Птица Феникс - Андрей Константинов

Купцов допил сок, поставил стакан на стол и сказал:

- Любой адвокат в аналогичном случае заметит: "после этого" еще не означает "вследствие этого".

- У тебя еще есть сомнения? - спросил Петрухин.

- Нет. У меня, мужики, никаких сомнений нет... Но ведь господа руководители "Феникса" хотят за свои десять тысяч баксов получить что-нибудь более весомое, чем мое "внутреннее убеждение". Так, Костя?

Сигаретный дым сгустился до физически ощутимой плотности. Зеленцов кивнул.

- А вообще, - сказал Петрухин, - чего они хотят от нашего расследования?

- Ничего особенного, - ответил Зеленцов. - Они хотят установить заказчика. С доказательствами, разумеется... И еще они хотят конфиденциальности.

Купцов усмехнулся и сказал:

- Это понятно. Но какова конечная цель? Потерпевший стремится встретиться со своим обидчиком в трех случаях. Первый: он хочет уличить негодяя и-сдать его властям, каковые вынесут строгий, но справедливый приговор. Второй: он хочет сам свести счеты со злодеем по закону мести... И, наконец, третий вариант: терпила хочет получить денежную компенсацию за свои мытарства... Каковы мотивы твоих боссов, Костя?

- Они же бизнесмены, - ответил Зеленцов с улыбкой. Улыбка была невеселой.

- Они же бизнесмены,- повторил вслед за Костей Купцов. После паузы он попросил у Зеленцова сигарету.

- Я думал, ты не куришь, - сказал, протягивая пачку "Мальборо", Костя.

- Да я и не курю... Так, под настроение балуюсь, - машинально ответил Купцов. Думал он явно о другом. В комнате висел слоями дым, трое мужиков сидели молча.

- Значит, говоришь, бизнесмены?

- Бизнесмены...

- Барыги?

- Барыги...

- Барыга редко мечтает о мести, - сказал Купцов.

- Ну да,- отозвался Петрухин.- Он даже, может быть, и мечтает о мести, но при возможности выбора между мщением и денежкой выберет, конечно, денежку.

Купцов закашлялся и сунул только что прикуренную сигарету в переполненную пепельницу.

- Значит, - сказал он, - барыгам из "Феникса" понадобятся доказательства. Чтобы выбить из Митрохи бабки, им понадобятся веские доказательства... Да еще и конфиденциальность.

Купцов:

Барыге не нужна месть. Барыге нужны бабки. Поэтому никогда объятые пламенем камикадзе из "Феникса" не обрушатся на "Манхэттен". Серое нью-йоркское небо, пробитое башней Рокфеллер-центра... и башней "Эмпайр стейт билдинг"... и башнями Центра международной торговли, никогда не вздрогнет от клекота огненных птиц-мстителей...* Нет, они, разумеется, туда прилетят, но только для того, чтобы поклевать жемчужных зерен в закромах золотой Уолл-стрит. Любимый город может спать спокойно, подумал я... Барыге не нужна месть, барыге нужны бабки.

* Авторы вынуждены напомнить, что это "антипророчество" написано за полтора месяца до 11 сентября.

Я подумал так и разозлился на себя. Сначала я даже не понял, почему разозлился. Наверно, подумал я, из-за всех этих никчемных "нью-йоркских" ассоциаций, навеянных словом "Манхэттен"... "Памятью" о городе, в котором никогда не был. Но потом я понял, что это не так, и моя злость направлена не на то, что я "размагнитился" и думаю о черт знает чем... Нет, причина моей злости в том, что я вдруг осознал: сегодня я представляю интересы барыги... Да, да! Именно так. Получается, что я - Леонид Купцов -работаю не ради того, чтобы поднять убийство и отдать убийцу правосудию (понимаю, что звучит высокопарно и потому похабно, но все-таки, все-таки, все-таки...), а ради того, чтобы один барыга смог подоить другого, козыряя раскрытым убийством. Я подумал, что если скажу об этом Петрухе, то Митька ответит: ой, какие мы стали нравственные, блин немазаный!.. А когда ты брался за это дело - ты о чем думал?

И будет прав! Он, мой напарник Митька Петрухин, будет прав. Нечего рефлексироватъ по поводу... Когда я встал под знамена бывшего фарцовщика по прозвищу Брюнет, я, в общем-то, не имел никаких иллюзий. Меня вела ностальгия по моему ментовскому прошлому... которое я никогда не идеализировал. В нем, моем славном ментовском прошлом, тоже всего хватало: дуроломства, бюрократических загогулин, липы... Но была и работа. Честная работа по очистке города от подонков всех мастей.

Когда два месяца назад Димка предложил мне поработать по убою в офисе Брюнета, я ухватился сразу... Как, наверное, и любой ремесленник, тоскующий по ремеслу. А я тосковал. Незаметно для себя самого, но тосковал... Я покинул службу добровольно. После того, как понял: по большому счету ментовская работа потеряла суть и смысл.

