За день до послезавтра - Сергей Анисимов

– Готовность навигационных систем полная, статус одноминутной готовности для всех контейнеров подтверждаю, сэр.

После того как скороговорка оборвалась и фраза командира отделения боевых систем поставила в ней жирную точку, звуки голосов в центральном командном посту «Сан-Хуана» чуть стихли. Громко гудели вентиляторы, выгоняющие нагретый воздух из чрева компьютеров, – им едва хватало мощности, чтобы удерживать температуру процессоров в пределах технической нормы. Компьютерная техника, даже замкнутая на стоящие миллионы долларов боевые системы, не была новой; смех и позор. Это отражалось и в едва ли удовлетворительном быстродействии, и даже в таких мелочах, как нарушенный баланс вентиляторов отдельных компьютеров, из-за которого они почти все время гудели, как древесные жуки.

– Время до пуска?

– Шесть минут сорок секунд, сэр.

Командир «Сан-Хуана» подавил в себе желание сказать «отлично» или что-нибудь в этом роде. Эффективность предпусковой подготовки не является самоцелью: ее задача – предотвратить сбои при собственно запуске крылатых ракет и обеспечить максимальную точность наведения в отношении «внешних» данных, не вырабатываемых электронными мозгами самой ракеты. Каждой из двенадцати, стоящих свыше 1,4 миллиона долларов в неядерном снаряжении и бог знает насколько больше в ядерном. После этой мысли он окончательно перестал отвлекаться. Шесть минут сорок секунд – это было довольно мало. А сделать за это время им нужно было очень многое. Повинуясь коротким командам своих офицеров, «Сан-Хуан» подвсплыл и еще более снизил ход. Непонятный русский бот или траулер в 6,5 тысячи ярдов перестал отвлекать кого-либо: он не имел никакого значения. Даже если их сейчас услышат, русские уже не имеют возможности предпринять эффективные меры противодействия. Они упустили время и те шансы, которые у них были, и теперь ничто их им не добавит. Включая даже визуальное обнаружение запуска с борта своей калоши, даже если она приписана к военному флоту. Им не хватит минут, чтобы навести на «Сан-Хуан» свою авиацию, даже если она уже в воздухе.

– Две минуты. Пошел обратный отсчет.

Коммандер вытер пот, промежуток между шестью и двумя минутами он не заметил вообще. Выходит, резерв в расчеты времени был заложен командованием не из перестраховки. И даже непонятно, куда ушло это время: то, которое он опасался потратить на пережигание нервов. Обратный отсчет. Лодка неощутимо качнулась, чуть развернутая вновь усилившимся восточным течением, и чтобы восстановить управляемость, ему пришлось отдать команду добавить лишние пол-узла. Курс ничего не значит для системы наведения: она развернет ракету уже в воздухе, включив собственную систему позиционирования. Но это тоже часть «профессиональной культуры». Невозможность удержать лодку в пределах параметров, «согласованных» с мозгами ракеты из-за смены тактической обстановки, почти точно собьет огневое решение. Изменение курса на градус никогда не приведет к этому, но может запустить сложную цепочку действий, которые должна будет выполнить ракета, чтобы эту мелочь компенсировать, – собственно вычисления навигационного блока, подача сигналов на рули, срабатывание механики. В какой-то микроскопической доле случаев все это в конечном итоге приведет к сбою на очередном этапе, и цель останется не поражена. Чего это будет стоить ходу войны, не способен предсказать никто.

Минута десять. На крышки контейнеров вертикальных пусковых установок подается предварительная команда. Коммандер Мартин уже держит ключ в руке: длинная цепочка из блестящих металлических шариков чуть покачивается на весу. Старшина откидывает колпак из желтого оргстекла, закрывающий гнездо.

– Минута ровно… Пятьдесят пять секунд… Ключ в гнездо, сэр!

Странно получить указание от старшины, но все верно. Коммандер Мартин даже не смотрит вправо: он и так знает, что командир отделения боевых систем набирает сейчас на другом пульте последовательность из двух многозначных паролей. Включается подсветка гнезда: значит, пароли «прошли», принятые системой. Сейчас начнут последовательно открываться крышки шахт. Если у русских есть в округе действующая гидроакустическая система, ее оператор в эти секунды может непоправимо испачкать себе штаны.

Не похожий ни на что по форме, нагретый его телом ключ входит в гнездо без усилий, как намасленный. Подсветка мигает: это подтверждает опознание ключа.

– Сорок пять…

Коммандер переводит ключ в первое положение. Газогенераторы пусковых установок начинают работать; краем глаза он видит, как по панели системы управления стрельбой бежит цепочка сигнальных огней. Загораясь один за другим, прямоугольнички сигналят о полной готовности установок, об отсутствии сбоев в цепях собственно ракет, о подаче команды «взведено – предварительная» на взрыватели их боевых частей. Старшина перещелкивает тумблеры по нескольку сразу, быстрыми короткими движениями опытного специалиста.

