Рокоссовский - Борис Соколов

Если верно мое предположение, что на работу в каменотесную мастерскую Константин устроился в 1909 году, то к моменту поступления на военную службу он проработал каменотесом уже около пяти лет. Неудивительно, что сослуживцы отзывались о нем как об опытном и умелом мастере. Мастерская изготовляла надгробные плиты (именно здесь был сделан гранитный склеп Рокоссовских на кладбище Повонзки), каменные ограды, занималась облицовкой зданий и сооружений. В частности, именно мастерская Высоцкого получила заказ на изготовление каменной облицовки пятисотметрового моста Николая II (ныне мост Понятовского). Но вскоре мастерскую пришлось перевести в местечко Груец (Гроец) в 35 километрах юго-западнее Варшавы, где легче было достать сырье. Вместе с ней в Груец переехали бабушка Констанция и сестра Константина Мария. Некоторое время там же, на улице Варецкой, 12, жила и младшая сестра Хелена. Примерно через год Рокоссовские переехали на Могельницкую, 12 (этот дом до нашего времени не сохранился).

По примеру других мастеров Константин высекал на изготовленных памятниках свои инициалы. Наверное, и сегодня еще сохранились изготовленные им надгробия на кладбищах Варшавы, Груеца, Мрогельницы и Гошчина. Сын Стефана Высоцкого Роман и сестра Константина Елена свидетельствовали, что в семье Высоцких о сиротах Рокоссовских всячески заботились, стремились создать им максимальный уют. По воспоминаниям старожилов Груеца, Константин любил петь, танцевать и неплохо играл на губной гармошке. Можно предположить, что у почти двухметрового красавца-каменотеса не было отбоя от поклонниц.

Существует легенда, впервые появившаяся в биографии маршала, написанной В. И. Кардашовым, будто бы Рокоссовский был арестован за участие в первомайской демонстрации 1912 года в Варшаве, когда он пытался спрятать за пазуху сорванное жандармами красное знамя. Константин будто бы два месяца (по другой версии, озвученной польскими биографами Рокоссовского Тадеушем Конецким и Иренеушем Рушкевичем, — только шесть недель) провел в тюрьме Павиак. Затем его выпустили якобы потому, что ему не было шестнадцати лет, но с трикотажной фабрики уволили. Конецкий и Рушкевич утверждают, будто сыграло роль то, что за Константина поручился его дядя Мечислав Давыдовский.

Эта версия вызывает большие сомнения, хотя ее подтверждает сам маршал. В автобиографии 1940 года Рокоссовский писал, что «за участие в первомайской демонстрации в 1912 году подвергнут месячному тюремному заключению». Однако в той же автобиографии Константин Константинович писал: «Самостоятельно начал работать с 1909 года. Работал рабочим на чулочной фабрике в г. Варшава (предместье Прага) до 1911 года и с 1911 года до августа 1914 года работал каменотесом на фабрике Высоцкого в г. Гройцы Варшавской губернии». Если вся эта информация соответствует действительности, то участие Рокоссовского в первомайской демонстрации становится весьма сомнительным. Получается, что в 1912 году его уже не было в Варшаве и уволить его с чулочной фабрики за участие в демонстрации никак не могли, поскольку он сам ушел оттуда годом ранее. В Груеце, крошечном местечке с населением чуть более пяти тысяч человек, никаких первомайских демонстраций вплоть до 1917 года не происходило. Представить же себе, будто Рокоссовский отправился из Груеца в Варшаву, чтобы принять участие в демонстрации, довольно трудно. У рабочих большой чулочной фабрики, на которой, вполне возможно, действовали профсоюзы и ячейки революционных партий, участие в демонстрации выглядело вполне естественным как борьба за свои права. Но совершенно другим было положение в каменотесной мастерской. Каменотесы фактически были не рабочими, а ремесленниками. Труд их, несомненно, был тяжелым, но и зарабатывали они очень хорошо, гораздо больше, чем рабочие чулочной фабрики. И бороться им против хозяина не было никакой нужды — с его разорением они теряли выгодное место работы. Ведь в одиночку гораздо труднее было искать заказы и доходы мастеров резко уменьшились бы. Тем более что экономические кризисы на каменотесной мастерской существенно не сказывались — люди ведь все равно продолжали умирать и им требовались надгробия. Для Константина же мастерская была, можно сказать, семейным предприятием: ею владел муж его родной тетки, против которого он вряд ли собирался бороться. Кстати сказать, на точно таком же «семейном» предприятии, у своего дяди-скорняка, перед Первой мировой войной работал Георгий Константинович Жуков, чьим соперником в популярности всегда был Рокоссовский.

Вернее всего, ни в какой демонстрации Рокоссовский не участвовал, а об аресте и заключении, равно как и о работе на фабрике, написал только для улучшения анкетных данных. Потом, в последнем послужном списке, сохранившемся в личном деле Рокоссовского, сведения о начале трудовой биографии были подкорректированы под версию об участии в первомайской демонстрации, аресте и увольнении с фабрики: «1910 — май 1912 — рабочий на чулочной фабрике в предместье Варшавы Праге. Июнь 1912 — август 1914 — каменотес в мастерской Стефана Высоцкого, г. Гроец Варшавской губ.».

Однако нет никаких оснований полагать, будто в автобиографии 1940 года Рокоссовский специально перенес время начала работы в мастерской дяди с 1912 года на более ранний срок. Скорее он, наоборот, сдвинул эту дату на более поздний срок вместе с теми двумя годами, на которые он уменьшил свой возраст.

Окончательно подтвердить или опровергнуть версию об аресте Рокоссовского в 1912 году могут архивные материалы. По счастью, архив Варшавского губернского жандармского управления сохранился и находится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в Москве. Желающие могут там найти материалы дознаний по первомайским демонстрациям и установить, был ли среди задержанных Константин Рокоссовский. Если найдут, мы имеем шанс получить хорошую раннюю фотографию будущего маршала — всех арестованных в обязательном порядке фотографировали. Пока что таких фотографий очень мало, как и подробностей польской юности Рокоссовского — довольно обычной и ничего не говорящей о будущей блестящей карьере полководца.

Глава вторая

В ОКОПАХ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Отметим, что в Первую мировую войну и ранее в русской армии служило немало Рокоссовских. Были среди них офицеры, генералы, дворяне. Трудно сказать, находились ли они в хотя бы отдаленном родстве с нашим героем.

Вот только одна драматическая история. В архиве сохранился «Рапорт о назначении пенсии вдове утонувшего купаясь на войне 26-го мая 1915 года штабс-капитана 1-й Гренадерской артиллерийской бригады барона Алексея Алексеевича Рокоссовского баронессе Анне Павловне Рокоссовской», составленный окружным воинским начальником в Гельсингфорсе 17 июля 1915 года. Вдова проживала в Гельсингфорсе, в доме 15 по Берманской улице. В прошении, поданной Анной Павловной («28 лет, детей нет») на имя окружного начальника 30 июня 1915 года, говорилось: «Муж мой в настоящую войну купаясь утонул от паралича сердца, а потому, представляя при сем нижепоименованные документы и лист дополнительных сведений с проставленными в нем ответами, прошу ходатайства Вашего Высокоблагородия о назначении мне причитающейся пенсии…