Мир-Земле (сборник) - Артур Кларк

Прежде Унтермайер был деловит, замкнут, даже несколько угрюм. Однако ввиду близкой отправки его как подменили: он сделался нервным, суетливым, настырным. Жалко и несуразно дергался и все силился выведать у начальства хоть словечко, хоть полсловечка, что же это за подразделение, куда его отправляют. Непробиваемая стена молчания была ему ответом.

Капитан Регюлюс взирал на происходящее с печалью и душевной болью. Загадка "специального подразделения 9000", которая до того существовала совсем близко, рядом с ним, но все-таки вне его, властно вошла в его жизненный обиход. Жажда проникнуть в неведомое, вкусить запретное, прикоснуться к тайному — все эти чувства и устремления, которые так мало пристали военному человеку, однажды возникнув, прочно овладели душой и помыслами капитана третьего ранга. Теперь всякий раз, когда дежурный приносил конверт с пометкой «секретно», адресованный лично ему — а такое случалось не раз на дню, — сердце его начинало отчаянно колотиться: неужто пришел и его черед?

Когда начались бомбежки Берлина, министерство перевели в бункер на окраине. А потом пришел конец и войне, и министерству, и Великой Германии. Но судьба и на этот раз оказалась милостивой к бывшему капитану третьего ранга: ввиду слабого здоровья ему удалось избегнуть плена и интернирования.

То было удивительное время, время разоблачений. Одна задругой выплывали на свет божий жгучие тайны "третьего рейха". О них писали и говорили, их обсуждали тысячи простых смертных, которые прежде лишь безмолвно трепетали. Многое, многое тайное теперь становилось явным. Многое, но не "специальное подразделение 9000". "Как же могло так случиться? — терялся в догадках Регюлюс. — Ведь туда в свое время отправили не одну сотню унтер-офицеров, а уж простых матросов и подавно тысячи! Где же теперь эти люди? Должен ведь кто-то остаться в живых? А раз кто-то жив, значит, вернулся домой. А раз вернулся — почему молчит? Взять того же Унтермайера. Куда он исчез? Прежде от него каждый месяц приходила армейская открытка без марки. Впрочем, и без штемпеля, вернее, с таким штемпелем, что на нем не разглядишь, где ее опустили".

Постепенно желание разгадать тайну "специального подразделения" полностью овладело помыслами бывшего капитана третьего ранга, вытеснив собой все другие желания и устремления.

В ту пору военные и политические секреты обеих воевавших сторон стали стремительно выплывать на поверхность из тайников секретных канцелярий. И если прежде от чужих глаз их защищала неодолимая преграда фронта, а от своих — столь же неодолимая преграда военной тайны, то теперь что ни день выплескивались наружу тайны правительств и верховных главнокомандований. О чем только тогда ни писали, ни говорили! Обсуждали подробности жизни фюрера, толковали о попытках сепаратных соглашений между Германией и союзниками… Все понемногу становилось достоянием гласности. Все, кроме "специального подразделения 9000". Оно стало чем-то вроде белого пятна на карте, необъяснимого пробела в цепи исторических событий, словно в этой цепи по странной случайности выпало звено. Причем звено не такое уж мелкое, чтоб можно было спокойно выкинуть его из головы. Ведь там безвестно исчезли тысячи людей.

История — всегда гигантский кроссворд, который постепенно заполняется усилиями многих людей, покуда не возникнет единая картина исторического движения. Так вот, в этом гигантском кроссворде сквозила пустотой и не давала покоя бывшему капитану третьего ранга одна незаполненная строчка. В эту строчку нечего было вписать, кроме ничего не говорящих слов "специальное подразделение 9000".

Конечно, об этом пробеле ведали немногие. Знали о нем лишь те, кто, подобно Регюлюсу, в свое время соприкоснулся с секретными предписаниями о "специальном подразделении". Исключая этих людей, никто в целом мире не слышал и не подозревал о нем. Регюлюс пытался заговаривать о ставшей для него мучительной тайне с бывшими коллегами, но, казалось, и они обо всем позабыли.

— Спецподразделение 9000? — морщил лоб кто-либо из бывших офицеров. — Погоди, погоди… Что-то такое и в самом деле было… Какое-то особое задание или чтото в этом роде… Теперь уж и не припомню. Да мы и тогда не больно много знали. А на что тебе? — И бывший сослуживец не спускал с него искреннего взгляда.

Однако первые неудачи не отвратили Регюлюса от задуманного — так, во всяком случае, он пишет. Более того: безуспешные попытки раскрыть тайну превратили ее в главное дело жизни бывшего капитана третьего ранга. В его мечту, цель, страдание, бред.

Его семья, прежде состоятельная, сильно пострадала от войны, однако ему удалось подыскать доходное место в одной кораблестроительной фирме в Любеке. Новая служба, как и прежняя, не очень тяготила Регюлюса, так что у него оставались время и силы, чтоб продолжать захвативший его поиск.

Уже в ноябре сорок пятого года он принялся разыскивать семью Унтермайера — адрес сохранился у него с прежних времен. С этой целью он поехал в Киль, где нашел жену и отца бывшего сослуживца. Оказалось, что начиная с апреля и они не получали никаких вестей от Унтермайера. А сам он ни разу не приезжал на побывку с той самой поры, как отбыл по секретному предписанию. Нет, о судьбе его никто ничего не знает. И никаких предположений тоже нет. Такой ответ получил он в Киле. Но родные, похоже, не теряли надежды, ждали, что Вилли вот-вот вернется из своего таинственного далека.

Итак, первая попытка кончилась ничем.

Как пишет Регюлюс, после этой неудачи у него едва не опустились руки. Нет, он ни на секунду не сомневался, что за ширмой "специального подразделения" кроется нечто чудовищное и ужасающее в своей огромности. Сомневался он лишь в своих возможностях, в том, что его слабых сил достанет, чтобы проникнуть в самую сердцевину жуткой тайны. Нигде не находилось самой незначительной зацепки, самого ничтожного намека, за который можно было бы зацепиться, положить его в основу хотя бы самой шаткой и неправдоподобной гипотезы. Куда бы ни обращал Регюлюс свои недоуменные вопросы, всякий раз они повисали в воздухе, оставаясь гласом вопиющего в пустыне.

По слабости своей он уже был готов бросить начатые поиски, когда пришло первое «открытие». Собственно, это было даже не открытие, а скорее озарение, догадка. Очень вольное, даже фантастическое, но в конце концов оказавшееся верным истолкование газетной заметки.

Заметка была напечатана в газетке "Старз энд страйпс", которую в ту пору издавали американские оккупационные власти. Она-то и оказалась первым проблеском надежды.

Вот что там было напечатано:

"По словам экипажа аргентинского катера "Мария Долорес III", прибывшего из Байа Бланка с Мальвинских островов, им в океане встретилось "чудовище величиной с гору". Это случилось незадолго до захода солнца. Чудовище неподвижно лежало на воде и, по-видимому, спало. Моряки в один голос свидетельствуют: "У чудовища было три или четыре головы и огромные усы-антенны наподобие тех, которыми обладают некоторые насекомые. Усы направлены вверх и постоянно шевелятся, точно ищут чего-то в небе". У чудовища был настолько устрашающий вид, что катер "Мария Долорес" на всех парах поспешил прочь. Сгустившиеся сумерки скрыли чудовище из глаз".