Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929 - Жорж Садуль

Бесчисленные заводы по производству фильмов росли, как грибы после дождя. Действительно заводы!

В Дании фильмы всегда «делали». И все несказанно Удивились, когда появился Беньямин Кристенсен, который не «делал» фильмы, а «создавал» их с любовью и вниманием к каждой детали. Его сочли странным. Но последующие события показали, что именно он осознал будущее. В потоке плохих фильмов, серийно сходивших с заводских конвейеров, тонули надежды датского кино

Благоприятные условия открыл для него мировой рынок, и не было недостатка в средствах, но не хватало личности, которая могла бы своим авторитетом, основанным на высокой культуре и тонком вкусе, поднять уровень кинематографа.

Такой человек не появился.

Сомнительный запашок, отталкивающий людей с художественным вкусом, и сегодня исходит от датского кино. Обладая удивительной способностью проникать в соседние страны, он и там заставляет публику затыкать нос при виде афиши, рекламирующей датский фильм.

Все сказанное — не преувеличение, и, если датское кино хочет надеяться когда-либо занять достойное место в мире, оно должно выполнить одно условие — осознать ситуацию и посмотреть правде в глаза.

Необходимо также сказать правду тем, кто, не будучи в курсе современного развития киноискусства, презирает его. Но когда хочешь обратить кого-то в свою веру, предпочтительно для начала признать собственные ошибки и отметить, в чем правы другие. И, к сожалению, правы те, кто считает, что датское кино обращено исключительно к зрителям, читающим «В часы досуга» и «Ника Картера» [287].

Опубликовав эти горькие заметки, Дрейер отправился в Швецию, где для студии «Свенск» снял на натуре «Вдову пастора» (1920), «историю трех молодых пасторов, одни из которых вынужден жениться на старухе», чтобы получить приход. Историю создания фильма Дрейер описывает так: «Требовался небольшой сюжет для быстрой постановки. Тогда мне и попалась эта симпатичная норвежская сказка, которую я почти без изменений перенес на экран. Надо было также найти роль для старой, семидесятишестилетией женщины (Хильдур Карлберг), которая умерла сразу же после съемок. Перед началом, уже очень тяжело больная, она сказала мне: «Будьте спокойны, я не умру, пока не закончится работа над фильмом». Я ей поверил. Она сдержала свое слово» [288].

«Синэа» (№ 25) назвал эту «шведскую комедию» "необычной с точки зрения зрителей; смысл серых, белых и черных томов выдает руку большого художника.

После высокого лиризма «Возницы» этот грубоватый рассказ приобретает еще большую ценность». И хотя Дрейер намеревался создать юмористическое произведение, сюжет его фильма можно рассматривать как «веселье на суровом фоне». Сегодня фильм потрясает зрителя тем, что не было присуще творчеству режиссера, — грубоватостью и реализмом юмора. Затем Дрейер снял в Германии «экранизацию огромного романа «Обездоленные», подвергнув литературный источник значительным сокращениям». В фильме «Обездоленные» были заняты русские артисты-эмигранты из Московского Художественного театра[289]. Этот неизвестный фильм (его копии долгое время считались утерянными) рассказывает о судьбе евреев в России во время революции 1905 года. Риччот-то Канудо писал об этих «полиритмичных фресках шведского (?) режиссера»: «В них показаны великолепными и впечатляющими пластическими приемами злоключения евреев в бурлящей России. Построение сценария напоминает человеческий муравейник вожделений, трудов и забот, веселых и жестоких развлечений, расплывчатых и острых, как нож, переживаний, которые мы привыкли видеть у этого великого молодого народа. «Звучание» душ, неоднократно повторенное, глубокое и мощное, вместе с сотнями деталей составляет единый, обобщенный и правдивый образ, преследующий нас, как призрак»[290].

Хотя фильм был хорошо принят зрителями, Дрейер остался недоволен, считая, что этот опыт «еще раз доказал: не нужно заниматься экранизациями». Перед следующим «немецким» фильмом он вернулся в Данию, чтобы снять «И случилось однажды» («Der var engang»,

«Это был провал. Полный провал. Я не получил того, что мне обещали. Я был в полном неведении об актерах, месте и времени съемок. Я снимал актеров Копенгагенского Королевского театра, у которых был всего месяц летнего отпуска. Мне пришлось… все делать наспех, не получая никакой помощи.

<…> Есть вещи, которых не хватает в жизни. И иногда нужно, чтобы их не хватало. Часто приходится сворачивать в сторону, пока найдешь правильный путь. А этот путь совершенно прямой».

