Аполлинария Суслова - Людмила Ивановна Сараскина

Вам благодарна за Ваше милое последнее письмо, за то, что Вы довольно много написали о себе. Понимаю, как Вам должно быть скучно в Фонтенбло, в обществе, которое Вы описываете. Я и прежде слыхала от Вас несколько о княгине Трубецкой, о ее необыкновенных отношениях к дочери и пр. Но я думала, что хоть прежние знакомые, которые посещали Вас в Версале, навещают Вас часто. А если б Вы сказали причину Вашего горя, ни за что не догадалась бы, я думала, что еще хуже, это хоть и очень нехорошо, но на время. А все-таки это чудеса, да еще нехорошие.

Радуюсь очень, что Вы так неожиданно (для меня) хорошо можете устроиться в Версале. Нужно непременно, во что бы то ни стало нужно Вам в Версаль, когда так.

Что я Вам могу рассказать, тоже не хорошо, было бы смешно, если б это было частное, исключительное явление. В конце прошлой зимы несколько петербургских юношей горевали о том, что они, студенты (кажется, все мед. академии), проживают в день по 30 коп. Тогда как простые работники проживают только 15 к., следовательно, студенты проживают лишнее и чужое. Собралось этих студентов двадцать человек и решились они во что бы то ни стало заплатить петербургским работникам (народу) эти 15 коп. Положено было бросить Университет, идти куда-нибудь в необитаемую землю и там основать колонию. Ученье, разумеется, было брошено, только и делали юноши, что говорили о будущей колонии, да рассчитывали, как будут там жить. Пошли к какому-то генералу просить необитаемой земли, тот обещал. Теперь рассуждалось: каким образом устроить любовные дела? (Половые отношения, как говорят они, ибо слова: брак и любовь – между ними, – всеми нигилистами вообще, – не существуют, – все заменяется отношениями, на словах и на деле.) Решено было взять каждому по женщине, которая могла бы работать вместе с мужчинами полевые работы. Труд предстоял немалый, так как не было ни скота, ни инструментов, все предполагалось делать руками, но никто не отчаялся и не отступал. Но когда подумали, что через год народонаселение может увеличиться на двадцать человек и работы двадцати женщин прекратятся, – задумались, но не подумайте, что смутились и упали духом, – нисколько. После разных вычетов и соображений решили ограничить количество женщин: приходилось взять одну женщину, и такая женщина, которая решилась пожертвовать собой для пользы общей, нашлась. Отправились к генералу, обещавшему землю, но тут подошло 4 февраля, и генерал выгнал этих колонистов. Будут они или нет теперь возобновлять свои планы, неизвестно. Все это я передаю Вам буквально, так, как слышала, даже почти теми же словами.

Теперь скажите, что мы не изобретатели. И что может сравниться с изобретением таким, как эта колония, какие открытия и выводы современной науки? Это стоит изобретения пара. «У нас душа, а не пар», – говорит одна женщина в комедии Островского. А у нас так не душа, а, должно быть, сам пар.

Я непременно хотела сделать Вам подарок для Ваших именин, Графиня, но ничего нужного не могла изобресть. Мы здесь ничем русским не богаты, кроме линючего ситца. Все, что можно было найти, – это ярославское полотно. Не знаю, любите ли Вы его. Я сделала для Вас две рубашки и панталоны и послала Варваре Владимировне Новосильцевой для пересылки Вам. Не знаю, понравится ли это Вам. Если не понравится, отдайте кому-нибудь, а если понравится, то позвольте еще сделать Вам такие вещи. Мне доставит большое удовольствие изобретать и приготовлять для Вас разные вещи. То, что я Вам послала, должно быть обшито кружевами, но я нигде не достала кружев.

Я помню, что Вы любили полотенца, вышитые различными цветами и птицами. Я Вам приготовлю разные полотенца, только Вы, ради Бога, не рассердитесь на меня за это.

И писать больше некогда, тороплюсь посылать письмо на почту. В Москву собираюсь ехать, но как-то лень и даже страшно чего-то, точно в первый раз буду жить одна. Впрочем, я не буду жить одна, остановлюсь у начальницы женской гимназии.

Прощайте. Целую Ваши руки и желаю Вам всего хорошего.

Ваша Полинька.

Здоровье довольно порядочное, но нельзя сказать, чтоб совсем хорошо.

А. П. Суслова – Е. В. Салиас // РГАЛИ. Ф. 447. Оп. 1. Д. 21.

15 октября. С. Иваново [1866]

Дорогая Графиня!

Вчера я получила Ваше милое письмо, которое мне было особенно приятно. Очень рада, что здоровье Ваше поправилось и что Вы, как кажется наверное, переезжаете в Версаль.

Я очень рада, что рубашки Вам понравились. Хорошо, что Вы сказали мне о наволочках. Я и прежде думала приготовить Вам наволочки, но без мерки это не очень удобно. Очень Вас прошу смерить Ваши подушки на французский манер и написать мне, сколько в них сантиметров. Хотя одна наволочка уже почти начата, но все же будет удобнее уладить после с меркой. Я думаю, что соотечественники поедут на выставку и, следовательно, скоро представится оказия для посылок. Мне очень хочется послать Вам разные вещи. Я бы желала, чтоб Вы как можно меньше покупали себе в Париже белья машинной их работы. Не беспокойтесь о том, что мне стоит денег приготовить для Вас какую-нибудь вещь; если б и стоило чего-нибудь, то ведь здесь не Париж и не Петербург: расходов тут ужасно мало, а деньги есть, ведь это почти деревня. Мы с матерью почти ничего не тратим в Иванове: расходы по дому пополам с дядей, с которым живем вместе и в заведении которого затрачены наши небольшие деньги, которых, впрочем, теперь 15 тысяч. Это не безденежье. Отец получает кроме того довольно, хотя и много проживает в разъездах. Житье здесь привольное в материальном отношении, есть и лошади у нас свои и всякая штука. Туалет мой здесь самый скромный, хотя я одеваюсь лучше всех. Купчихи дома одеты ужасно дурно, даже грязно, и только в торжественные дни наряжены богато. Это народ, у которого ничего нет для себя: парадные комнаты, парадные постели, парадные платья. Здесь есть один купец-миллионер, либерал и образованный: принимает архиереев и губернаторов к себе в дом, а где дочери его спят, так в эти комнаты войти страшно – нет не только порядочной мебели – нет даже воздуха хорошего и чистоты. Мы находим, что французские буржуа жадны, жадны, но, однако, у них есть все для себя: и ковры, и занавесы, и платья, а это Бог знает что. Вот где нет ни малейшего уважения к себе.

Благодарю Вас очень за уведомление о Висковатовых. Мне их очень жаль. Они хорошие люди: добрые и честные. Непременно узнаю