Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

Так что демонстрировать на себе дорогие украшения, даже в узком кругу великосветской публики, было небезопасно уже в те времена. Бугримова неукоснительно следовала этому мудрому правилу много лет, поэтому фамильные драгоценности народной артистки СССР все эти годы были в целости и сохранности — о их существовании никто не подозревал.

Неизвестно, из каких побуждений нарушила Бугримова установленное ею же самой правило. Но, как и в случае с вдовой писателя Толстого, ее ослепительное появление на цирковом празднике тоже имело печальные последствия.

Бугримова проживала в «высотке» на Котельнической набережной. За день до встречи нового года, поздним вечером 30 декабря 1981 года к подъезду подкатил фургон. Из него вышли трое хорошо одетых, вальяжной наружности мужчин. Они выгрузили большую пушистую елку и внесли ее в подъезд.

Дом относился к числу элитных, и потому возле лифта постоянно находился дежурный.

— Вы к кому? — заученно спросил он у вошедших.

— К Бугримовой, — ответили гости. — Вот, новогодний подарок несем.

Дежурный сказал, что актриса ушла из дому и пока еще не возвращалась.

— Да? — удивились мужчины. — Ну, тогда мы устроим ей сюрприз. Оставим елку у дверей квартиры. Пусть гадает, от кого…

Следует заметить, что в доме на Котельнической набережной жило много знаменитостей, обожавших экстравагантные поступки. Дежурные привыкли к нестандартностям их гостей. Потому и эти трое были пропущены.

Дежурный потом вспоминал, что ему показалось странным, почему направившиеся к квартире Бугримовой так долго не возвращались. Прошло, наверное, не менее часа, когда он решил на всякий случай проверить, что с гостями. Поднявшись лифтом на этаж, на котором проживала дрессировщица, дежурный увидел у ее дверей знакомую пушистую елку. Куда же девались люди, ее доставившие? Из подъезда они не выходили, дежурный бы их точно заметил.

И тем не менее «гости» исчезли. Словно в воздухе растворились. Сообразительный дежурный не поленился взглянуть на «черный» ход — заперт ли? И обнаружил его открытым. Это насторожило, поскольку «черный» ход всегда был закрыт.

Дежурный забил тревогу. По его звонку приехала оперативная группа уголовного розыска. Дождались хозяйку. Осмотрев квартиру, она убедилась, что все вещи лежали на своих местах. Бугримова уже была готова объявить тревогу ложной, но тут заметила, что тайник пуст. Вся ее уникальная коллекция бриллиантов исчезла!

Можно представить себе отчаяние старой женщины. Между тем уголовный розыск, не в пример нынешнему, предпринял ряд энергичных мер по поиску исчезнувших драгоценностей. Кстати, тогдашние сыщики довольно быстро нашли коллекцию «камушков», украденную у Давида Ойстраха — похитители не успели реализовать ни одного предмета. Труднее шел поиск драгоценностей вдовы Алексея Толстого — организатор ограбления был арестован, когда украденные бриллианты поступили уже на черный рынок. Но и в том случае большая часть драгоценностей была возвращена потерпевшей. Правда, знаменитая французская брошь, спровоцировавшая ограбление, как утверждают специалисты, не найдена до сих пор.

Грамотно и профессионально сработали сыщики и в случае с Ириной Бугримовой. Уже в первых числах января 1982 года, то есть буквально через несколько дней после ограбления, в аэропорту Шереметьево был задержан некий авиапассажир. При досмотре у него обнаружили зашитый в полу пальто мешочек с тремя бриллиантами. Бугримова опознала их. Это были бриллианты из похищенной у нее коллекции! А где остальная часть фамильных драгоценностей?

Задержанного взяли в разработку. Вскоре стали известны имена и других членов банды. В считанные дни они оказались за решеткой. Выяснилось, что эта банда промышляла квартирными кражами не только в Москве, но и в других крупных городах Советского Союза. Специализировались «домушники» на «камушках», антиквариате и прочих дорогих вещичках.

Ниточка от этих заурядных бандитов неожиданно потянулась к человеку, которого в определенных кругах знали как Бориса Цыгана или Бриллиантового. Так его называли потому, что у него была очень большая коллекция бриллиантов. Вызывая на первый допрос этого весьма влиятельного в Москве человека, следователи знали, что он является приятелем дочери Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева — Галины Леонидовны.

«Цирковое» дело

В пору горбачевской гласности не один и не два молодых московских журналиста сделали себе громкое имя на пресловутом «цирковом» деле. Ладно, молодежь — еще куда ни шло. В обличение нравов, господствовавших в семье Брежнева, включились и солидные авторы, например, известный историк Рой Медведев, написавший очерк «Конец сладкой жизни Галины Брежневой».

