Увидеть лицо - Мария Барышева

Котенок получил пышное имя «Станислава», но в обыденности именовался просто Стаси или Стаси-твою-мать, из-за привычки подстраивать подножки и засады и с неистощимым усердием путаться под ногами. Когда же ее имя произносилось полностью, кошка быстро пряталась под кровать, понимая, что сейчас ей за что-то влетит.

На хорошей кормежке Стаси быстро округлилась, старательно разогнала всех мышей и коротала вечера, задумчиво пережевывая пойманных пауков. Одного, еще полуживого, она однажды в порыве щедрости даже притащила Алине в постель, вызвав у той приступ нервного смеха.

Алина прошла на кухню и включила свет. Стаси прогрохотала следом, в который раз вызвав недоумение у своей хозяйки, не понимавшей, как такое маленькое, изящно сложенное животное может передвигаться с таким шумом. Однажды она даже выискала в книге определение: «домашняя кошка — мелкий хищник, отличающийся грациозностью и бесшумностью движений». Но в противовес авторитетному определению то и дело из различных частей квартиры долетало громкое «бах-бубух! бах!» — это носился грациозный и бесшумный хищник, своей поступью наводя на мысли о мамонте, страдающем ревматизмом. Довольно часто Алина думала, что мыши разбежались из-за страха не перед кошкой, а перед мучительной головной болью, которую вызывали ее перемещения.

Она заглянула в холодильник. Готовить ужин было слишком поздно, завтрак — слишком рано, поэтому Алина ограничилась сооружением бутерброда с сыром и большой кружкой чая. Стаси, жадно умяв порцию разваренных куриных голов с кашей, с грохотом умчалась в гостиную. Алина, войдя следом, включила свет, потом с размаху хлопнула по взбугрившемуся с краю настенному ковру. Стаси выскочила из-за ковра, оскорбленно посмотрела на нее, после чего с громким топотом промчалась через комнату и вспорхнула на подоконник. Алина открыла ей форточку, кошка вспрыгнула наверх, обрушилась на железный подоконник с другой стороны окна и умчалась в холодную ночь на поиски приключений.

Алина устало опустилась в кресло и включила телевизор, потом стоявший на столе компьютер. Его отдали ей на хранение друзья, год назад укатившие в Канаду, с официальным разрешением использования компьютера в личных целях, объяснив, что туда с собой его не потащат, так что «пока обладай, а отдашь, когда и если вернемся. А сломается — и хрен с ним, потому что когда и если вернемся, он уже безнадежно устареет». Тогда Алина попыталась предложить им определенную сумму за аренду, после чего долго просила прощения.

Компьютер был полезен не только тем, что после тяжелого дня можно было разрядиться, покрошив с помощью разнообразного оружия кучу монстров, но еще и как дополнительный источник дохода, работая печатной машинкой и поддерживая самописную бухгалтерскую программу, благодаря которой можно было набирать накладные для нескольких знакомых бухгалтерш в период запарки с отчетами.

Алина перещелкала несколько телевизионных каналов, не нашла ничего интересного и включила музыкальный канал для создания фона. Посмотрела на часы и зевнула. Час можно было поработать, а потом, извините, отбой. Вечерняя молитва… алилуйя и все такое…

Она вздрогнула, осознав, что мысленно только что слово в слово повторила то, что вчера сказал Олег на кухне Евсигнееву, затравленно смотревшему на него единственным открывающимся глазом…

Вчера?! Да что же это такое?! Не было никакого вчера! Не было никакого Олега! Евсигнеева не было! кухни не было! Ее самой с лицом мертвеца не было! Ничего этого на самом деле не было! Сон! Всего лишь сон! Видение! Галлюцинация!

— …вполне вероятно, что мы — на самом деле не мы, а этакая виртуальная проекция наших собственных желаний…И мы, и все вокруг нас. Мы выглядим так, как всегда хотели выглядеть. Мы умеем то, что всегда хотели уметь. Мы живем так, как всегда хотели жить. И мы нашли те вещи, которые всегда хотели иметь. Или всегда хотели забыть! Неужели так?! Неужели все это — лишь иллюзия?!..

— …словно на какое-то мгновение ты начала просыпаться?

— …неужели мы действительно в своем собственном мире? Которого на самом деле не существует?

— Он существует. Пока мы живы, он существует…

— …ты должна запомнить это… и обязательно запомни меня! Если здесь я… как сон… то где-то там я все равно человек! Реальный живой человек! Не компьютерная фантазия или чего там еще! Не забудь меня!

Алина уронила пульт дистанционного управления на палас, тупо глядя на заставку «Виндоус». Потом встала, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу, слушая, как где-то, под самым небом завывает в вершинах огромных тополей холодный ветер, а в кустах изнывают от любовной тоски коты, издавая протяжные замогильные вопли.

Где-то там я все равно человек!

Ну да, здесь она и человек! Все теории были правильными — и ее, и Виталия, и Жоркина. Все сошлось. Это действительно была нереальность. Это был сон — и они, и все вокруг — все это был сон. Только одно маленькое «но».

Это был ее сон.

Сон потому и называется сном. Потому что он снится. Снится кому-то одному. Коллективных снов не бывает.

Да, и раньше довольно часто бывало, что во сне она осознавала, что спит. Это было довольно интересно и забавно — можно было вытворять что угодно, потому что тогда она обретала контроль над своим сном. Могла взлететь, могла пожелать, чтобы пошел снег. Но… в этот раз она не осознавала, а пришла к этому с помощью наблюдений и логических выводов. И остальные тоже.

Если здесь я, как сон, то где-то там я человек!

Сон — действительно особый мир. Отдельный мир, зачастую абсолютно реальный для спящего. И тот, кто научится им управлять, может осуществить все свои заветные мечты. Стать всесильным. Научиться танцевать. Обрести прекрасное лицо. Почувствовать, каково это — убивать и держать в страхе, быть богом… И ведь за это ничего не будет! Потому что это — всего лишь сон!

Но для них там это не было сном. Алина машинально потерла шею. Боль там была настоящей. Ужас был настоящим. И любовь… тоже была настоящей.

Она и сейчас настоящая.

Алина зажмурилась до боли в веках. Нет! Это уже чересчур! Сон! Если и существует где-то человек с лицом Виталия, увиденный где-то в повседневной жизни, если даже она когда-нибудь снова его увидит… это будет совсем другой человек. Это будет не Воробьев. Дело-то ведь не только в лице. Дело в человеке в целом! Мысли, слова, поступки, взгляд… Но Виталий был только там! В реальности его не существует! Но там он был реален настолько, что она даже рассказала ему о пустыре, она поверила ему и… как ни странно, сейчас ей намного легче, тяжесть, лежавшая на сердце столько лет, исчезла, словно она на самом деле излила душу живому человеку…