Одинокие души (СИ) - Эшли Дьюал

Одно воспоминание о нем, и все: тело пронзает электрический ток, боль возобновляется, пустота с новой силой охватывает сердце.

Что же это такое?

Мне не устоять на ногах. Я начинаю раскачиваться из стороны в сторону, прикусываю губу сильно, до крови. Зажмуриваюсь, и вдруг вижу перед собой его лицо. Его красивое, аккуратное, мужественное лицо. Его черные волосы, темно-синие глубокие глаза. Его слегка колючий подбородок, морщинки около соблазнительных губ, едва уловимые веснушки на носу, родинку возле левой брови…

Тут же открываю глаза.

Сердце разрывается на части, боль берет под контроль разум, и, испустив громкий выдох, я разворачиваюсь и со всей силы ударяю кулаком по двери одной из кабинок. Дерево цело, я не смогла причинить ему и толики вреда. Однако на моих костяшках выступают капли крови. Ноющая пульсация охватывает руку. Мне приходится подбежать к мойке и подставить рану под холодную воду.

Выдыхаю.

С болью выдыхаю вновь.

Хочу разжать пальцы.

— Ауч, — судорога схватывает ладонь, и я замираю. Закатываю глаза и устало поникаю.

Как же мне теперь жить? Как жить без Максима? Как не воспользоваться такой соблазнительной идеей: последовать за ним?

Неожиданно в туалет кто-то входит.

Я резко разворачиваюсь, хочу прогнать посетителя к чертовой матери, но вдруг замечаю Карину.

Сестра недоуменно встречается со мной взглядом, затем опускает его ниже, к руке. Потом вновь поднимает глаза вверх и уже смотрит на меня не настороженно, а шокировано.

— Ты что сделала? — вскрикивает она. — С дуба рухнула? О боже, — она вновь громко выдыхает. — Что с волосами? Ты покрасилась? Опять? Зачем?!

— Не лезь, — грубо отрезаю я, и поворачиваюсь к ней спиной. — Не твоё дело.

— Понятно, что не мое. Просто, может не стоит калечить себя? Я понимаю, тебе плохо, но это уже перебор.

Ошеломленно смотрю на сестру и громко выдыхаю.

— Перебор?!

— Да. Не надо наносить себе увечья. Это не вернет Максима к жизни, ты же знаешь.

— Как ты можешь такое говорить? — меня буквально проедает внутри ядовитая боль. Я чувствую, как глаза становятся мокрыми, мутными, и небрежно протираю их. — Как смеешь так безалаберно упоминать о его смерти?

— Лия, пожалуйста, не нужно страдать, — виновато тянет сестра и выдыхает. — Ты не правильно меня поняла, а точней я не правильно выразилась. Безусловно, гибель Максима — это трагедия. Но я не хочу, чтобы ты причиняла себе вред.

— Поздно. — Я выключаю кран с водой. — Я уже причинила.

— Лия, — вновь повторяет Карина и аккуратно останавливает меня, когда я подхожу к выходу. — Прости. Я ляпнула лишнее.

— Ничего страшного.

— Нет, правда. Не подумала. Извини.

Я тяжело выдыхаю. Сглатываю накопившуюся во рту слюну и протягиваю:

— Ты не виновата. Его смерть не должна отразиться и на твоей жизни.

Сестра облизывает губы, тихо спрашивает:

— И что теперь? Тебе не кажется, что пора покончить со стаей? С семьей? Стас и Максим погибли. Это красный свет, Лия. Нужно остановиться.

Я усмехаюсь.

— Чего ты? — удивляется Карина. — Тебе смешно?

— Да.

— Да?!

— Да, — я вновь как-то истерично смеюсь, а затем холодным, четким голосом отрезаю. — Я не успокоюсь, пока предводитель семьи не поплатиться за то, что он сделал. Я отомщу за всех: за Стаса, а главное за него, — с трудом сдерживаюсь и добавляю. — За Максима.

— И тебя не пугает то, на что способен предводитель?

— Нет. Отныне меня ничего не пугает. Меня лишили самого дорогого. И я не остановлюсь, пока не лишу врага жизни.

— Лия, — недовольно отрезает Карина. — Убийство — это преступление!

— А кто сказал, что я собираюсь убивать? Я пусть и Кобра, но все же в прошлом. Лишить жизни можно разными способами, и для этого не обязательно заставлять сердце предводителя остановиться.

— И что же ты сделаешь?

— Это сюрприз. — Я улыбаюсь, а сестра испуганно хмурится. Наверно, думает, что я сошла с ума. Что ж, так оно и есть.

— Лия, — раздраженно протягивает Карина. — Ты играешь в опасную игру. Что если враг умен? Что если он на несколько шагов впереди тебя?

— Это невозможно.

— Неужели?!

— Да. Я всё продумала. Предводитель скоро объявится, и тогда я избавлюсь от него раз и навсегда.

— Самоуверенность — плохой знак.

