Zombie Fallout. Апокалипсис - Марк Тюфо

Как только опасность пожара миновала, я собрал всех домочадцев, чтобы они помогли мне заделать пластиком окна и двери. В основном, мы использовали мусорные пакеты, но нашлось и немного энергосберегающей термоусадочной пленки. Электричество вырубилось примерно через час после того, как зомби прорвались в комплекс. Я хотел, чтобы в доме сохранилось как можно больше тепла, а также надеялся, что пластик помешает зомби унюхать нас. Работало ли это? Не знаю, результаты были неопределенные. Мертвецы не атаковали, но и не уходили. По-моему, они еще помнили, что мы засели внутри. Знаю, что это звучит безумно, но ведь они не были безмозглыми зомбаками, которых нам показывали в фильмах, у них имелись даже рудиментарные навыки.

Большую часть следующего дня мы провели в моем кабинете, превращенном в спальню Брендона и Николь. Окно было затянуто зеленым мусорным пакетом, и свет почти не проникал внутрь. К счастью, с улицы его тоже не было видно. Теперь, когда в комнату набились я, Трейси, Николь, Брендон, Джастин, Тревис, Томми, Пол, Эрин, Генри, Медведь и полдюжины свечей, здесь было тепло… и неслабо воняло. Генри пердел так, словно это был его последний день на Земле. Может, он знал что-то, чего не знали мы. Даже Медведь старался не высовывать нос из-под покрывала, стараясь держаться подальше от исходящих от Генри миазмов. Что касается самого Генри, то он пребывал в блаженном неведении, сладко спал и не слышал наших упреков. Я уже начинал опасаться, что рано или поздно этот природный газ взорвется, и по комнате запляшет шар голубого огня. В общем, я уже подумывал, что пора устраиваться на ночлег, все равно больше делать было нечего, когда Эрин заговорила.

– Как думаете, они могут умереть от голода? – громко спросила она, не обращаясь ни к кому в частности, скорей, ко всем, кто готов был ответить.

Я думал об этом, но у меня не было времени сесть и хорошенько поразмыслить… по крайней мере, до сих пор. Кто-то уже спал, кто-то задремывал, но, когда я заговорил, глаза начали открываться. У меня появилась аудитория, которой попросту некуда было деться. Ну что тут скажешь?

– Я думаю – и учтите, это только мое мнение… – начал я.

Эрин кивнула.

– Я думаю, что они живые, а не ходячие мертвецы, как мы привыкли считать. Что бы не сделало их такими – вирус или микроб, паразит или чертовы пришельцы – они живые. Я не видел ни одного зомби, который бы выглядел так, словно выбрался из могилы. И, судя по пятнам на их штанах, у них не прекращается пищеварительный процесс.

Никто, то есть буквально никто не хотел уточнять, что именно они переваривали, так что этот вопрос опустили.

– Пап, а как же их раны? – спросила Николь. – Я имею в виду, что у некоторых из них грудь прострелена насквозь и нет половины лица.

Тут она содрогнулась.

– Не хочу вешать тебе лапшу на уши, Николь. У меня нет всех ответов, но человеческий мозг – могущественная штука. Каким-то образом он берет все функции организма на себя. В смысле, я понятия не имею, как кровь может циркулировать по телу, если сердце повреждено, или как кто-то может не истечь кровью, если у него отстрелена нога. Возможно, эти зомби задействуют больше мозговых функций, чем мы способны себе представить.

Этот комментарий заставил большую часть моих слушателей скептически поднять брови.

– Ладно, ладно, неблагодарная аудитория. Разумеется, я не говорю, что они умнее людей, кроме, разве что, Пола.

Раздались смешки, и я был очень рад – смех в последнее время слышался редко. Пол показал мне средний палец.

– Полагаю, это возвращает нас к исходному вопросу Эрин: могут ли они умереть от голода? Да, думаю, могут.

Я поспешил закончить свою мысль прежде, чем все преисполнились слишком радужных ожиданий.

– Но еще я думаю, что пройдут месяцы, прежде чем это начнет на них сказываться.

