Приключения Никтошки (сборник) - Лёня Герзон

– Не хочет – не надо! Мы насильно никого лечить не собираемся.

– Пойдемте, товарищи, у нас и так полно дел! – сказал Знайка.

– Вот и проваливайте поскорее, – мрачно изрекла Кнопочка.

Размахивая корягой, она разогнала зевак, чтобы Бабаяга могла спокойно отдохнуть. Подруги Кнопочки Мошка и Капелька принесли всякой еды, расстелили покрывальце и устроили небольшой пикник, чтобы накормить Бабаягу.

А Никтошка, посидев на пенечке и набравшись сил, побрел к своему дубу, где у него тоже было припасено поесть. Ведь орехи, которыми он собирался позавтракать, все растерялись в болоте.

Глава шестая

КАК НИКТОШКА ВСЕ-ТАКИ ПОЛЕТЕЛ НА ВОЗДУШНОМ ШАРЕ, НО ЭТОГО НИКТО НЕ ЗАМЕТИЛ

Никтошке очень хотелось полететь на шаре, но получалось как-то неудобно. Позавчера утром, когда ученый Знайка собрал коротышек в столовой и рассказал им про воздушный шар, Никтошка еще крепко спал в своей кровати, и его, как всегда, забыли позвать. А потом, когда он, ни о чем не подозревая, гулял в поле, то встретил Пустомелю, собиравшего одуванчиковый пух.

– Привет, – сказал Никтошка.

– Привет, бездельник, – сказал Пустомеля.

– Разве я бездельник?

– А разве нет? Все работают, собирают одуванчиковый пух, а ты что?

– А зачем вам всем пух понадобился? – удивился Никтошка.

– Ты что, разве не знаешь, что мы на воздушном шаре летим?

– Нет, – сказал Никтошка. – Мне никто об этом не говорил.

– Это потому, что ты вечно отдельно от всех, – сказал Пустомеля. – Вообще не понятно, с нами ты живешь или нет. Вроде ты есть, а вроде тебя и нет.

«Да я есть», – хотел было возразить Никтошка, но Пустомеля сказал:

– Ты какой-то не наш совсем. Нечего тебе с нами и на шаре лететь, потому что мы тебя совсем не знаем, тебя и не видно никогда. Мы только своих берем, ясно?

Никтошка заморгал глазами. Он хотел что-то ответить, у него в голове появилось множество слов, которые ему хотелось сказать, но все они почему-то стали застревать в горле. Никтошка почувствовал, что слезы вот-вот брызнут у него из глаз. А Пустомеля вообще был сегодня в плохом настроении. Потому что перед этим он поссорился и подрался со своим лучшим другом Шмунькой и у него болело ухо, по которому Шмунька его стукнул.

– А знаешь, кто ты такой? – спросил Пустомеля и сделал загадочное лицо.

Никтошка молча помотал головой.

– Ты никто – вот ты кто, – засмеялся Пустомеля. – Поэтому тебя и зовут Никтошкой!

Слезы закапали у Никтошки из глаз, и он повернулся и побежал, а Пустомеля кричал ему вдогонку только что сочиненную дразнилку:

Никто-никто-НиктошкаГуляет по дорожке.Никто-никто-НиктошкаСпоткнулась об картошку.

Никто-никто-НиктошкаУпала на дорожку,По никто-никто-НиктошкеПолзет сороконожка!

Последних слов этой дразнилки Никтошка уже не слышал. Он бежал очень долго, пока не устал, а потом долго шел не разбирая дороги через какое-то ромашковое поле. Белые лепестки ромашек хлестали его по щекам, а пыльца с их желтых головок забивалась ему в нос, и от нее так хотелось плакать! Тут никого не было, но Никтошка все равно не плакал, и только слезы текли у него по щекам, но это ведь было от пыльцы. У него просто слезились глаза, а Никтошка шел, размахивая руками и отбиваясь от ромашковых стеблей.

– Я никто! – говорил он своему мысленному другу Вилке, а может быть, еще кому-нибудь, кто мог бы быть тут рядом и слышать. – Я никто, меня вообще нет, я пустое место. Вот оно идет по дороге – пустое место, и его никто не видит, потому что оно пустое. Потому что оно пустое, поэтому его никто не видит. А не видят его потому, что оно пустое. Да ведь это же всем ясно! Если чего-то нет, то его не видно – это всем понятно. Но и наоборот тоже верно: если ничего не видно, то, значит, ничего и нет! А если это Ничто идет и что-то там себе думает – это еще не значит, что Оно существует. Существует только то, что другие замечают. А если никто никогда ничего не замечает – значит, ничего и никого и нет! Нет тебя, дурака, ясно тебе? – и Никтошка стукнул сам себя кулаком по голове. – В этом-то все и дело!

Слезы текли и текли у него по щекам, смешиваясь с ромашковой пыльцой. И наконец все его лицо стало желтое, и его белая рубашка стала желтая, а джинсы – зелеными, потому что если смешиваешь синий и желтый цвет – то получается зеленый. Никтошка шел все вперед и вперед, поливая ромашки слезами и не замечая, куда идет, и неожиданно ромашки кончились, и он оказался у обрыва Огуречной реки. Никтошка даже не успел заметить, как ромашки пропали, а он полетел с высокого обрыва в реку.