– Полминуты…

Энсин отделения навигации и операций срывает с себя очки и почти прижимает лицо к янтарно-черному экрану индикаторной панели пульта управления, считывая показания одной из подсистем. Теперь почти все делается без участия человека. Осталось одно движение кисти его руки, все остальное сделает техника.

– Двадцать…

Шум еще не слышен, но ноги уже улавливают вибрацию. Кто-то произносит сзади что-то непонятное: коммандер не узнает голос и не понимает сказанного, но интонация почему-то насмешливая, значит, это не может быть важно.

– Десять… Девять…

Это «окно», последняя страховка всего комплекса от несанкционированного пуска. Если извлечь ключ или даже просто не сделать ничего – пуск не состоится.

– Семь…

Командир атомной подводной лодки «Сан-Хуан» 12-й эскадры подводных лодок специального назначения поворачивает пусковой ключ во второе положение. За секунду вибрация нарастает так, что со столов начинают падать карандаши и шариковые ручки, слетают листки бумаг. Он видел это много раз, он много раз поворачивал этот ключ, но сейчас колющие нервы иглы рвутся по его позвоночному столбу вверх. Так не было еще никогда.

– Четыре…

Осталось четыре секунды на то, чтобы отменить пуск. Кому это придет в голову? Кто посмеет остановить то, к чему они все готовились всю свою сознательную жизнь, ради чего десятки лет тратили трудовые деньги многие миллионы граждан США?

Отсчет уже не озвучивается, незачем. Нарастает рев, потом «Сан-Хуан» дергается, и на фоне этого по перепонкам бьет звонкий металлический звук. Так, наверное, ощущалось попадание в корпус вражеского ядра или снаряда в век брони. Потом начинается просто тряска. Газогенераторы вышвыривают ракеты вверх из-под слоя воды в 18 фатомов толщиной. При выходе каждый «Томагавк» разрушает мембрану своей капсулы и устремляется вверх, окутанный коконом кипящих пузырей. Цветовые индикаторы на панели мигают все разом и меняют цвет поодиночке.

– Сход!.. Сход!.. Сход!.. – вопит немолодой уже уоррент-офицер, колотя кулаком по столу. Энсин за его спиной приплясывает и кривляется, размахивая сцепленными руками, как эпилептик.

Из пусковых установок «Сан-Хуана» выходит по ракете каждые 2,5 секунды: этот показатель в разы больше, чем для надводных кораблей, но с этим ничего нельзя сделать: врывающаяся в опустевшие контейнеры морская вода весит тонны. Но все равно, пуск 12 боевых ракет субмариной – это всего лишь полминуты. Когда все заканчивается, коммандер Мартин не дает экипажу поорать и попрыгать, похлопать друг друга по плечам, поаплодировать, как учат стереотипы дешевых кинофильмов. В отличие от большинства своих офицеров, уоррент-офицеров и старшин, он прекрасно понимает, что для всего этого не время. Они привыкли, что даже боевой пуск – это безнаказанный удар по одному или другому арабскому побережью. В ответ на него на рубеж не прилетят противолодочные самолеты и вертолеты, не придут вышедшие из баз по тревоге надводные корабли и субмарины-охотники. Именно поэтому командовавший «Сан-Хуаном» во время Иракской войны коммандер Эдвард Такесуи получил всего лишь «Бронзовую Звезду». Тоже неплохо, если глядеть со стороны. За все время современных войн, в которых участвовали Вооруженные Силы США, их противники – арабские государства и югославы – не предприняли ни одной попытки сопротивляться в воздухе и на море. И не всегда из-за того, что не имели такой возможности: скорее просто потому, что не видели перспективы. Поднимать в воздух ударные самолеты, прикрывая их истребителями? Да пилоты «Хорнетов» и «Томкэтов» аж скулят от ожидания, так этого ждут. Потертые долгой службой МиГ-21 против истребителей последнего поколения: исход любого столкновения просто очевиден. Да, можно припомнить две войны, когда господство в воздухе ВВС и флотской авиации США не распространялось на весь театр военных действий: Корейская и Вьетнамская. Но ни разу после 1945 года США не воевали с государством, хотя бы в принципе способным противодействовать ударам с моря. Теперь все иначе. Наверное, это не все еще осознали, но термин «миротворческая операция», которым им продолбили все мозги в ходе подготовки в Гротоне, не вполне соответствовал сложившемуся за последнее время значению этого термина. Все привыкли – а он не соответствует, вот неожиданность для молодежи! А он, коммандер Мартин, понимает: как бы это ни называлось, вот теперь началась настоящая война с настоящим противником. Таким, который неоднократно наказывал за излишнюю самоуверенность самых почитаемых полководцев мира.