По схеме 1986–1988 годов, когда критика Брежнева и его окружения достигла апогея, «цирковое» дело преподносилось с обвинительным уклоном в адрес дочери престарелого генсека.

Опустим смакование подробностей ее личной жизни, неудачных замужеств. Увы, семейное счастье сопутствует далеко не каждой женщине. Многим не везет. По разным причинам. Случается, что и по ее собственной вине. Но разве не защищена она конституционным правом, которое не позволяет кому бы то ни было бесцеремонно вмешиваться в частную жизнь, выносить на всеобщее обсуждение сугубо интимные стороны семейных отношений?

Это право Галины Леонидовны, судя по тогдашним публикациям, во внимание не принималось. Авторы многочисленных статей в разных изданиях, по сути, пользовались одним и тем же набором обвинений. Один умный человек, с которым я поделился своим наблюдением, усилил сомнения:

— Одна-две публикации с одинаковым набором ранее неизвестных широкой публике фактов могут быть случайным совпадением. Три-четыре публикации — это уже улика.

— Улика чего?

— Скоординированной утечки информации из одного источника.

Действительно, откуда могут десяток человек одновременно узнать о семейных тайнах лиц столь высокого ранга? Наверное, кто-то был крайне заинтересован в том, чтобы о них заговорили в прессе, чтобы в общественном мнении упрочился негативный образ дочери Брежнева.

Средства массовой информации эпохи горбачевской гласности преуспели в этом, без устали живописуя похождения Галины Леонидовны в кругу друзей, с которыми общалась одна, без мужа-генерала.

Вот один из ее фаворитов — Борис Буряце. Он же Цыган, он же Бриллиантовый. Молодой артист, оперный певец. Ему 29 лет. Она уже бабушка. Связь у них началась, когда ему не было и двадцати лет. Цыган вряд ли любил свою покровительницу. А вот она, как утверждалось в публикациях второй половины восьмидесятых годов, ревновала его, устраивала сцены, не разрешала встречаться с другими женщинами, обрекая на роль вечного любовника стареющей, грузнеющей «мадам».

Борис Буряце жил в «подаренной» ему Галиной Леонидовной большой кооперативной квартире на улице Чехова. Заботливая «мадам» лично руководила покупкой мебели и роскошной отделкой комнат. Здесь собирались близкие им люди. Постепенно их круг расширялся — наряду со столичной богемой сюда зачастили сомнительные личности, связи которых уходили в глубины черного рынка, подпольного бизнеса и даже уголовного мира.

Красочно живописуя сцены ночных пирушек, авторы публикаций заостряли внимание на изысканных яствах, от которых ломился стол. Деликатесы, по мнению писавших, поставлялись из знаменитого «елисеевского» магазина — гастронома № 1 и из гастронома № 2 на Смоленской площади. Руководители этих торговых точек Ю. Соколов и С. Нониев якобы были близкими друзьями Галины Леонидовны и ее фаворита. К этой теплой компании причислили и Гришина, члена Политбюро, первого секретаря МГК КПСС. В одной статье утверждалось, что именно Гришин направлял Соколову и Нониеву записочки, по которым те отпускали дефицитные продукты сладкой парочке и ее друзьям.

Выше уровня записочек фантазии у иных журналистов не хватало. Впрочем, откуда им было знать, что высшее руководство страны, включая членов их семей, никогда услугами городских предприятий торговли не пользовалось. Кстати, это правило не изменилось и сейчас. Обеспечением членов Политбюро и их семей продуктами питания тогда занималось Девятое управление КГБ СССР. Существовала специальная продовольственная база, тоже находившаяся в ведении этого серьезного ведомства. Прежде чем попасть на обеденный стол высшего руководства, все виды продуктов проходили тщательную проверку в специальной лаборатории.

Версия с записочками, конечно, была более понятной уму простодушного обывателя, и он заглатывал ее, столь же простодушно возмущаясь разгульным образом жизни кремлевских отпрысков, их увлечением супербогемой.

В ходе следствия по делу о пропавших бриллиантах дрессировщицы Ирины Бугримовой некоторые подозрения пали и на Бориса Буряце. Его страсть к драгоценностям была хорошо известна. Когда прокуратура санкционировала обыск в квартире на улице Чехова, сыщики утвердились в подозрении не только по данному делу, но и по другим не доведенным до конца делам. Правда, ни в одной публикации того периода конкретно не указывалось, что же было обнаружено в уютной квартирке на улице Чехова. Одни лишь догадки, предположения, намеки. Вроде того, например, что Буряце часто бывал на дипломатических приемах, дружил с семьей румынского посла, жена которого тоже была цыганкой. «Ну и что из того?» — спросит несообразительный читатель. А то, что вдова писателя Алексея Толстого надела свою знаменитую французскую брошь, собираясь на прием как раз в румынское посольство…