Плавал Никтошка как рыба. Окунувшись в воду, он вынырнул и поплыл на другой берег. Когда он вылез из воды, взобрался на кочку и сел на нее, глядя в воду, то оказалось, что вся обида уже прошла. Никтошка был весь мокрый, и с него капало. Почему-то ему даже стало весело.

– Ну и здорово, что меня никто не замечает! – вслух сказал он. – Я могу быть разведчиком и незамеченным пробираться в тыл врага. И на шар их я тоже проберусь!

Никтошка по своей природе был оптимистом и никогда не унывал. Хоть у него и не было друзей, но он надеялся, что когда-нибудь обязательно их найдет.

На следующий день Никтошка уже совсем не помнил обиды, которую нанес ему Пустомеля. Он не умел долго дуться. Никтошка не очень-то представлял себе, что это за воздушный шар и как на нем летают. Но он решил полететь во что бы то ни стало. У него не было определенного плана. Он вообще не любил планов и делал все спонтанно. То есть, всегда придумывал, что ему делать, в самый последний момент. «Там видно будет», – решил Никтошка. Он позавтракал грибом-сыроежкой, которую сам спилил, разрезал на кусочки и посолил. Сыроежки ведь можно есть сырыми.

Вокруг их дома собралась такая толпа, что он еле протиснулся к лужайке во дворе, над которой уже плавал привязанный к корзине, надутый теплым воздухом шар. Никтошка подобрался к самому шару, и никто его, как обычно, не заметил. Он и правда мог бы быть разведчиком. Такой уж у него был талант – оставаться незамеченным.

Наконец-таки Никтошка увидел воздушный шар. Он был огромным – величиной с их двухэтажный дом – и плавал над высоким ореховым кустом. На шар была надета веревочная сеть, к которой снизу была привязана большая плетеная корзина. Корзина была размером с целую комнату, правда, не очень большую. В ней и должны были полететь коротышки.

Никтошка обошел вокруг корзины и увидел, что она вся просвечивает насквозь. «Не очень-то качественно они ее сделали, как ты думаешь, Вилка?» – мысленно спросил друга Никтошка. Все-таки они с Вилкой чаще всего разговаривали телепатически – то есть, мысленно. Особенно, когда рядом кто-нибудь был и мог услышать. «Да уж», – телепатически ответил Вилка.

И правда, во многих местах в березовой коре, из которой была сплетена корзина, были довольно большие дыры. В них можно было просунуть руку, а в некоторые даже ногу. Время от времени кто-нибудь из суетящихся вокруг коротышек задевал корзину, и она при этом ужасно скрипела.

Неприятная мысль поразила Никтошку: «А вдруг кто-нибудь в такую дыру провалится и выпадет наружу?» Он на минуту представил себе, что шар будет лететь на очень большой высоте. Он ведь такой огромный. Наверное, даже орлы так высоко не летают. «Слушай, Вилка. Высоко в небе, может быть, дуют сильные ветры. А если эта корзина от ветра развалится на куски и коротышки выпадут из нее?» – «Вот и я о том же, – отвечал Вилка. – Или одна из дыр расширится, и кто-нибудь в нее проскользнет». Но оглянувшись на коротышек и увидев спокойный и сосредоточенный вид ученого Знайки, деловито руководившего работой, Никтошка с Вилкой подумали, что не всё так страшно. «Нет, Знайка знает, что делает. Они с Напильником и Молотком всё рассчитали». – «Согласен. Ничего плохого не может случиться». И Никтошка перестал бояться.

Только возьмут ли его? Ведь он не работал, да и вообще, как сказал Пустомеля, они «только своих берут». А просить кого-нибудь Никтошка терпеть не мог.

Коротышки тем временем уже сложили на дно корзины парашюты, и теперь Знайка велел всем наполнять мешки песком и тоже класть их в корзину.

– Это чтобы когда воздух в шаре остынет и он начнет опускаться, можно было выкинуть мешки и остановить падение, – объяснил Знайка.

И тут Никтошку осенила гениальная мысль. Он даже Вилке ничего не стал говорить. В суматохе, взяв потихоньку пустой мешок, он подобрался к лесенке, ведущей в корзину, и надел мешок себе на голову. Затем, быстро взбежав по ступенькам, повалился на другие мешки, которые уже лежали на дне. Все были так заняты, что никто ничего не заметил. Никтошка перекатился через два другие мешка, торчавшие кверху, и улегся поудобнее рядом. Потом он перевернулся внутри своего мешка так, чтобы быть головой к выходу.

Когда Никтошка еще только решил как-нибудь тайно на шар пробраться, ему все-таки неудобно было, что он не помогал, не делал ничего, а хочет полететь. Но когда он узнал, что летят мешки с песком, совесть его успокоилась. «Ну чем я хуже его? – решил Никтошка, ткнув кулаком соседний мешок. – Он тоже лежит на полу и ничего не делает».