Я - Эль Диего - Диего Марадона

Потом, когда я вернулся в раздевалку, когда я поцеловал мою мать, до меня дошло, что мой шурин, Морса, в одиночку дрался со всеми «баррабавас» «Архентинос». Он не смог вынести того, что меня освистывали, не смог.

Я был на пороге своего 35-летия, и собирался устроить по этому случаю большой праздник, из тех, что мне нравятся. Но еще до этого я отпраздновал его игрой. Нам предстояла поездка в Кордобу на матч против «Бельграно», который обыгрывал «Боку» последние четыре сезона, и я хотел взять реванш любой ценой. За неделю до этого случился адский скандал, который могла устроить только Мариана Наннис, жена Каниджи. Она обвинила меня во всех смертных грехах, в том, что я оказываю на ее мужа дурное влияние, хотя на самом деле я относился к нему со всей душой. Я опять был гнилым яблоком. Думаю, что та история больше достала меня, чем самого Кани: на меня навалилась депрессия, из-за чего я не мог тренироваться всю неделю. Из этого состояния меня смог вывести только Коппола. Вот так я и приехал в Кордобу.

Простые жители Кордобы были очень бедными, как и во всех аргентинских провинциях. Но меня они всегда принимали хорошо, поэтому я был рад этой поездке. Не знаю, болельщики ли «Бельграно» аплодировали мне, когда я там приземлился, но это меня настолько вдохновило, что когда я вышел на поле, то почувствовал себя так, будто я тренировался целый месяц без передышки. К тому же мне рассказывали, что Энрике Ньето, главный тренер «Бельграно», сказал своим игрокам: «Никаких фото с Марадоной! Я не потерплю дикарей в своей команде!». Однако, стоило мне ступит на газон, как все они подбежали ко мне, бочком-бочком, и оглядываясь по сторонам, с просьбами сфотографироваться… Я испытывал непривычное ощущение, и каждая игра напоминала мне прощальную. И всякий раз я уходил с поля, преисполненный чувством гордости. Многие соперники бились что есть сил, нисколько меня не щадили, а потом, после финального свистка говорили: «Диего, я желаю тебе удачи всего мира». И эти слова были для меня бесценными. Подходил Баррос Скелотто и говорил мне: «Ты — феномен», подходил кто-то другой и сообщал: «Диего, если я тебя ударю, то не вернусь к себе домой». Но были и другие, которые хотели стать великими за счет Марадоны: «Теперь меня узнают, я тот, кто стер в порошок Марадону». Однако Марадона не позволял им этого… И я собирался бороться, чтобы меня никогда не смогли остановить.

Мы победили, победили в третий раз подряд… Усираясь, но выиграли 1:0. Я закончил этот матч в слезах, плача всерьез, и чуть ли не срываясь на крик, сказал: «Это была очень тяжелая для меня неделя, очень тяжелая. И кроме того, очень грустная».

Я чувствовал себя полным дерьмом, когда видел Кани, моего друга, в таком плохом настроении. Может быть, это чушь, но такой уж я есть. И в тот вечер я решил больше не позволять Наннис делать то, что ей взбредет в голову. Я никогда бы не позволил запрещать мне выражать мои чувства, если мне грустно, и этому не могла помешать ни Наннис, ни кто-либо другой.

После этого я устроил праздник в честь моего дня рождения, в Буэнос-Айрес Ньюс. Там была вся моя семья, мои партнеры по «Боке», Чарли Гарсия, Хуансе, Диего Торрес, Рики Маравилья, Андрес Каламаро… Я противоречивый? Ну, а кто нет? Там я собрал всех, кого я хотел видеть. Мой первый тост был следующим: «Я проживу много-много лет, хотя некоторые хотели бы, чтобы этого не случилось».

Эти «некоторые», которых было не так уж и мало, считали, что все мы, футболисты — невежды, и лучший ответ на это дал не я, а престижнейший Оксфордский университет.

То, что меня признали там, стало для меня одним из самых радостных событий в моей жизни. Ради того, чтобы прилететь туда, я предпринял огромное усилие. 5 ноября я сыграл против «Велеса», мы вновь победили — четвертый раз подряд, и со стадиона я направился в аэропорт Эсеиса. Меня сопровождали Клаудия с дочерьми, Коппола и Болотникофф. Оттуда я вылетел в Нью-Йорк, где сделал пересадку (янки запретили мне находиться на территории США) на «Конкорд» и через 3,5 часа приземлился в Лондоне, откуда меня доставили на машине в Оксфорд. Через 20 минут я уже стоял перед кучей студентов со всего мира, которые аплодировали мне так, словно я только что забил самый красивый гол в моей жизни. Идея с этой поездкой принадлежала аргентинскому парнишке, Эстебану Сичельо Хюбнеру, которому я буду благодарен до конца моих дней. В течение 35 минут я читал лекцию, которую мне помогли написать Болотникофф и Коппола, и для меня это было большим испытанием: я читал вслух на публике впервые с того момента, как учился в начальной школе. Чувство, которое мной тогда двигало, было очень простым: я хотел развеять миф о том, что футболисты — невежды, я хотел защитить честь игрока.

Потом мне начали задавать вопросы, причем отвечать на них мне понравилось больше всего. Может быть, потому что я был взволнован, может быть, потому что они заслуживали этого больше других, но я признал, что тот гол англичанам, «Рука Божья», на самом деле был забит рукой… Диего. Но я им объяснил, я тут же им объяснил, почему я так поступил: я сделал бы точно так же, если бы против нас играла сборная другой страны, поскольку таково уж мое кредо — искать лучшее… для своих. Время — лучший лекарь, и поэтому я нашел в себе силы сказать, как все произошло на самом деле.

После этого мне бросили мячик для гольфа и попросили им пожонглировать. Я было отказался, сказав, что это обычно делают в другой обуви, но все равно я не смог удержаться… и начал чеканить мяч левой ногой — один, два, три, десять раз… и они рванули со своих мест. Они кричали мне: «Диегоууу, Диегоууу!» с английским акцентом, и у меня внутри все опустилось.

Я сказал им «большое спасибо», и сегодня повторяю это вновь и вновь. Спасибо за то, что заставили меня почувствовать гордость, за то, что заставили меня сказать все, о чем я тогда думал — в окружении студентов одного из самых престижных университетов мира. Они вручили мне мантию и назвали меня «Маэстро вдохновитель тех, кто все еще мечтает»… Они дали мне то образование, которое могли.

Потрясенный тем, что мне пришлось пережить, я вернулся в Буэнос-Айрес на самолете. Мой «Бока Хуниорс» снова вышел на ведущие роли и стал серьезным претендентом на победу в чемпионате. Настало 20 октября 1995 года, казалось бы ничем не примечательный день, но во время тренировки в тренажерном зале после матча с клубом «Химнасия и Эсгрима» из Хухуя и перед «класико» против «Сан-Лоренсо» один из журналистов освежил мою память, спросив меня:

— Диего, 19 лет назад ты дебютировал в первом дивизионе. Что ты чувствуешь сейчас, когда за спиной у тебя остались почти два десятилетия?

— Клянусь тебе, то же самое, что и тогда. Я все так же хочу выходить на поле, играть и побеждать… То же самое.