— Самоуверенность — залог победы, сестра. — Я киваю и открываю дверь. — А теперь позволь мне удалиться.

Карина отступает, а я вырываюсь из помещения.

Возвращаюсь в класс и, прикладывая огромные усилия, сажусь на место.

Выдыхаю.

Знакомо ли людям ощущение паники?

Некоторые считают, что паника — это крики, необдуманные действия, ступор. Что это страх, недоумение, истерика. Они ошибаются.

Паника — это, когда ничего не соображаешь.

Я нахожусь в школе, слышу слова преподавателя, одновременно думаю о мести, и мечтаю о воскрешении Любимого. При всем при этом, мне кажется, что я реально способна осознавать смысл лекции, спокойно избавлюсь от врага, и без особо труда верну к жизни Максима.

Вот вам и паника. Я настолько сошла с ума, что допускала возможность невозможного. Я верила в чудо, верила в справедливость, и это медленно, но верно лишало меня рассудка.

Неожиданно звенит звонок.

Я горблюсь и испугано зажмуриваюсь.

Вот он. Момент истины.

От того, что произойдет сегодня за 24 часа, напрямую зависит вся моя жизнь. Вся!

Табло появляется перед моими глазами, и я вновь замечаю, как бешено несется время.

Облизываю губы и выдыхаю.

Осталось совсем чуть-чуть.

Я смогу.

Я справлюсь.

Распахиваю глаза, надеваю маску Кобры и решительно встаю с места.

Пора осуществлять план.

Нахожу Киру в столовой. Подруга ошарашено открывает глаза, хочет что-то сказать, но умолкает. Прижимает к себе перебинтованную руку, выдыхает.

— Как самочувствие? — ядовито интересуюсь я и сажусь напротив.

— Лия, — тянет она. — Мне очень жаль, что…

— Ты оглохла? Я задала тебе вопрос?

Блондинка обижено прикусывает губу и отворачивается. От того, что на её глазах выступают слезы, у меня внутри сжимаются все органы, но я быстро беру себя под контроль. Вскидываю брови и усмехаюсь:

— Ты разучилась говорить?

— Не говори со мной в таком тоне, — бросает Кира и, повернувшись, испепеляет меня презрительным взглядом. — Я не виновата в том, что Максим погиб.

— Правда? А отвечать на звонки ты не пробовала? — во мне вскипает гнев. — Я звонила тебе сотню раз, идиотка! Я хотела вас предупредить!

— Откуда мне было знать, что ты на нашей стороне?

— Неужели я давала повод усомниться в своей верности?

— Да, и не раз! — блондинка громко выдыхает. — Ты — Кобра, забыла? Ты способна предать, и это сбило меня с толку.

— Такое чувство, что вы вспоминаете о моем прекрасном прошлом только тогда, когда вам это выгодно, — я зло смотрю на подругу.

— Посмотри на себя, — Кира здоровой рукой указывает на мое лицо. — Как не вспоминать «о твоем прекрасном прошлом», если ты вновь стала им!

Я отворачиваюсь. Понимаю, что надела подранные джинсы, мужской пиджак, что ночью покрасила пряди зеленым в одной из круглосуточных парикмахерских, что сижу, закинув ноги перед собой, и смотрю на блондинку с сильно подведенными глазами…

Да. Я стала своим прошлым.

Но я сделала это специально.

— Ты ничего не знаешь, — холодно отрезаю я, и вновь пронзаю подругу испепеляющим взглядом.

— Так объясни мне! — обиженно кричит Кира. — Что с тобой? Почему ты предала нас в «Святом клубе»? Откуда знала о взрыве? Зачем покрасила волосы, и с какой целью говоришь со мной так, словно я тебе чем-то обязана? Лия, ты сошла с ума? Макс умер, а ты… — подруга прикрывает здоровой рукой рот и срывается. — А ты ведешь себя так, словно это сплетни, а не горькая правда.

— В том то и дело, — зло отвечаю я. — Он погиб. Его больше нет. Макс… — сердце сжимается. Я стискиваю зубы, глубоко вдыхаю. Бесполезно. — Макс умер, Кира. И я отлично это понимаю.

— Тогда что с тобой? — сквозь слезы спрашивает блондинка. — Почему ты ведешь себя так, словно все в порядке?

— Ты даже не представляешь, что я чувствую.

И никто не представляет. Ни один человек в столовой понятия не имеет, что значит, когда сердце взрывается, пропадает и внутри образуется ноющая пустота.

Выдыхаю.

Слышу, как Кира всхлипывает, и снисходительно признаюсь:

— Я не считаю, что ты в чем-то виновата, — подруга удивленно поднимает на меня свои покрасневшие глаза. — Я безумно счастлива, что ты цела, что с тобой все в порядке. Но, к сожалению, это не вернет Макса. Твое спасение — удача, но смерть Бесстрашного — трагедия. И поэтому я должна предпринять некие действия, которые сделают его гибель не бессмысленной.