возможно почти все. Вряд ли шрам исчезнет полностью, но наверняка станет куда менее заметным. Однако я не собираюсь этого делать. По крайней мере, в ближайшем будущем.

— Но почему? — изумленно воскликнула я. В моей голове не укладывалось то, что столь симпатичная особа, как Тесса, не хочет предпринимать никаких усилий для уничтожения своего уродства.

— Как я уже сказала, я была слишком самоуверенна. — Тесса с затаенной болью улыбнулась. — И я желаю, чтобы этот шрам напоминал мне о моей самонадеянности и гордыне. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, то вспоминаю те обстоятельства, при которых он был получен. И понимаю, что в некоторых занятиях много осторожности не бывает. Мои опыты… Частенько меня тянет выйти за грань дозволенного. И мне необходимо нечто, какая-то вещь, которая предупреждала бы меня о непозволительности некоторых действий. Пусть этой меткой послужит шрам. Иначе при очередном эксперименте я рискую заплатить не только своей красотой, но жизнью, если не душой.

— Ясно, — протянула я.

Я не стала говорить Тессе, что меня все равно удивляет ее позиция. Шрам выделял ее из общества, привлекал излишнее внимание окружающих. Не знаю, как в других странах, но у нас люди не любят то, что выходит за рамки обычного. Я не раз и не два слышала мнение, особенно распространенное среди представителей низшего третьего сословия, будто уродства боги насылают в наказание. Пусть не за грехи этой жизни, так за преступления прошлой. Я не разделяла эту точку зрения, потому как мне тоже пришлось немало пострадать из-за своей необычной внешности. Однако факт оставался фактом. Пьянице, просадившему все свое имущество в погоне за лишней чаркой вина, было легче добиться милости и снисхождения от окружающих, чем тому, кто родился калекой. Если первого жалели и подкармливали, а порой даже наливали вожделенную рюмочку, то на второго избегали смотреть лишний раз, а за спиной показывали фигу, чтобы немощь или уродство не перебрались на тебя.

Впрочем, в любом случае это не относилось к нашим сегодняшним проблемам. Я тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и все еще осипшим после долгого монолога голосом спросила:

— Ты веришь мне?

Тесса неопределенно пожала плечами. Еще раз провела подушечкой указательного пальца по шраму, после чего сказала:

— Ох, не знаю, Тамика. Ты нравишься мне, и я чувствую, что ты веришь в свою правоту. Но истинны ли твои предположения? Как ты сама сказала, у тебя нет фактов, лишь домыслы.

В этот момент я невольно вспомнила Моргана. Ну надо же, Тесса почти дословно повторила его сомнения!

«Да и вообще я понятия не имею, что это Морган так зациклился на младшей сестре, — пробурчал Эдриан. — По-моему, старшая подходит ему намного больше. Спокойная, рассудительная».

Я нахмурилась. Почему-то меня покоробили рассуждения Эдриана, но я не стала углубляться в анализ своих чувств.

— Но оставить без внимания твои слова я тоже не могу, — продолжила после паузы Тесса. — Кларисса и моя мать лишились своего чутья. Помимо этого на мать напали в замке. Наконец глупейшая смерть Авериуса, которого послали убить твоего приятеля. Тот, кто это сделал, и не рассчитывал на успех своей затеи. Он прекрасно понимал, что твоего друга защитит благословение Атириса. В таком случае Авериуса бы поймали на горячем. То бишь он был бы опозорен и изгнан из замка и рода. Так что скорее всего рассуждения Клариссы имеют смысл: это был выпад против нее лично.

Я удивленно вскинула брови. Я не рассказывала Тессе про запретную любовь между ее сестрой и Авериусом. Просто не считала, что имею право на это.

— Естественно, я уже давным-давно в курсе их чувств, — пояснила Тесса, прочитав невысказанный вопрос в моих глазах. — Как-никак мы все-таки сестры. Я не одобряла этой связи, но не считала, что вправе вмешиваться. Но это так, маленькая ремарка в сторону. Вернемся к Авериусу. В результате несчастного случая он погиб. Это нельзя было предугадать или запланировать заранее. Но его смерть все равно на совести того, кто подчинил его волю. И если так рассуждать, то Шерион, безусловно, становится главным подозреваемым. Думаю, он же пытал Ульрику. Это не имело никакого смысла для него. Просто он хотел запутать вас и пустить по ложному следу. Но знаешь, что мне не нравится больше всего?

— Что? — спросила я.

— То, что Веригий — телохранитель моей матери, — проговорила Тесса и вдруг с силой сжала кулаки. В ее янтарных глазах полыхнула тревога. — Но почему тогда он защищал Шериона, забыв о своих прямых обязанностях?

— Если только его основной и самой главной целью не является защита именно патриарха, — тихо завершила я ее мысль.

Тесса пару мгновений молчала, осмысливая мои слова. Затем круто развернулась на каблуках и стремглав выскочила из каморки. Поспешила за ней и я, ощущая, как мучительная тревога и предчувствие непоправимой беды сводят спазмом мои внутренности.

Я поняла, что что-то случилось, сразу же, едва мы только выскочили в коридор. Из зала, где произошла встреча рода Ульер, доносились взволнованные крики, слуги толпились около дверей, заглядывали внутрь с выражением крайнего удивления и ужаса на лице, но не торопились войти.