Я ушел спокойно. Внешне спокойно. И занялся бомбежкой на своей "антилопушке". Я бомбил по ночам. Ночная бомбежка от дневной отличается изрядно... возможно, когда-нибудь я сяду и напишу книжку о ночных, пассажирах... я бомбил по ночам и уже, как мне казалось, научился смотреть на вещи философски. Но это только казалось... Достаточно Димке было предложить мне дело - и я завелся. Меня позвал "трубный глас"*.(* Намек на события, описанные в романе "Умельцы".).

Так что же теперь-то ты хочешь? Ты получил возможность заниматься тем делом, которое считал главным. Ты не связан более строгими рамками УПК. Ты получаешь за свой труд весьма немалые деньги... чего еще тебе надо? Почему, сидя сейчас в этом прокуренном кабинете, ты злишься? Ты злишься на своих коллег - бывших ментов - и на себя... главным образом - на себя... Попробуй честно ответить на вопрос: почему?

Я не знаю. - Брось ты, ты отлично знаешь. В тебе подал голос инстинкт, основной ментовский инстинкт: вор должен сидеть в тюрьме!

А нынешний сценарий этого, кажется, не предусматривает. Потому ты и зол, следачок.

Глава четвертая

ДОЛЛАР ПРОТИВ РУБЛЯ

Когда Зеленцов сказал, что по этому номеру, мол, сто человек в день звонят, он преувеличил. Из "петерстаровского" ответа на "милицейский" запрос следовало, что в день убийства Образцова в приемную "Манхэттена" поступило двадцать три звонка с девятнадцати номеров. Исходящих же было восемнадцать на шестнадцать номеров.

- Ну-с, и что это нам дает? - сказал Петру-хин, просматривая распечатку. - Пока не вижу...

Купцов ничего не сказал. Он сидел за своим столом и пил минералку. Вчера партнеры довольно долго просидели у Зеленцова и изрядно "приняли на грудь". Обычно выдержанный и контролирующий себя Купцов на сей раз изрядно нагрузился и поэтому сегодня чувствовал себя соответственно. А день был душный, предгрозовой, Купцов тихо млел, пил теплую минералку и ругал себя.

- Пока не вижу, за что здесь можно зацепиться, - бормотал Петрухин, просматривая распечатку. - Если предположить, что звонок в офис спустя десять минут после убийства был звонком-докладом об успешно проведенной операции... а это так и было... то нас больше всего интересует звонок, который секретарша сделала сразу вслед за "докладом".

- Почему? - вяло спросил Купцов.

- Как это почему? Ну ты меня удивляешь, Лень... Ведь не секретарше же он докладывал, а?

- Ты хочешь сказать, что убийца позвонил и сказал какую-то условную фразу. Например, срочно передайте Иванову то-то и то-то.

- Ну конечно. А уж секретарша, в свою очередь, перезванивает Иванову или, если быть точным. до конца, - Митрофанову.

- Не катит, - сказал Купцов.

- Почему? - удивленно спросил Петрухин.

- Сколько продолжался разговор убийцы с секретаршей?

- Минуту с лишним... почти полторы.

- Так что же, по-твоему: целую минуту убийца говорил секретарше эту условную фразу? Не многовато ли? - спросил Купцов. Он с отвращением сделал глоток теплой минералки.

- М-да... пожалуй, ты прав, - согласился Петрухин. - Но тогда значит, что она либо позвала человека, которого спрашивал убийца, либо переключила по внутренней миниАТС.

- Вполне вероятно, что так. Хотя возможны разные варианты...

- Какие? Приводи конкретные соображения.

- А черт его знает!.. Например, Митрофанов "совершенно случайно" оказался в момент звонка в приемной и сам снял трубку. Могло такое быть?

- Запросто, - ответил Петрухин. Оба они были не правы, позже окажется, что верным было предположение о внутренней миниАТС. - Запросто... но, коли ты прав, то я просто не вижу, за что же нам зацепиться.

Купцова подташнивало, голова соображала худо. Хотелось вернуться домой, выпить, преодолевая себя, пятьдесят капель коньяку и лечь спать.

- Не вижу, за что зацепиться... Разве что пойти к этой секретарше, взять ее за щечку и спросить: кто, милая, звонил? Что сказал? С кем ты, радость моя, его соединила? Ну-ка, детка, вспоминай.

- Может ничего не сказать.

- Запросто. Во-первых, мы для нее - никто, не только не бандюганы, а даже и не менты. Во-вторых, могла просто забыть. Считай, сорок звонков ежедневно, а прошло уже две недели. Запросто могла забыть. Но даже если и помнит - все равно не скажет.

Купцов кивнул. Солнце за окном висело в дымке, с утра парило. Было очевидно, что дело к грозе. Думалось, что когда гроза все-таки придет и обрушится на город плотными потоками воды с раскатами грома... думалось, что тогда станет легче. Пахнёт озоновой свежестью, и станет легче. Но грозы нужно было еще дождаться, а пока солнце, похожее на большую плешивую голову, висело в дымке и заставляло тело покрываться липким потом... Петрухин продолжал изучать распечатку.