Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

Вас пугать. Просто Вы показались мне знакомой. Наверное, обознался, еще раз извините.

Женщина встала, отерла исцарапанные руки о видавшую виды юбку и вежливо произнесла:

- Ничего страшного, Вы меня не напугали, я тоже динго. Разрешите представиться: Корнелия Васс, бывшая белошвейка Его Высочества.

- Как Вы оказались в этом лесу и почему вынуждены собирать хворост? – Генри забрал вязанку и, крякнув, взвалил ее на свое плечо, - Куда нести?

- Меня изгнали из дворца, хорошо хоть не из королевства. Мужа казнили, меня изгнали. Я живу здесь, недалеко, заняла пустую землянку.

- За что? – подошедший Том в свою очередь забрал хворост у хозяина.

- Писарь был. При переписывании письма позволил себе заменить слово, которое привело бы к войне с соседним государством, на их языке оно звучит не очень прилично. Копии ведь остаются, Государь прочитал копию и разозлился. Не знаю, за что. Не исправил бы – война была бы. Может, он и хотел войны?

В землянке стояла криво слепленная из глины печка, лавка из занозистой доски торчала из стены, поросшей корнями. Том сглотнул и поманил хозяина наружу.

- Генри, я тебе сейчас как доброму человеку скажу: надо ее забирать. Не выживет она зимой. И потом, мне кажется, я влюбился. Может быть, отвезем ее в какую-нибудь деревню, пусть поживет пока там?

- Нет, - Генри покачал головой, - сажай на лошадь и вези домой. Я сам справлюсь. Искать не буду, сразу поеду на перевал и дальше в порт, мимо порта не проедет. И в наказание, что бросаешь меня одного, велю тебе готовиться к свадьбе, чтобы к моему возвращению невесту отмыл, откормил, подарками завалил. Белошвейки всегда пригодятся.

Глава 48 СХВАТКА. (Александр Игнатьев)

Эмили замёрзла. Она маленьким клубком давно свернулась на руках Кости, а тот крепко прижал к груди завёрнутый в три одеяла тёплый комок душистого, пахнущего молоком и летом, своего самого близкого человека. Он понял это вчера. Ночью. Вспомнив слова старейшины, встретившего их у ворот последнего приюта, перед дорогой через перевал.

Утром они присоединились к торговому каравану и теперь медленно ползли вперёд, всё выше и выше поднимаясь по крутому горному склону. Весь день изморозь и, достаточно густой, в безветрии, туман мешали увидеть гребень горы, поэтому путешественникам казалось, что конца этому подъёму не будет никогда. Как ни всматривался во мглу Костя, уже в сотне метров от него скрывались в белой мгле снеговых откосов впереди идущие телеги.

— Ну, какая же высокая гора! — услышал он голос подруги, из-под вороха накидок. — Может караванщик заблудился? Мы всё время ползём вверх.

— Да, как-то мы неудачно попали, — согласился Константин и, поразмыслив, прокричал. — Эй, впереди! Мы случайно не могли сбиться с трассы и попасть на склон другой горы?

Из большой кибитки, которую медленно и безмятежно тащили два вола, высунулась усатая голова и, покрутив пальцем у виска, спряталась обратно.

Ворон фыркнул, смеясь...

— Странные торговые пути, — недовольно начал оправдываться перед динозавром парень.

Только часа через полтора, сквозь немного поредевшую мглу, стало видно несколько острых тёмных скал, правда, ещё довольно высоко впереди. Но Костя облегченно вздохнул и, дёрнув за поводья тормозящую Девгри, бодро стукнул Ворона по бокам и, скомандовав:

— Ноооо, — показал, удивлённо обернувшемуся на воззвание ящеру, торчащие впереди тёмные бесснежные пики голых скал.

Когда караван очутился на гребне перевала, солнце склонилось к закату. Внизу под ними плотный белый густой туман скрывал дорогу вниз, но далеко-далеко, за горными пиками открывался вид моря, расстилавшегося где-то совсем у горизонта.

Ещё через час путешественники по широкой утоптанной дороге спустились вглубь огромной каменистой долины. На ней стояли ветхие постройки, сильно смахивавшие то ли на амбары, то ли бараки старой дороссийской эпохи. Их встречали. Достаточно быстро оплатив и ужин, и ночлег, ребята разместились в одном из них. Перевал был пройден.

***

Жёлто-красный закат, несмотря на начало зимы, предвещал тепло, но передвигаться по болотистой сырой дороге старого тракта всё равно было некомфортно. Впрочем, два всадника с запасными лошадьми не собирались жаловаться друг другу. Пять суток назад, спешно покинув родной волчий лог, Марк и Людвиг, сильно срезав путь по подмерзшим болотам, оказались на безлюдном тракте, в надежде через двое суток попасть к месту предполагаемого убийства реликтового речного Анаконда.

Впереди в лучах заходящего солнца показалась усадьба. В другое время Марк проехал бы мимо подозрительных монолитных строений, словно вписанных самой природой в этот участок леса, но дорога для мощных животных оказалась тяжелее, чем для всадников, лошади нуждались в отдыхе.

— Усадьба, — впервые за весь день, поделился мыслями Людвиг.

Хорошо мощёная гладким камнем дорога подвела их к расписанным красно-синими петухами воротам. Волк зло выругался и, посмотрев на удивлённое лицо профессора пояснил:

— Здесь живут те, кто ночью не побрился, тот и муж...

Гримальди на минуту замешкался, но потом рассмеялся и, смело спрыгнув с коня, пошёл стучать.

Потом, повернув голову в сторону приятеля, весело произнёс:

— Во-первых, нам нужен отдых, а во-вторых, ещё в студенчестве мне друзья объяснили следующий постулат: если я один, то мне, конечно, станет неприятно, если мужики начнут заигрывать со мной, но если ко мне никто не подкатит, то я буду думать, что неужели Гримальди урод, что даже геи меня не хотят? Нас ДВОЕ, дорогой друг, смелее...

Марк медленно переварил услышанное, потом, бодро спрыгнув со своего коня, очутился за спиной у Людвига и, игриво хлопнув его по заду, громко захохотал.

Ворота открылись...

***

Гостеприимные хозяева, оглашая большой обеденный зал громкими восхищенными вздохами и сомнительными предложениями: «В моечную пройдите, там вам ручники белёные приготовлены. Рученьки да ноженьки ополоснёте, да личики освежите», — сильно раздражали Марка. Людвиг, с удивлением, наблюдал, как уверенный в себе вожак стаи пытался по-волчьи скалить зубы на человеческом лице.

Они сидели за мощным дубовым столом, а два розовощёких гладких великана, улыбаясь, ставили на стол большие глиняные миски с капустой тушёной, квашенной, жареной в панировке, окрошку с домашним квасом , пирожки с щавелем и прочие разносолы, выращенные на грядках и старательно собранные трудовыми лопатообразными руками по осени.

— Ох ты, ох ты, Рога-а-ар, а пирожок-то с брусничкой неси...

— После квасу холодного острого, да с хренком, да с чесночком, Олаф, господарям с холоду-то, как хорошо будет...

Несмотря на радушный приём, долго задерживаться