Единственное дитя - Фрэнк О'Коннор

Ночного поезда на Корк не было, но наши покровительницы позаботились заказать нам номера в гостинице на Парпелл-сквер. Домой я добрался только на следующий день к вечеру и, когда первое возбуждение от встречи несколько улеглось, мама, вдруг разрыдавшись, сказала:

- Это сделало тебя мужчиной.

Одна из тех ее фраз, какие она нет-нет да роняла, ставя меня в тупик и выводя из душевного равновесия, так как они, на мой взгляд, отличались полным отсутствием логики. И на этот раз я не замечал в себе решительно никаких перемен, разве что я полностью осознал необходимость знания грамматики, в особенности винительного падежа. Теперь я знаю - она видела, насколько я переменился, и радовалась тому, что я стал наконец мужчиной, хотя и не могла не пожалеть об угловатом юнце, который в своей беспомощности во многом от нее зависел. Для меня же было важно одно -- я снова дома, могу видеть свою маму, обсуждать с нею планы на будущее, спать в крашенной розовой краской каморке, с такой тщательностью убранной ее руками, сидеть у ящика из-под апельсинов, служившего мне книжным шкафом, и листать, листать мои книги, с которыми я был так долго разлучен, что почти забыл об их существовании. Я даже не придал значения тому, что, пока я сидел в лагере, мне присудили первый приз на всеирлапдском конкурсе за очерк о Тургеневе, написанный по-ирландски, - приз, которым несколько лет назад наградили Коркери. И слава богу, так как в том же году комитет по проведению национальных празднеств вылетел в трубу, и я так и не получил причитающиеся мне семь фунтов, которые мне тогда весьма и весьма пригодились бы. Во всяком случае, мой приз доставил удовольствие отцу: и сочинительство может рано или поздно дать какой-то заработок. "..."