Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

— Я думаю, нам надо ждать более благоприятного расклада сил. И потом, если бы ты мог возглавить нас… — быстро сказал Освальд.

— Надеюсь, на твое мнение не повлияли мои нынешние обстоятельства. Заметь, пять свободных от пут воинов представляют для пленного предводителя намного большую ценность, чем та же самая верноподданная сила, но в оковах.

— Это без сомнения так. Но Мак-Каллаф ждет от нас как раз какого-нибудь хитроумного трюка и будет начеку. И как это ни противно, нам придется разочаровать его, боюсь, мы вынуждены будем это сделать. Зато следующий раз он будет менее бдительным.

— Вы что же, намереваетесь усыпить его бдительность ценой своего позора? Или вы хотите внушить ему страх и уважение своим военным искусством?

— Думаю, и то и другое, — сказал Освальд улыбаясь.

В их коротком разговоре Анджелина не уловила скрытого недоверия или особого доверия друг к другу, а только определенное уважение к противоположному мнению. Анджелина не могла удержаться, чтобы не взглянуть еще раз пристально на Освальда, когда он пожелав спокойной ночи, направился к выходу, собираясь присоединиться к остальным телохранителям.

Конечно, причина его появления в спальной могла быть именно та, которую он назвал, — а могла быть и совсем другой. Под подозрением находились все.

Когда Анджелина снова обернулась, Рольф лежал с закрытыми глазами. Его дыхание было учащенным и поверхностным, как будто этот короткий разговор стоил ему огромных усилий. Он был все еще в сильном жару, о чем свидетельствовали потрескавшиеся сухие губы; его черты заострились, сделав лицо утонченным и почти хрупким, глаза запали, а высокие славянские скулы выступили еще отчетливее; шелушащаяся кожа, на которой проступили все изъяны — приобрела болезненный оттенок. Руки принца неподвижно лежали поверх одеяла, сильные тонкие пальцы были безвольно разжаты, на одном из них тускло поблескивал старинным золотом перстень с изображением волчьей головы. Анджелина не покинула комнату, а Рольф этого даже не заметил, он вообще не реагировал на окружающее, хотя Анджелина подошла вплотную к кровати. Похоже, он незаметно впал в полубессознательное состояние. Она окончательно убедилась в этом, когда в дверь негромко постучали. Но Рольф и тогда не пошевелился.

На пороге стояла Утренняя Звезда. В одной руке она держала маленький железный чайник, над которым поднимался пар, распространяя сильный и едкий запах. В другой руке у нее был остро наточенный нож.

— Ты добросердечная, не как остальные, — сказала индианка, — я помогу твоему мужчине.

Анджелина колебалась, не зная, на что решиться. Мейер, несмотря на все свое хваленое искусство лекаря, не смог предложить никакого лечения, чтобы хоть как-то улучшить состояние принца — несомненно из-за того, что все лекарства и снадобья остались в охотничьем домике, и он мог посоветовать только одно средство — прижигание, которое само по себе могло вызвать болевой шок у раненного и привести к непредсказуемым последствиям.

— Я не уверена, что он позволит это сделать, — сказала Анджелина с предельной искренностью.

— Он не откажет тебе, — последовал ответ.

Анджелина не была столь уверена в последнем. Однако, спрашивать разрешения не понадобилось, отчего Анджелина испытала даже своего рода облегчение. Рольф не пошевелился, когда она откинула одеяла. Его длинные золотистые ресницы, бросавшие тени на щеки, даже не дрогнули, когда Анджелина приложила к его обнаженному животу холодное стальное лезвие ножа, прежде чем начала разрезать тугие бинты и повязки, стягивающие его грудь. Ткань, пропитанная кровью, прилипла к краям сквозной раны в двух местах на груди и боку. Анджелина размочила бинты жидкостью, которую принесла в чайнике индианка, и с большими предосторожностями медленно сняла бинты с открытых ран.

Индейская девушка объяснила Анджелине, как пользоваться заваренными ею целебными травами. Анджелина зачерпнула полную ложку распаренной зеленой гущи, попробовала пальцем температуру варева, боясь обжечь Рольфа, а затем аккуратно наложила слой гущи на первое отверстие от пули на груди принца.

По коже Рольфа пробежала судорожная дрожь, мышцы его непроизвольно сократились, затем также внезапно судороги прекратились и мышцы расслабились. С помощью Утренней Звезды, Анджелина повернула Рольфа на бок, чтобы обработать вторую рану, от которой по спине стекали красноватые струйки сукровицы. Целебные припарки были плотно перевязаны чистыми бинтами из домотканой материи, и женщины снова укрыли Рольфа одеялами. Затем они сосредоточили все внимание на ране головы. Анджелина сняла окровавленную повязку — оборку от своей нижней юбки, индианка промыла еще теплой жидкостью из чайника рану и обмыла ее края, а также золотистые пряди волос Рольфа на виске от следов запекшейся крови. Занимаясь раненым, женщины слышали звук оружейной пальбы во дворе и звон шпаг, которыми сражались на поединках телохранители принца. Но Анджелина до того была погружена в свою работу, что едва ли замечала весь этот шум.

Наконец, индианка забрала свой тяжелый чайник и ушла, пообещав вернуться завтра, чтобы взглянуть на состояние раненого и решить, нужна ли тому еще какая-либо помощь.

Анджелина взяла длинное серое полотенце, и, осторожно склонившись над кроватью, начала вытирать намокшие пряди белокурых волос.

— Нашпигован зеленью и обложен овощами, испечен, как молочный поросенок; в огне собственного жара. Что дальше? Польете меня соусом?

Анджелина вздрогнула от неожиданности всем телом. Она была так уверена, что он без сознания, что звуки его голоса на минуту парализовали ее. Сразу поглупев от изумления, она выпалила:

— Вы не спите!

— К сожалению, нет.

— И вы… и вы позволили мне позаботиться о ваших ранах?

Он широко открыл блестящие нездоровым блеском глаза и слабо улыбнулся.

— Вам так хотелось хоть что-нибудь сделать для меня и я решил поддаться вашей невинной прихоти.

— Как это мило с вашей стороны, — воскликнула Анджелина, поджав губы.

— Я обидел Вас? — спросил он, и голос его прозвучал не совсем уверенно. — Но чем? Я же никогда не возражал против любых знаков внимания ко мне с вашей стороны.

— Никаких «знаков внимания» я вам никогда не оказывала!

— Тогда за что же вы меня порицаете? За то, что я насладился в полной мере этой новой ситуацией?

— Да вы бредите! — решительно заявила Анджелина.

— От полученного удовольствия?

Не обращая внимания на его слова, она произнесла серьезным тоном:

— А что если бы я решила… перерезать вам горло?

— Грубо, очень грубо. Нет, я думаю ваша месть была бы более нежной, я бы сказал, смертельно-доброй, благоухающей, и одновременно опаляющей все чувства, но, главное, неотразимой.