ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений) - Уилбур Смит

Очевидно, ее долгом было радоваться вместе с мужем. Ведь она замечала, как он отяжелел и устал за последний год. Иногда ей даже в голову приходила мысль о Самсоне на мельнице. Трудно было ему приспособиться к филистерам современного общества. Повседневная обывательщина действовала, подобно яду, на его организм. По-видимому, он получил теперь необходимое противоядие. Оно состояло неизменно в одном: в опасностях, переживаниях, испытаниях, налитых в драгоценный кубок приключений.

Но она уже не могла так же легко, как прежде, вооружаться терпением. В глубине души она питала надежду, что эта страсть к приключениям постепенно исчезнет. Эта страсть походила у него на болезнь. Но когда Катарина бросила взгляд на громадную сильную фигуру, которая в течение нескольких часов вернула весь свой электрический заряд, она поняла, что ощущение жизни было условием жизни для этого, к одиночеству и свободе рожденного человека.

Он был одной породы с великими авантюристами всех времен. Тоска по неведомым странам и жажда действия нормандских викингов были выжжены на его лбу.

Итак, теперь ей предстояло остаться одной с ее мальчиком и долго, долго сидеть и с истомлением и страхом ждать мужа. Потому что там, где странствовал Ионас Фиэльд, всегда было опасно.

— Когда ты едешь? — спросила она со вздохом.

Он с удивлением посмотрел на жену. Затем подошел и поцеловал ее в лоб.

— Во всем мире не найдется для меня женщины, подобной тебе, — сказал он с нежностью. — Ты поняла меня с первого мига, когда мы встретили друг друга. Но я не был для тебя настоящим мужем.

— Ты был моим приключением, — шепнула она и прильнула головой к его груди. — И куда бы ты ни поехал, в какое место земли, ты всегда будешь жить в моем сердце.

Она выскользнула из его объятий и выбежала вон из комнаты, чтобы подавить свое волнение и не расплакаться при нем.

Ионас Фиэльд грустно посмотрел ей вслед. Он вспомнил о тех долгих месяцах, когда его терпеливая молодая жена сидела в этом жилище одна со своим мальчиком и ждала, в то время как он странствовал в неизвестности между жизнью и смертью.

— Кондор не может умереть, — сказал ему однажды Паквай, когда его жизнь висела на тонком волоске.

И, по-видимому, Паквай был прав. На теле Фиэльда было много следов от ран, нанесенных как животными, так и людьми. То были раны от пули, от ножа, и длинные багровые шрамы от когтей хищников. Но ни одной из них не удалось сломить его непоколебимую силу.

Он невольно вытащил наружу маленькую неуклюжую фигурку из золота, висящую на длинной цепи, надетой на шею. Он вспомнил донну Франческу, маленькую черноглазую девушку, жизнь которой он некогда спас.

— Покуда золотой амулет инков висит на твоей шее, ты будешь жить, — сказала восхитительная девочка-подросток, когда подарила ему медальон.

Фиэльд не был суеверен, но он любил старинные предания, окутывающие нашу жизнь бессмертной поэзией своих неведомых нитей.

И до сих пор золотой старинный амулет инков как будто действительно дарил ему бессмертие.

А теперь он снова должен отправиться в голубые горы, где индейское племя детей солнца некогда в гордом одиночестве углубилось в неприступные проблемы жизни и смерти.

Потому что в дневнике Раймонда Сен-Клэра проливался слабый свет на самый загадочный из вопросов, задаваемых человечеством, — на бессмертие, существующее не только в идее, но и в действительности.

Когда Ионас Фиэльд в этот вечер вошел в спальню, его жена там усердно занималась укладкой его чемоданов и предметов, необходимых под тропиками. А в коридоре старый Иене старательно чистил и полировал его охотничье ружье и револьверы.

Оба они имели вид людей, занятых самым обыкновенным будничным делом. Фру Катарина тихонько напевала, а старый Иене насвистывал песенку норвежских моряков «На корабле Океания».

Моторное судно «Георг Вашингтон» быстро рассекало волны Карибского моря.

То было гордое зрелище.

Элегантный, огромный «Георг Вашингтон» мог по справедливости быть назван украшением морей. Светло-серая окраска судна сверкала на темной синеве неба и моря. Не было дыма, поднимавшегося из трубы, не было следов черной угольной копоти на чистой палубе. Мотор-дизель работал, играя, чисто и легко, словно исполинская швейная машина, без пыхтения и стонов, потрясавших старые пароходы. То был вестник нового времени, бороздивший синее море, по которому некогда медленно продвигались старинные конквистадоры с высоко поднятой головой и жадно трепещущими ноздрями навстречу новизне и приключению.