При съемках «Михаэля» («УФА», продюсер Эрих Поммер) Дрейер обладал полной свободой действий и считал этот фильм важным поворотом в своем творчестве.

«Сюжет картины взят из произведений датского писателя Германа Банга. Это история молодого человека (Вальтер Шлезак), который должен сделать выбор между своим «покровителем» (Беньямин Кристенсен) и любимой женщиной (Нора Грегор). Зоре, «покровитель», известный скульптор и живописец (как бы из плеяды Родена), усыновил и воспитывает как родной отец молодого человека. Но тот предает его ради женщины, которую любит, — светской дамы, настоящей принцессы. В конце фильма старый художник умирает в одиночестве. Действие разворачивается в эпоху, когда порывы и преувеличения были в моде, а чувства охотно обострялись, — в эпоху во многих отношениях фальшивую, что видно по крайне перегруженным декорациям фильма. Автор романа Герман Банг жил в одно время с Ялмаром Шёдербергом, автором «Гертруды», и говорили даже, что Шёдерберг подражает ему, если только Банг не подражает Шёдербергу…»

Дрейер считал, что существует связь между «Михаэлем» и его последним фильмом — «Гертруда» (1964). И там и тут средствами кино он пытался передать трагедию «так, как ее понимал Стриндберг» [291]. «Человеческие существа в первую очередь интересуются другими человеческими существами, — говорил он мне в 1964 году. — Я сделал это высказывание своим девизом. Снимая каждый фильм, я увлечен моими персонажами и актерами, которые играют их роли». В фильме «Михаэль» рядом с двумя дебютантами — Вальтером Шлезаком (который позже сделал карьеру в Голливуде) и Норой Грегор (прославившейся после фильма «Правила игры»[292]) снимался Беньямин Кристенсен, единственный датский актер, вызывавший восхищение Дрейера. Он пригласил на роль художника того, о ком писал в 1922 году: «Из всех актеров скандинавского кино он ближе всех к идеалу, к работе он относится с редким старанием»[293].

В хвалебных статьях немецкие критики много раз писали о Каммершпиле. В «Лихт-бильд-бюне»:

То, что мы увидели, — это работа интеллектуала, поднимающего уровень немецкого кино. <…> Картина не делает ни малейшей уступки (в плохом смысле слова) желаниям публики. <…> Это симфония в миноре, воспевающая любовь без всякой сентиментальности, но с несравненной теплотой. Лучшей режиссерской работы нельзя было ожидать. Никто лучше Дрейера не смог доказать, насколько нордическая душа близка нашей. <…>

Действие фильма волнующе просто…»[294].

В «Фильм-курир»: «Мы годами мучали себя вопросом, возможно ли передать в кино психологические проблемы. Русские, датчане и отчасти немцы ответили положительно. В Германии создан ряд таких фильмов.

Некоторые говорили, что драма — это прежде всего действие и снимать можно действие, а не мысли. Во многих цивилизованных странах такая концепция считается устаревшей, потому что состояние души героя актер лучше передает взглядом, мимикой, едва заметным жестом, чем словами».

Но Дрейер пошел дальше Каммершпиля, соединив интимную тональность рассказа с реализмом деталей. По его мнению, декорации фильма должны были отражать дух его эпохи (конца XIX века). Требование абсолютной точности каждой детали, даже когда речь шла о сверхъестественном, перегружало интерьеры массой вещей, особенно в его последующих работах, что приводило к некоторым недоразумениям. Дрейер так это объяснял:

«Это было… во время, когда во Франции монастыри были экспроприированы государством и на аукционах продавалась масса церковной утвари и мебели. Люди покупали украшения, кафедры, скамьи, другую мебель. Я был знаком с одной датской актрисой… которая по возвращении в Копенгаген заполнила всю квартиру этими ужасными предметами, а поверху расставила кучу подсвечников. Что ж, это тоже часть атмосферы фильма, отражающей этот богатый и… дурной вкус, который, очевидно, в то время (когда происходит действие фильма) считался весьма тонким».

После «Михаэля» [295] Дрейер вернулся в Данию, где создал свой ключевой фильм — «Почитай свою жену» («Du skal oere din Hustru», 1925). Влияние немецкого Каммершпиля в нем совершенно очевидно. Дрейер рассказывает о переработке пьесы в сценарий. «Мы ее сжали и вычистили, и интрига стала четкой и ясной. По такому методу я работал впервые. Позднее я использовал его при съемках «Дня гнева» (1943), «Слова» (1956) и «Гертруды», в основе которых также лежат театральные пьесы».