Не бойся, тебе понравится - Агата Лель

грянуть дефолт, мировая война, чума и лишить на всего, что нам дорого... кроме наших воспоминаний. Их у нас никто не в силах отнять.

А помню я много, наверное, даже слишком. Что-то я бы определённо хотела забыть, но понимаю, что это невозможно. Нельзя переключить тумблер на "выкл" и жить себе дальше, словно ничего не произошло. Поэтому я просто смирилась и думаю о том, что было когда-то, с долей светлой тоски... ведь всю черноту из моего сердца вытравили продолговатые пилюли, которыми меня пичкала мама по совету модного питерского психотерапевта.

Привет, меня зовут Лея, и восемь месяцев назад я пережила самый настоящий нервный срыв со всеми вытекающими.

Срыв такой устрашающей силы, что родители несколько недель спали по очереди в моей комнате, боясь, что я слечу с катушек и сделаю с собой что-то нехорошее. Мама страшно корила себя, столько плакала втайне от отца, ведь это по её вине произошло такое... А я не плакала. Совсем. И это настораживало их больше всего - моя смиренная отрешённость.

В тот день, когда я узнала, что парень, которого я полюбила - мой брат, жизнь моя остановилась. Избитая фраза, да, затёртая до дыр, но именно это со мной и произошло. В тот злополучный ноябрьский вечер из меня вырвали кусок души, и до сих на этом месте зияет дыра. Я научилась её прятать, я научилась о ней молчать, и сейчас учусь о ней даже не думать.

Время лечит - ещё одна избитая фраза. Так вот - ни черта оно не лечит, друзья. Оно всего лишь заполняет душевную пустоту смятыми страницами отрывного календаря. Но как не прячь - прикоснуться больно...

Первые месяцы после переезда обратно в Питер прошли словно в каком-то вакууме, если спросить меня, что я делала тогда, как жила - я не помню. Наверное, ела, пила, спала, принимала душ, даже посещала лекции - но всё это на автомате. Телесная оболочка делала то, что должна была, потому что: "жизнь продолжается, я ещё молодая и обязательно встречу хорошего парня, всё будет хорошо".

Всё будет хорошо.

Всё будет хорошо!

Всё. Обязательно. Будет. Хорошо.

Громко свистит чайник. Вынимаю из современного шкафа-купе старую бабушкину чашку и готовлю крепкий чёрный чай без сахара. Не потому, что так любилОн, совсем не поэтому...

Нетронутый цейлонский остывает рядом, а я, уютно подтянув под себя согнутую ногу, копаюсь в мобильном, как любаянормальнаядевушка моего возраста. Я хорошо выгляжу: у меня новая модная стрижка, лёгкий загар и даже свежий французский маникюр. Я учусь, работаю официанткой в ресторане для вегетарианцев и живу отдельно от родителей в съёмной квартире на другом конце города.

Я живу так, как должна жить. Такправильно! Пару недель назад я даже вытащила себя за шкирку на первое "с тех пор" свидание. Серёжа Крылов - милый парнишка, менеджер в спорт-баре, что стоит прямо напротив нашего заведения "для дохликов".

Ты должна сделать это, Лея! Иди! И я пошла... но едва он попытался меня обнять, разрыдалась как последняя дура. Серёжа тогда отправил меня на такси домой и бросив с опаской: "я тебе наберу" - так и не набрал.

Да и пошёл ты нахрен, Крылов Серёжа. Всё равно ты ему даже в подмётки не годишься.

Сделав глоток чая, открываю популярную соцсеть и, пережёвывая в нерешительности нижнюю губу, всё-таки набираю в поисковике знакомые буквы.

За восемь месяцев на его странице ничего не изменилось, ни одной новой записи, ни одной свежей фотографии. Его жизнь словно замерла. Единственное, вместо аватара практически сразу после моего отъезда появился чёрный квадрат со словами: "call me up"*

Первое время при виде них сердце каждый раз останавливалось и рука тянулась набрать знакомый номер... Но я запретила себе это делать. Потому, что хотела, чтобы он был счастлив. Чтобы он не пережил то, что пережила я.

Я люблю его. Я надеюсь, что он простил меня... Хотя я бы за такое не простила.

После откровения матери, тогда, в чужой родной комнате, я нашла в себе силы позвонить ему. Я попросила его пока не приезжать, ссылаясь на то, что вернулась мама и она не очень хорошо себя чувствует, что сейчас не лучшее для знакомства время. Мы договорились, что он приедет завтра вечером. Хорошо поговорили, спокойно... а утром следующего дня мы с мамой погрузили наши чемоданы в такси и покинули город. Уже в аэропорту я отправила ему короткое смс: "Прости, я не готова к отношениям. Нам надо расстаться" - и тут же выбросила сим-карту в урну.

Я ничего не сказала ему. Просто не смогла открыть эту уродливую правду. Я поступила так осознанно, ведь когда ты по-настоящему любишь, ты оберегаешь свою половину от страданий. Когда ты любишь так же сильно, как я, ты готов принять удар на себя.

Я была согласна на то, чтобы он думал, что я просто его бросила. Кинула, ничего не объяснив. Сбежала, испугавшись его серьёзных намерений. Я была готова к тому, что он меня возненавидит, главное, чтобы он не рвал сердце так же, как я. Ведь я была уверена, что обычное расставание пережить проще, чемтакуюправду.

Я понимала, что он никогда ничего не узнает, ведь мама так и не открыла Виктору, что я его дочь. Так что покидая город мы увозили с собой наши мрачные тайны.

По пути домой я попросила маму ничего не рассказывать отцу. Не потому, что я хотела её выгородить, став соучастницей грязной лжи, а потому, что он тоже не заслуживал пережить такое. Это было давно, было и прошло, ни к чему перетряхивать старые скелеты.

Мой отец - Александр Ко́рсаков. Точка.

О причине депрессии ему даже не пришлось врать - рассталась с парнем, первая несчастная любовь, все дела. Правда, о том, кого именно я полюбила он, конечно, не знал. Не знал, и очень за меня волновался, это была его идея нести в моей комнате вахту, пока я не отойду окончательно - подслушала их с матерью разговор на кухне. Они не собирались обратно съезжаться, но спустя несколько недель я увидела, что вещи мамы из зала перекочевали обратно в родительскую спальню. А может,