Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

Хармана спала, Элай караулил.

Не то, чтобы они боялись, что их ограбят. Похоже, Манга уже успел усвоить – у беглецов взять нечего. Конечно, можно было бы позариться на меч Элая и на его дорогое платье. Но ведь юноша хорошо сложен и явно обучен воинским искусствам. Едва ли отдаст свое дорогое платье просто так – придется возиться… А возни Манга не любил.

Что бы там не говорили о порочных тенетах дым-глины, но одной добродетели она все же учила своих беспутных детей: не быть чересчур требовательными к судьбе.

Манга получил браслет, стоимость которого в сотню раз превышала стоимость тех услуг, которые он в принципе мог оказать благородной госпоже и ее спутнику. Даже если Хармана и Элай проживут у них с Фелиб на полном иждивении год – браслета они с Фелиб все равно не отработают. Браслет – это хорошо, а ведь от добра добра не ищут!

Взвинченный нежданной удачей, Манга долго не мог заснуть. Стены хижины были тонкими и потому Хармане и Элаю выпало сомнительное счастье быть невольными слушателями спектакля, разыгрывавшегося в сенях.

Вначале Манга рассказывал Фелиб о своих столичных подвигах – судя по полному отсутствию слушательского энтузиазма со стороны Фелиб, он делал это не в первый раз. Затем они стали заниматься любовью. Когда утомленная назойливыми ласками друга, Фелиб захрапела, Манга принялся чистить деревянным скребком пузатый глиняный горшок с двумя деревянными трубками заместо ручек. Завтра утром – после того, как Хармана с Элаем унесутся прочь на своей верткой «морской колеснице» – Манга и Фелиб положат в этот горшок крохотные катышки дым-глины и как следует отметят свое обогащение. Но горшок был вычищен, а сна не было ни в одном глазу. Манга грубо растолкал сонную Фелиб и они снова стали любиться…

Хармана повезло – она заснула как раз на втором рассказе Манги про столицу. Как раз на истории, повествующей о том, как он, Манга, был приглашен в дом к торговцу шелком, чтобы ассистировать на подпольной оргии… Элай же был вынужден бодрствовать, положив перед собой меч. Правда, вскоре и он заткнул уши пальцами – стоны неопрятного сладострастия и развязные оханья Фелиб терпеть было не просто.

Впрочем, будь Элай менее щепетилен и чуть более любопытен по отношению к происходящему в сенях, пользы от его караула было бы гораздо больше…

– Все эти твои штучки, Фелиб, просто сводят меня с ума! Твоя попа… Да она просто шелковая! Ну тебе хоть понравилось? Скажи, тебе понравилось, что я делал с тобой? – басил, забыв о шепоте, Манга.

– Оу-у! – восторженный завой, принадлежащий Фелиб.

– Ты хорошея девчонка, Фелиб. Очень хорошая, – расчувствовался Манга. – Знаешь, ты такая хорошая, что, может, я даже позволю тебе примерить браслет, который дала мне госпожа… Признайся, ты же хочешь его примерить! Хочешь?!

– Угу.

– А что мне за это будет?

– О-у-у… – заурчала Фелиб и на этой многообещающей ноте разговор прервался.

Звуки усталой возни, страстные вздохи, хихикает Фелиб, городит какую-то похотливую чушь Манга, а потом – гробовой молчание, слышно только, как шелестит прибой.

– Хуммер тебя раздери, Фелиб, что это с тобой?! – испуганный голос Манги.

– Ты чего… ч-ч-чего… х-хум-мер, да ты что… С-Син? А тебя раз-зве н-не с-сожгли?

8

Элай не знал, кто такая Син. И хотя он мельком видел ее на Игрищах Альбатросов в Наг-Нараоне, он не интересовался именем вызывающе чувственной спутницы Тай-Кевра. Тогда Элай был всецело поглощен Харманой и других женщин для него не существовало..

Разговора между Фелиб и Манга Элай тоже не слышал и, стало быть, у него не было даже шанса понять, что за превращение произошло там, в сенях.

Браслет не настораживал его, как то было с Харманой, и он, разумеется, не мог предположить, что возня и сдавленные крики Манги как-то с ними связаны.

Однако к чести Элая он, несмотря на поздний час и усталость, не задремал. Даже сама мысль о сне претила ему – он боялся осрамиться перед своей возлюбленной Хозяйкой…

Хармана просила разбудить ее когда зайдет луна. Но он, Элай, не мальчишка и вполне может отоспаться на борту «морской колесницы». Он не станет будить ее – проявит великодушие. На этот раз он покажет себя настоящим мужчиной! Одним словом, Элай был истерически бодр, его сознание бороздили мысли о подобающем воину.

Но Хармана все же проснулась – проснулась сама незадолго до того момента как луна скрылась за горизонтом.

Ведущая из сеней в комнату дверь хижины, сколоченная из прогнивших корабельных досок, вздрогнула от чудовищной силы толчка и слетела с петлиц. Запора на ней, естественно, не было. Впрочем, перед тем как расположиться ко сну, Хармана основательно подперла дверь деревянным горбылем – если этот Манга все-таки задумал дурное, решила осторожная Хармана, это задержит его на пару лишних минут.

Элай вскочил и его вмиг вспотевшая рука сжала рукоять меча.

«Неужели решился-таки, недоносок? Не иначе как снова нанюхался – для храбрости!» – пронеслось в сонном мозгу Харманы.

Она ошиблась – Манга тут был не при чем.

На пороге стояла женщина – поджарая и высокая, с длинной неряшливой гривой волос. Лицо ее было искривлено гримасой ярости.

В руках женщины поблескивал длинный рыбный нож, явно позаимствованный на кухне Манги. Лезвие ножа было обильно обагрено кровью – ее тревожный запах ударил в ноздри. – Фелиб? – сердито спросил Элай.

Женщина не отозвалась. В этот момент Элай окончательно осознал, что на Фелиб ночная гостья похожа, как шишка на ананас. «Может, соседка? У Манги ведь должны быть соседи? И с каких-то пор в гости к соседям ходят нагишом?»

– Чего надо? – взревел Элай. – Поболтать не с кем?

Его взвинченность наконец-то нашла себе достойное применение. В том, что он одержит победу над этой угрюмой обнаженной бабенкой с длинными черными космами и бездонными глазами, в которых плясали изумрудные искорки неведомого пламени, он почему-то не сомневался.

Но Син не сочла нужным объясниться – вместо ответа в Элая полетел кухонный нож.

Элай едва успел закрыться – нож благополучно вонзился в его плечо, дойдя до самой кости. Элай обиженно вскрикнул – нет, эта смурная красотка, кто бы она не была, явилась отнюдь не для просвещенной беседы.

Полученная рана быстро отрезвила Элая.

Рядом с ним – госпожа Хармана и он должен защитить ее. Она, безоружная и беззащитная, свернулась сейчас калачиком под вонючим тряпьем контрабандиста Манги и спокойно спит!

«Спит и даже не подозревает о том, что здесь творится… Она прекрасна… Как трогательно она накрыла голову этим завшивленным одеялом….Она прекрасна! И я буду последним ублюдком если…»