Вообще-то я считал, что они способны продержаться не месяцы, а годы, но я уже и так проехался колесами по надеждам своих близких. Не хотелось давать задний ход и окончательно добивать их.

– Папа, на столько у нас не хватит еды.

Николь озвучила то, что было у каждого на уме.

– Зомби уйдут намного раньше, чем у нас закончатся запасы, – уверенно заявил я, надеясь, что так и будет.

Но то, о чем я умолчал, было намного важнее того, что я сказал. Прежде, чем зомби уйдут, они должны полностью исчерпать свой источник пищи. И это не какая-то там трава в саванне, а наши друзья и соседи. Вряд ли это можно было назвать ярким моментом в жизни семейства Тальботов. Я притворился, что сплю, чтобы можно было отвернуться. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел мое лицо, пока я молча оплакиваю тех, кого больше никогда не увижу. Моих отца и мать, трех братьев и сестру, любимых друзей, и даже тех, с кем уже давно потерял связь, но надеялся однажды встретиться вновь. Черт, да будь у меня время, я оплакал бы даже баристу, каждое утро подававшего мне кофе. Я уже так устал от этого дерьма. Стресс стал моим постоянным спутником. Я даже представить не мог, как уберечь всех, находящихся в этой комнате, но ответственность за их жизни лежала на моих плечах.

Мечась между стыдом и сомнениями, я незаметно уснул. Когда я проснулся, то не мог сообразить, который час. Кто-то задул большую часть свечей, и в комнате царила почти угольная чернота. Я окинул взглядом тела, свернувшиеся на полу во всех вообразимых позах. А потом заметил два глаза, светившихся сами по себе, своим собственным светом. Поначалу я решил, что еще не совсем проснулся и вижу что-то вроде осознанного сновидения, но газы, исторгнутые кишечником Генри, заставили меня отказаться от этой идеи, если, конечно, я не обрел особый талант ощущать запахи во сне. Светящийся взгляд проник в мои глаза, затем глубже – в мой разум. Там он отыскал бешено извивающегося червячка сомнения и раздавил его, словно ботинок – таракана. Томми снова опустил голову, и я очнулся от своего транса. Мне хотелось поблагодарить этого парня за то, что он сделал, но я не был уверен, что он отдает себе в этом отчет.

Я всегда верил в высшие материи и, в частности, Инь и Ян. В мире должен соблюдаться баланс. Любовь уравновешивает ненависть, мир – войну, и, в моем представлении, Томми уравновешивал зомби. Был ли у него этот дар до того, как ливень из дерьма обрушился нам на головы? Вероятно, нет. Так что хвала Господу за «Волмарт» и их инициативу «Равноправие». Я выбрался из своего спального мешка, стараясь не потревожить сон тех, кто расположился между мной и дверью. Это было хуже, чем сидеть у окна в самолете. Отдавив несколько различных конечностей и получив парочку красочных комментариев, я наконец-то достиг двери и моей конечной цели, ванной.

Иногда, особенно в последние годы, я часто тосковал по своей юности. По беззаботным денькам отрочества и тем временам, когда мне было двадцать с небольшим. Когда мир, пускай и не был у меня в кармане, но определенно был моей игровой площадкой, и когда я не знал, какую девушку поцелую следующей. Ответственность лежала на других. Потом я возвращался к жизни и любви, разделенной с женой и детьми – безусловной любви, которую я испытывал к ним ко всем, включая даже вонючку Генри. И я вспоминал, что взросление – это не всегда плохо. Я рассказываю это вам лишь для того, чтобы дать примерное представление о том, как работает мой мозг. Обычно я не столько тосковал о прошлом, сколько наслаждался настоящим. И сейчас меня безгранично радовала мысль, что мне не стукнуло на пару лет больше, и что у меня не увеличена простата. Ведь все, о чем бы я мог думать – это о том, какой морокой было бы выбираться из комнаты четыре или пять раз за ночь, чтобы помочиться. Да уж, добро пожаловать в мой мир.