Наемник Зимы - Людмила Астахова

Какой смысл бесноваться, если упущенного шанса уже не вернуть?

– Куда уберемся? – не понял Кен.

– Куда глаза глядят, – буркнул эльф.

Сразу видно, у Ириена не имелось ни малейшего желания обсуждать дальнейшие планы.

«Как неловко получилось», – тоскливо подумал рыцарь, помогая завернуть покойника в его широкий плащ. Предварительно Ириен быстро обшарил его одежду, собрав целую горку разных предметов и в том числе кошелек с горсткой полновесного игергардского серебра. Маленькое зеркальце и две медные шпильки – это как бы понятно, а вот предназначение коробочки из тусклого серого металла без всяких признаков замочка, сплетенной из конских волос семилучевой звезды и толстой веревки с кусочками шерсти на концах оставалось для Кена полной загадкой.

– Что это? – спросил Кен, поддаваясь любопытству.

– Глупости, – фыркнул Ириен, не желая ничего пояснять. – Меньше будешь знать, особенно о чародейских штуках, дольше проживешь.

– А это колдун? – подивился Кен.

– Нет, монашка, – съязвил эльф. – Тащи мертвеца через заднюю дверь.

Вполне естественно, что копать яму по дождю пришлось провинившемуся Кенарду. Кто б сомневался. Одно радовало ветландца, эльф его не прогнал.

Ночлег в «Мече», в полусырой постели, под барабанную дробь бесконечного дождя по крыше и угрюмое сопение сэра Кенарда в углу, показался Альсу царской роскошью по сравнению с дорогой от Тэвра. Он устал и продрог, отбил себе всю задницу, до крови стер холку несчастной Оните, и у него не осталось ни единой сухой и чистой вещи. Поэтому проснулся эльф незадолго до полудня, чувствуя, что должен дать своему телу хоть немножечко заслуженного отдыха. И заодно предоставить Кенарду шанс одуматься и вернуться.

– Почему ты следом увязался? – спросил он рыцаря.

Тот, сбиваясь и даже заикаясь, рассказал свой сон, и про морок Гилгит тоже. А главное, про то, что она приказала сделать Кенарду.

История Альсу не понравилась. Он в растерянности почесал подбородок, как это регулярно делал Пард. Привычки у оньгье были чрезвычайно заразные.

– Так ты меня прирезать хочешь или наоборот?

– Честно? Я боюсь, что она возьмет надо мной вверх. Милорд так и сказал, что раз пришла, то и дальше повадится ходить в мои сны. У Тьмы множество лазеек в людскую душу, – признался Кен. – Тьма хитра.

Эльф поморщился:

– Пока сам не пустишь в себя Тьму, она никуда не пролезет.

– Меня барон сам отослал.

«Еще б он этого не сделал, – подумалось Альсу. – Ветландцы все, как один, суеверны, это раз. И ты небось так умолял и в ногах валялся, что барон плюнул, да и отпустил на все четыре стороны. Это два».

– Кен, ты мне совершенно не нужен, – откровенно сказал он. – Ты будешь обузой.

Но Кенард настаивал и не отставал. Он хотел в Игергард, он хотел жить яркой жизнью, он хотел странствий и приключений. Как все люди. Молодые люди. Ведь если бы не такие люди, никогда бы Альс не встретил ни Элливэйда, ни Парда, ни Мэда Малагана. Не получилось бы никакой ланги, и в его жизнь не вошла бы Джасс.

Молодому рыцарю было тяжело, это Ириен видел отчетливо. Жизнь вообще тяжело менять по своему выбору и своей волей. Она словно огромный тяжелый камень, неизменно врастающий в землю, стоит только оставить его в покое. Проходит совсем немного времени, и уже никакая сила не способна вырвать камень из крепких объятий корней трав. Больше, чем к кому бы то ни было в этом мире, такое сравнение относилось к самим эльфам, живущим слишком долго, чтобы постепенно не утрачивать способности к изменениям.

Положа руку на сердце, как любят выражаться тангары, Ириен не прогнал мальчишку прочь только потому, что, вглядываясь в его мрачное, бледное и полное решимости лицо, эльф видел лица живых и мертвых людей. Тех, кто был ему дорог, тех, ради которых он мог бы пожертвовать всем.

Волосы у Кенарда русые, чуть пепельные, глаза зеленовато-серые, словом, мало общего с Джасс, но порой повернется он эдак в сторону, склонит голову, и хоть криком кричи. Может быть, потому что оба – урожденные северяне? Только Джасс с другой стороны пролива – Хаалаан или тот же самый Дэронг. Там у каждой второй темная волна прямых волос, светлая матовая кожа и твердые очертания губ, не пухлых и не узких. Вот только откуда взялись черные без разницы меж радужкой и зрачком глаза? Глаза, как бездонная пропасть, в которую однажды свалился один не в меру романтичный эльф без всякой надежды на спасение.

Отгонять наваждение было тяжко, как просыпаться от приятного теплого сна… Демоны раздери этого назойливого мальчишку, который не только не нужен, но и может помешать.

«А еще ты можешь уготовить ему участь Грина Снегиря», – съязвил голос в голове.

«Грин остался жив», – напомнил Ириен.

«Уточним. Он был жив в тот момент, когда ты его бросил».

«Не бросил, а оставил в надежных руках», – не сдавался эльф.

«Ты уверен, что для Кена тоже найдутся достаточно надежные руки?»

Не был он уверен, нисколечко не был уверен. А вовсе даже наоборот.

– Кен, ты сам не понимаешь, чего хочешь, – сказал Ириен.

– Все я понимаю!

– Очень в том сомневаюсь, – устало бросил Альс, не смея глядеть в глаза мальчишке. – Глупый ты человечий мальчишка, Кенард Эртэ, ты должен хорошо представлять себе, что тебя ждет впереди. Я возвращаюсь и постараюсь обойти Судьбу еще раз, обмануть ее, обыграть, отобрать то, что принадлежит мне по праву. А тебя, малыш, я просто использую в своих целях, как ни цинично это звучит. И, поехав со мной в Игергард, ты, скорее всего, уже никогда не вернешься домой, не увидишь ни родни, ни родителей. Ты подумай хорошенько, человечек, до рассвета еще есть время. Что? Все равно согласен? Да ты подумай еще. Стоит ли оно того? Ну что ж… посмотрим, что из тебя выйдет, человечек. Время еще есть.

С раннего утра шел дождь, и серая вода пролива была покрыта оспинками брызг. Пока Ириен торговался с капитаном парома за каждый медный ягр, Кенард глазел на корабль морских тангаров, швартовавшийся у причала. Обычных тангаров он, конечно, видел, а с некоторыми даже был знаком, но морской народ произвел на юношу неизгладимое впечатление. Высокие и могучие, как корабельные сосны, эти тангары казались настоящими морскими богами. Они налегали на весла, смеялись и громко пели на своем резком и звонком языке. Пшеничные гривы волос и бороды, светло-голубые глаза и серая кожа одежд делали их похожими друг на друга, как родные братья. Скорее всего, так оно и было, потому что, как правило, кораблем владела одна-две семьи и команда набиралась из ближней и дальней родни. Чужих тангары на свои остроносые корабли не брали ни при каких обстоятельствах.