Мамина улыбка - Владарг Дельсат

он понял. Письмо писал пророк, страшившийся по какой-то причине рассказывать увиденное британцам. Возможно, потому что… Теперь вся ситуация на Турнире и нелепое блеянье Дамблдора выглядели совсем иначе. Учитывая же дружбу Великого Светлого с Гриндевальдом — общая картина виделась страшной.

Альбус Северус Поттер улыбался — он сделал все, что мог. Все, что было в его силах, потому что это для папы. Для самого близкого и родного человека на всем белом свете.

Часть 6

Как-то внезапно Альбус понял, что все плохое закончилось. Когда папу куда-то попытались увести, перед Гарри Поттером встали они с Розой. Готовые к бою подростки впечатлили следователя Международной Конфедерации Магов. Опытный мужчина видел, что эти двое рыжих готовы драться насмерть за зеленоглазого пацана. Это было больше, чем просто дружба, так относятся родители к детям, дознаватель это очень хорошо видел. А когда рядом с мальчишкой встала еще одна девочка, мужчина только вздохнул, пригласив с собой всех четверых.

Гарри сам не ожидал, что не только Альбус, но и Роза так среагирует. Не ожидала этого и Гермиона, ничего страшного поначалу в приглашении не увидевшая. Но вот когда их привели в какую-то комнату и принялись объяснять именно то, что уже рассказали дети, кудрявая девушка начала понимать. В шраме Гарри обнаружился кусочек души Волдеморта, что сюрпризом не было. Сюрпризом стала готовность детей идти даже на смерть. В тот момент, когда Гарри увели на ритуал по извлечению, Гермиона поняла и Альбуса, и Розу, и… себя? Не находившая себе места девушка, которую обнимали с двух сторон и уговаривали…

— Не плачь, мамочка, с дядей Гарри все будет хорошо, — шептала Роза, совершенно не задумываясь, как ее слова будут восприняты со стороны.

— С папой все хорошо будет, — вторил ей бледный до синевы Альбус.

Гермиона просто обняла детей, ощущавшихся сейчас именно детьми, несмотря на те тела, в которых теперь жили. Обняла и прижала к себе, даря покой и уверенность. А потом вернулся улыбающийся Гарри без шрама. И бросившийся к нему Альбус… Будто бы время замерло в небольшой комнате — юношу обнимали все трое, вся семья.

— Не знал бы, что это невозможно, — поделился следователь с коллегой, — сказал бы, что они одна семья. Не все дети так к родителям относятся, как эти четверо друг к другу.

— Все возможно на свете, — решивший никому не говорить об услышанном дознаватель проводил семью на выход.

И в этот миг Альбус понял, что все плохое закончилось. Больше никто не будет убивать папочку, не будет унижать и мучить его, потому что у Министерства теперь совсем другие заботы, а Волдеморта больше нет. Он понимал, что Дамблдор просто не мог не знать, понимали это и международные следователи. Они были не в состоянии это доказать, но что-то сделать все-таки смогли — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор был уволен на пенсию со всех своих постов, а школой на время Турнира управлял специально назначенный представитель МКМ, моментально обнаруживший такое количество нарушений международных договоров, что Министерством занялись вплотную — с проверкой каждого сотрудника. Сюрпризы не заставили себя ждать.

— Альби, — прошептала Роза. — Значит, все закончилось?

— Еще не закончилось, — ответил ей Альбус Поттер в теле Рональда Уизли. — У нас еще брачные игры оленей…

— А давай их… — она прошептала что-то на ухо принявшемуся улыбаться юноше. — И тогда у них выхода не будет, да?

— А мы за это не отхватим? — по привычке спросил Альбус. — Впрочем, даже если и отхватим…

— Это же для них, — улыбнулась девочка. — Чтобы они были всегда.

Юные пытливые умы вдруг начали подкладывать Гермионе и Гарри соответствующую их планам литературу, а Гермиона все чаще начинала задумываться. Девушка вспоминала все, происходившее с первого курса, понимая, что была дурой, выбрав приоритетными совсем не те вещи. Глядя в глаза буквально боготворящей ее Розы, Гермиона понимала, что самым главным является не власть, не «общее благо», а вот эти глаза. Малыши, готовые на все ради родителей.

Помня, что папе надо говорить прямо, потому что намеки Главный Аврор не понимал никогда, Альбус разговаривал с Гарри. У них с Розой было совсем немного времени — до Рождества, поэтому нужно было успеть все подготовить. Если все получится… Альбус очень хотел, до слез, до крика, чтобы получилось. И Роза хотела того же, потому что это же мама.

— Ты хочешь, чтобы на Святочном балу Гермиона и Гарри стали ближе, — заметила становившаяся все ближе Альбусу Луна, — я помогу тебе.

— Откуда ты узнала? — удивился юноша.

— Глупый, — очень ярко улыбнулась девочка. — Это же видно… Ты смотришь на Гарри, как я на папу… А Джинни смотрит на Гермиону, как… — она всхлипнула. Альбус просто обнял Луну, прижимая к себе это чудо. Он так и сказал ей…

— Луна, ты чудо! Пойдешь со мной на бал?

Совершенно расслабившаяся в его руках девочка только и нашла в себе силы кивнуть.

А вот Розу, то есть Джинни, на бал пригласил Невилл Лонгботтом. Увидев, как девочка изменилась, какой она стала, юноша не удержался. Где-то внутри ему очень хотелось тепла… Поэтому он и пригласил полыхнувшую радостной улыбкой девочку. Но до Святочного бала было еще далеко, потому что наступал тот день, в который плакал даже папа Альбуса. День памяти… В отличие от Дня Победы, он был грустным. Хотя Альбус помнил, что и День Победы для папы веселым отнюдь не был. Первая и Вторая Магическая… Та самая Вторая, в которой папа и тетя Гермиона потеряли друг друга и которой больше не будет. Никогда не будет!

***

Исполнявший обязанности директора сотрудник Международной Конфедерации очень хорошо знал, что такое память о жертвах войны, какой бы она ни была, поэтому не счел нужным препятствовать четверым гриффиндорцам. С утра моросил дождь, погода была под стать настроению, а четверо шли по скромному кладбищу, среди плит, на которых были имена, имена, имена… Постепенно людей становилось больше, тех, кто пришел сюда сегодня. Остановившись у знакомой до последней щербинки плиты бабушки и дедушки, погибших задолго до рождения Альбуса, все четверо замерли. Роза прижималась к маме, будто ища защиты, Гермиона обнимала Гарри, желая разделить скорбь, а Альбус… Альбус говорил с мертвыми. Прислушавшийся Гарри сам не заметил, как по его лицу потекли слезы.

— Я никогда не знал вас,