Город иллюзий (сборник) - Урсула Ле Гуин

Фальк молча подчинился, стараясь изгнать из мозга все мысли.

По какому-то неслышному сигналу в комнату вошел ассистент и наклонился над Фальком, в то время как сам Кен Кениек уселся перед одним из компьютерных терминалов, словно музыкант за свой инструмент. На мгновение Фальк вспомнил огромную систему Узора в тронном зале Властителя Канзаса, быстрые черные пальцы, парившие над ней Непроницаемая тьма черной портьерой опустилась на глаза и разум. Он сознавал, что к его черепу прилаживают нечто вроде капюшона или колпака; затем он перестал что-либо ощущать, кроме черноты, бесконечной черноты, кроме кромешной тьмы. В этой тьме чей-то голос произнес некое слово в его мозгу, слово, которое он почти что понял. Снова и снова голос повторял это слово, чье-то имя… Подобно языку пламени, встрепенулась его воля к жизни, и он вопреки всему провозгласил, собрав в кулак все свои силы, в мертвой тишине:

— Я — Фальк!

Затем опустилась тьма.

Глава 9

Место было темным и тихим, словно лесная чаща. Обессилевший, он долгое время пребывал в полудремоте. Ему часто снились или вспоминались какие-то фрагменты из ранее виденных снов. Затем он вновь крепко уснул и опять проснулся посреди зеленоватого полумрака и тишины.

Кто-то шевельнулся рядом с ним. Повернув голову, он увидел какого-то юношу, совершенно ему незнакомого.

— Кто ты?

— Я — Хар Орри.

Имя это словно камень погрузилось в сонную трясину мозга и исчезло. Только круги от него расходились все шире и шире, медленно и неторопливо, пока внешнее кольцо не коснулось берега и не исчезло. Орри, сын Хара Уэдена, один из членов экипажа, мальчик, ребенок, зимнерожденный.

По тихой заводи сна пробежала легкая рябь. Он прикрыл глаза и попытался нырнуть поглубже.

— Мне снилось, — пробормотал он с закрытыми глазами, — множество снов…

Он снова открыл глаза и взглянул в испуганное, отмеченное печатью сомнений лицо юноши.

О чем же он позабыл?

— Что это за место?

— Пожалуйста, лежите спокойно, преч Рамаррен. Вам еще нельзя разговаривать. Пожалуйста, лежите спокойно.

— Что со мной случилось?

Головокружение заставило его послушаться мальчика и снова откинуться назад. Тело его, даже мускулы губ и языка, когда он произносил слова, не повиновались ему должным образом. Это была не слабость, а странная потеря контроля. Рука поднималась лишь усилием воли, словно он поднимал не свою, а чью-то чужую руку.

Чью-то чужую руку… Он недоуменно уставился на свою руку, которая была покрыта на удивление темным, как выдубленная кожа ханна, загаром. От локтя до запястья следовала череда голубоватых параллельных шрамов, слегка прерывистых, словно образованных повторяющимися стежками иглы. Кожа на ладони огрубела и обветрилась, как будто он долгое время провел на открытом воздухе, а не в лабораториях, вычислительном центре управления полетом, в Залах Совета и местах Молчания в Вегесте…

Внезапно что-то заставило его оглядеться по сторонам. Комната, в которой он находился, не имела окон, но сквозь зеленоватые стены пробивался солнечный свет.

— Произошла авария, — наконец вымолвил он. — При запуске или когда… Но мы же совершили полет… Или мне все это приснилось?

— Нет, преч Рамаррен, мы действительно совершили полет. В комнате вновь воцарилась тишина.

— Я помню полет так, словно он длился одну только ночь, одну долгую ночь, недавнюю ночь… Но она превратила тебя из ребенка почти что в мужчину. Значит, мы в чем-то ошиблись.

— Нет. Полет здесь ни при чем…

Орри запнулся.

— Где все остальные?

— Пропали без вести.

— Погибли? Говори прямо, веспреч Орри.

— Скорее всего погибли, преч Рамаррен.

— Где мы сейчас находимся?

— Пожалуйста, успокойтесь.

— Отвечай.

— Эта комната находится в городе, который называется Эс Тох, на планете Земля, — без запинки ответил мальчик и жалобно всхлипнул. — Вам ничего об этом неизвестно? Вы ничего не помните? Совсем ничего? Значит, сейчас дела еще хуже, чем были прежде…

— Откуда мне помнить Землю? — прошептал Рамаррен.

— Я… я должен был сказать вам следующее: «Прочтите первую страницу книги».

Рамаррен не обратил внимания на невнятное бормотание мальчика. Теперь он знал, что все пошло вкривь и вкось, что существовал период времени, о котором он ничего не помнил. Но пока ему не удастся побороть эту необычную слабость своего тела, он не в силах что-либо предпринять. И он лежал неподвижно, пока не прошло головокружение. Затем, отгородив свой разум от внешнего мира, Рамаррен начал повторять про себя Монологи Пятой Ступени. Когда они наконец успокоили его разум, он заставил себя уснуть.

Ему снова снились сны, запутанные и пугающие, с редкими вкраплениями приятных эпизодов, которые напоминали лучики солнца, пробивавшиеся сквозь тьму дремучего леса. Когда он погрузился в более крепкий сон, эти фантастические видения исчезли, и во сне всплыло единственное простое и отчетливое воспоминание: он стоит рядом с каким-то крылатым аппаратом, поджидая отца, чтобы вместе с ним отправиться в город. Вплоть до самого подножия горы Чарны леса уже сбросили свои листья, хотя воздух по-прежнему был теплым, чистым и спокойным. Его отец, Агад Карсен, худощавый подвижный немолодой уже человек, облаченный в церемониальные одежды и головной убор, с олицетворявшим власть жезлом в руках, медленно идет по лужайке рядом со своей дочерью, и оба они смеются, когда он поддразнивает девушку, обсуждая ее первого поклонника.

— Гляди в оба за этим парнем, Парт, он будет докучать тебе вне всякой меры, стоит только дать повод.

Он вновь слышит эти слова, легкомысленно брошенные давным-давно, в яркий солнечный день длинной золотой осени его молодости, а им вторит девичий смех. Сестра, сестренка, любимая Арнан… Каким это именем отец назвал ее? Не настоящим именем, а как-то иначе…

Рамаррен проснулся. Он сел на кровати, с определенным усилием заставив свое тело подчиниться и хотя оно по-прежнему не отличалось послушанием, это определенно было его тело. На какое-то мгновение при пробуждении ему почудилось, будто он призрак, оказавшийся в чужой плоти.

Теперь он был в полном порядке. Он — Агад Рамаррен, рожденный в доме из серебристого камня среди широких лугов, раскинувшихся у седой вершины Чарны — Одинокой Горы. Он был наследником Агада, рожденным осенью и потому обреченным всю свою жизнь прожить осенью и зимой. Весны он никогда не видел и, вероятно, не увидит, так как корабль «Альтерра» начал полет к Земле в первый день весны. Но долгие осень и зима, пора его детства, юности и зрелости, ярко и живо развернулись перед ним подобно реке, по которой можно было подняться до самого истока.