Странники между мирами - Владимир Ленский

— Ну так что? — спросил Теган. — Выйдете за меня замуж, дорогая графиня?

Лопнул первый бутон, и большой бело-розовый колокол распахнулся на земле; солнце мгновенно упало в сердцевину цветка и высветило золото пыльцы.

— Боитесь сделаться королевой при ничтожестве короле? — спрашивал Теган, взяв в руки длинную косу Азелионы и выдергивая прядь за прядью из тонких ременных пут.

Второй бутон созрел и явил себя миру, и свет проник и в его сердцевину. Золота прибавилось, легкие блики бегали по мясистым белым лепесткам.

— Грядущие неурожаи вас пугают? — Теган растрепал одну косу девушки и принялся за другую. — Бунты нам не по нраву? Крови боитесь?

Она всё шире раскрывала глаза. Таким Теган еще никогда не был. Он приближался к ней с каждым мгновением — хотя, казалось бы, куда ближе: они и так стояли, вплотную прижавшись друг к другу. И все же Азелиона ощущала, как эта близость делается почти полным слиянием, все более тесным, все более необходимым. Смуглое лицо Тегана потемнело еще больше, и от глаз к скулам и ниже, до самого подбородка, по коже побежали тонкие золотые контуры цветов. Ноздри короля вздрагивали, губы изгибались, как будто жили на лице собственной жизнью.

Бутоны с легким треском раскрывались один за другим, и все они, точно так же один за другим, отзывались в сердце Азелионы. У нее было странное ощущение: как будто в самой потаенной глубине ее существа вздуваются и лопаются радужные воздушные шары...

— Эльфийская магия, — беззвучно прошептала она, прежде чем король успел остановить движение ее губ поцелуем.

— ...Магии не существует... — сказал Теган, и теперь Азелиона не позволила говорить ему дальше...

В сером междумирье шла своим ходом потаенная жизнь. Там всегда было по-своему неспокойно. Живые туманы впитывали в себя сны и смешивали их, рассыпая по обе стороны границы видения и кошмары. Иногда там зарождалось и принималось бродить, изнемогая от голода, бесформенное чудище. Оно не служило стражем границы, как полагали многие — в том числе и Гион поначалу, — оно просто там находилось. Одно из многих явлений состояний «между». Когда Гион убил его, то спустя неопределенное время в тех же оврагах начало сгущаться новое «нечто», такое же голодное и алчущее, такое же бессмысленное.

Аньяр и Чильбарроэс потратили огромную часть жизни на то, чтобы выслеживать и уничтожать эти существа: в туманах они представляли для них серьезную опасность. Другие враги были менее страшны и легче подчинялись. Чильбарроэс научился входить в чужие сны: с годами он начал следить за Королевством и своими потомками, а иногда — и давать им советы.

Он испытал нечто, похожее на счастье, когда понял, что эльфийская кровь, даже разбавленная человеческой, сохраняет свои чудесные свойства. Ринхвивар никогда не говорила об этом: возможно, она и сама не знала.

Сны Тегана, даже после женитьбы на Азелионе, были тяжелыми: ночь за ночью он переживал исчезновение отца, растаявшего у него прямо под ладонями. И Чильбарроэс осторожно проник в эти сны, изменяя собственный образ в грезах сына. И со временем тяжесть ушла; Теган вспоминал отца юным, счастливым, сильным. «Я таким и остался, — шептал Чильбарроэс из далеких, невозможных туманов, — я до сих пор таков... Я в тебе, в твоей крови и твоей памяти; я — в пограничном мире... Я буду охранять тебя, и твоих детей, и их детей — тоже. Я буду рядом с королями до тех пор, пока мои потомки видят сны...»

Глава шестнадцатая

«ЛАДОШКА, ВАРИ КАШУ...»

Странное выдалось утро. Принц не знал, что и думать. Впрочем, следует отдать ему должное: он и не хотел ни о чем думать.

Случались дни, когда он невероятно уставал от бесконечного внутреннего диалога, который вел сам с собой. Талиессин, его мать, его жизнь, Королевство, одиночество, герцог, враги, вероятная ранняя смерть — как это случилось с его отцом... Все это отнимало силы и, насколько мог судить Талиессин, было совершенно бесполезным. Сколько ни размышляй, события идут своим чередом.

Сегодня выпал как раз такой день, когда Талиессин ни о чем не думал. Время протекало сквозь пальцы, оставаясь незамеченным; пусть делают что хотят — и люди, и животные, и цветы, и минуты, и капли воды... Талиессину все равно.

Только находясь в таком настроении, он и ощущал свою молодость...

Роса, прохладные после ночи листья, заплаканная, испуганная девушка — там, где никаких девиц быть не должно, — запах ее тела, похожий на запах птицы.

Когда спустя несколько часов Талиессин вернулся в свои покои, девушки там уже не было. Он уселся боком на подоконник, выглянул в сад: трава примята, у жасмина сломано несколько веток — она явно выбралась из комнаты не через дверь и побежала, не разбирая дороги, прямо через кусты.

Вспоминая ту утреннюю встречу, Талиессин испытывал странное волнение. Незнакомка возникла перед ним словно бы ниоткуда: можно подумать, она упала с одной из двух лун. И на миг Талиессин замечтался, пытаясь представить себе, с какой именно. Ассэ — голубая — всегда казалась Талиессину более таинственной, более эльфийской, и если уж говорить о тайнах, то синеватые лучи Ассэ подходят как нельзя лучше.

Однако в девушке, которая налетела на принца в саду, не ощущалось ничего эльфийского. Она была совершенно земной. Талиессин жалел о том, что не успел хорошенько разглядеть ее, но — тем лучше: пусть ее мимолетный образ так и останется неразрешенной загадкой. Любая обыденная вещь обретает великолепие таинственности, если не будет должным образом рассмотрена и изучена. Так, долгое время большая ваза, стоявшая на полу в любимом кабинете его матери, в воображении Талиессина преображалась в фигурку пузатого низкорослого человечка, прижимающего к груди маленький музыкальный инструмент. Талиессин даже пытался угадать, как звучит этот инструмент и какие мелодии наигрывает на нем воображаемый музыкантик. И только спустя пару лет мать, сама того не зная, разрушила дивное очарование, рассказав сыну о происхождении вазы и о том великом мастере, что сделал ее в эпоху короля Гиона. Королева была искренне огорчена, увидев, что сын хмурится и отворачивается. Но он не мог признаться ей в том, что своим подробным повествованием она только что убила одного из самых забавных спутников фантазии Талиессина.

Понадобилось еще несколько лет, чтобы принц научился сочетать в мыслях знание об обыденном и собственные фантазии на тему тех же предметов. А тогда он был ужасно огорчен. И ни словом не обмолвился об этом матери.

Королева вообще на удивление мало знала о своем сыне. Талиессин и сам не мог объяснить, почему так таил свою внутреннюю жизнь от всех, даже от нее. Наследнику трона никогда не возбранялось дружить с детьми дворцовой прислуги и стражи или, позднее, заводить себе приятелей в городе. Эльсион Лакар достаточно отличались от обычных людей, чтобы возникала необходимость подчеркивать эту обособленность еще и выбором знакомств.