На капитанском мостике «Георга Вашингтона» стояли два человека и пристально всматривались в чуть видную линию берега, выступавшую на южном горизонте. Оба были высокие и сильные жители Севера, незаурядной наружности и темперамента. Оба, по-видимому, наслаждались без лишних слов обществом друг друга. То были люди вольного воздуха, больше всего любившие широкие горизонты и вечно беспокойные волны океанов.

Капитан Хольмсон сделал движение головой:

— Там находится маяк, — сказал он. — Течение отнесло нас немного в сторону.

Ионас Фиэльд кивнул головой. Он медленно вдыхал соленый воздух, ощущал запах земли, удивительный запах сухих трав, который под тропиками доносится издали, когда приближаешься к берегу. Каждый моряк безошибочно узнает его. Он является вернейшим признаком того, что морские волны неподалеку ударяются о лесистый берег.

— Вы хорошо знаете эту местность? — спросил капитан.

— Да, — ответил Фиэльд… — Несколько лет тому назад по этим волнам шло бразильское военное судно, направлявшееся к Панамскому каналу, на торжество его открытия. На борту этого судна находился умирающий человек, который вследствие необычайного случая был подобран на песчаном берегу Гвианы. Это был я. Я возвращался с реки Амазонки. Туземцы преследовали и подстерегали меня, чтобы сожрать. Я ускользнул от их зубов, и мне удалось дотащиться до моря. То было суровое испытание. Впоследствии я провалялся довольно долго в госпитале в Колоне. Но я все же, как видите, справился с лихорадкой.

— Да, не всем так везло, как вам, — задумчиво проговорил капитан. — В моей юности смерть в Колоне от лихорадки вошла в поговорку… Теперь времена стали другие. Тот, кто желает прожить спокойно и долго, должен лишь отправиться в Панаму и скучать там до столетнего возраста. — Немного западнее, рулевой…

Маяк у входа в канал теперь ясно обрисовывался, и длинный мол походил на резкую тонкую черту, пересекающую огромный бассейн гавани. Дома города Колон блестели, словно пятна белой меловой краски на темно-зеленых массивах возвышенностей. А дым нескольких тяжелых грузовых пароходов, стоящих в бассейне, поднимался прямо вверх, меж тем как удары молотов в больших мастерских раздавались как далекие, глухие раскаты грома.

Пароходы приходили и уходили, то соединяясь в группы, то расходясь в стороны. Все вместе походили на гигантскую пищеварительную систему, хватающую тоннажи своими жадными челюстями и отправляющую их в желудок.

После полудня «Георг Вашингтон» был поднят шлюзом у Габуна, пересек воды искусственного озера, образованного на ядовитом русле реки Шаргрес, и тонкую полоску речки Кулебра. И когда сумерки опустились над шлюзом Педро-Мигуэля, судно начало спускаться к Тихому океану между высотами Дариен.

И в то время, когда гордый красавец «Георг Вашингтон» подвигался сквозь шлюзы, влекомый маленькими локомотивами Какерлака, полумесяц лил свой волшебный свет на это чудо современной строительной техники. Порой попадались навстречу старые, заржавленные, землечерпальные машины времен Лессенса. Они имели вид громадных виселиц. Это были памятники величайшего из тех биржевых мошенничеств, какими до сих пор славится капиталистический мир. И также можно было назвать их могильными памятниками над желтой лихорадкой и малярией.

Теперь тучи москитов уже не жужжали над сумеречными водами. Большая часть москитов погибла в керосине. А те, которые остались, были ручные и дезинфицированные и кусались очень скромно, они были так же безопасны, как и жирные крокодилы в Кулебре, которым пришлось превратиться в достопримечательности и наполнять чувствительную душу туриста сладким, таинственным ужасом.

В Бальбоа Ионас Фиэльд сошел на берег. Здесь он узнал, что может отправиться на следующий же день пассажиром на японском пароходе к западному берегу Южной Америки.

Он намеренно избегнул большой гостиницы в Бальбоа. Маленький американский городок основался и вырос, благодаря строительным работам канала. Он походил на все другие новоотстроенные города, которые воздвигнуты не архитекторами, а инженерами. Он чуть не лопался от чистоты и порядка, обладал великолепно функционирующей полицией и первоклассно организованным отделом здравоохранения. Но все это благоустройство так же мало согласовывалось с окружающей природой, как пуговицы от брюк с дамским бальным платьем.