Дочки-мачехи - Михаил Серегин

– Кто вы... такой?

За Свиридова тихо ответил Фокин:

– А это и есть Робин. Тот самый суперкиллер, о котором вы так много слышали. Что ему стоило расправиться с вами, а, майор? Ведь он – тот самый... а вовсе не я. Китобой сдал тебе не того.

– Это правда? – хрипло спросил Шепелев.

И тогда Владимир, не оглядываясь на застывшую Алису, которая, вероятно, еще думала, что ей отказывает слух, чувствуя, что только одно слово может спасти и очистить его хотя бы перед лицом самого себя, уронил:

– Да.

Шепелев покачал головой и, подняв на Свиридова холодный, стеклянный взгляд, вдруг рассмеялся.

– Ты что? – опешил Фокин.

– Сами догадайтесь...

Свиридов, повернув голову, увидел Алису, которая стояла, широко расставив ноги, и целилась в его, Владимира, голову.

– Сколько же лет ты мог мне врать? – тихо проговорила она. – Теперь все ясно... Как же я сама не поняла столь очевидное? Господи, ведь у меня было предчувствие, что все это неспроста... та встреча в ночном клубе, тот разговор и потом... ведь есть же бог на земле. Значит, это ты, Влодек... значит, это ты убил моих родителей?

– Да.

Наибольший эффект слова Алисы оказали, кажется, на Фокина.

Он сдавленно простонал и, схватившись руками за голову, опустился на землю:

– Ой, какой же я дурак... я забыл...

– Ничего, Афоня, – не двигаясь с места, проговорил Свиридов. – Ты сказал правду. Если бы это не сказал ты, пришлось бы говорить мне, но не при таких благоприятных условиях.

– Бла-го-при-ят-ных? – выдавил Фокин.

– Смотря для чего, – внезапно заговорил Януарий Николаевич. – Для Алисы Владимировны они, например, как нельзя более благоприятны. Алиса Владимировна... ведь вы же так долго искали убийцу своих родителей. Истратили на поиски целое состояние. По сути исковеркали свою жизнь. И вот теперь он стоит перед вами и подтверждает, что это он выполнил заказ спецслужб. Почему же вы медлите?

– Володя, можно, я его пристрелю? – сквозь зубы спросил Фокин.

Свиридов не ответил. Он смотрел в источающие пламя глаза Алисы и думал, что вот так, от руки женщины, которая если и не любила, но, во всяком случае, помнила о его существовании долгие годы, – вот так умирать обиднее всего.

– Да... я бывший киллер «Капеллы», – хриплым голосом произнес Свиридов. – Да и сейчас, откровенно говоря... мои занятия не сильно изменились. Вот поэтому я и не сумел вернуться к тебе после участия в штурме Белого дома. Именно поэтому меня вычеркнули из списка живых, поместив мою фамилию в список погибших.

– Ты меня уничтожил, Влодек, – твердо сказала Алиса. – Уничтожил. Оказывается, все эти годы я искала тебя с помощью вот этого человека... Он тоже предал меня, но не так больно, как ты.

– У нас нет времени для душещипательных бесед, – жестко проговорил Свиридов. – Через пару минут здесь будут менты. Так что решай, кто из нас предал тебя больней... как ты говоришь. Потому что один из нас не должен оставаться в живых. Тот, кто выживет, спишет вину за перестрелку на мертвого и...

– Хватит, – перебила его Алиса. – Майор, подойдите сюда. Как вы думаете... кого мне пристрелить? – тихо и зловеще проговорила она, медленно вдавливая курок нацеленного в голову Свиридову пистолета. – Его или вас, который, кажется, собирался сгноить меня в бункере, где было обнаружено что-то очень интересное.

– Обоих, – за Шепелева ответил Владимир.

И тогда грохнул выстрел.

Но за считанные доли секунды до того, как он прозвучал, молниеносным движением Алиса перевела дуло пистолета со Свиридова на Шепелева.

Майор ФСБ беззвучно упал на землю...

– Не могу, Влодек, – тихо проговорила Алиса. – Пусть тебя убьет кто-нибудь другой. Не могу...

И она снова ушла из жизни Владимира, как он тогда думал, навсегда.

И вот теперь она стояла перед ним, а в его ушах еще отдавались негромкие и такие, казалось бы, спокойные и выдержанные слова:

– Я сохранила твою жизнь, а теперь ты помоги сохранить мне мою.

Свиридов, немного помолчав, спросил:

– Чем я могу тебе помочь?

– Поговорим позже, – сказала она. – Та-а-ак... А это, кажется, к тебе.

И она выразительно посмотрела поверх плеча Свиридова на направляющуюся к ним группу бритых граждан в сильном подпитии.

– А вон он... офффицьян-н... – протянул один из них, тыча пальцем в направлении Владимира, – а то смотрю, один там только на подпаске у наших... Че за дела?!

Это он выкрикнул уже непосредственно в лицо Свиридову, ошеломив того децибелами и винно-водочным напалмом изо рта.

Из-за спины наглеца вынырнул вездесущий Мосек, который, по всей видимости, был еще пьянее своих товарищей, и заплетающимся языком брякнул:

– А этот-то... он и раньше бере...гов не чуял... поляны не сек. Я чего-то не... допираю, братва: он что из себя корчит: метрдотеля пы...пыринца Конде?

Владимиру первый раз приходилось сталкиваться с отморозком, который мог выговорить слово «метрдотель», да еще и слышал о принце Конде. Поэтому Свиридов широко улыбнулся и проговорил:

– Одну минуту, ребята... иду.

«Ребята» переглянулись.

– В натуре... он, кажется, не понял. Ты хоть просек, с кем базаришь?

– Прекрасно вижу, – выразительно сказал Владимир, смерив красноречивым взглядом красные рожи братков.

– Не, ты не понял... ты не сюда смотри. Ты туда смотри... – И один из парней ткнул пальцем в Алису. – Ты вот сюда смотри...

– Шел бы ты, Витечка, до дому до хаты, – не выдержала та. – Мне нужно поговорить. А будешь много базарить – скину Филиппу Григорьевичу, что ты начал борзеть. Сам знаешь, что тебя быстро на ноль умножат, сявку.

Владимир едва не расхохотался, увидев, как тут же стушевался упомянутый Витя. Даже чрезмерное количество принятого героинового «винца» и самопальной водки не давало ему набраться храбрости и, выпятив грудь, молодецки гаркнуть: «Да клал я на тебя и на твоего Филиппа Григорьича, жаба!»

Зато Мосек, который, как уже было заметно многократно, за словом в карман не лез, подскочил к Владимиру и, схватив того за рукав белой рубашки, дернул так, что послышался треск рвущейся ткани, впрочем, немедленно заглушенный мосековскими обертонами:

– Да ты че, бля?! Да ты, в натуре, чисто гонишь?! Пацаны, по ходу, этот баран типа не рулит... надо его, в натуре, наказать!

Гоблинарии всех видов и мастей удивительно любят включать в свой незатейливый лексикон глагол «наказать». Вероятно, полагают, что это придает основательности и солидности их речи, однообразно испещренной всяческими «чисто», «ебть», «в натуре» и прочими «типа».

Но Мосека снова урезонили.

Подошедший охранник Алисы, не сводивший глаз со всей этой мизансцены, спокойно взял недомерка за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов, а потом напутствовал таким пинком, что бедняга, неловко икнув, выписал в воздухе незамысловатую траекторию и только чудом разминулся с выходящей из ресторана... той самой девчонкой, что, по словам Алисы, была дочерью Кашалота.

Ее сопровождали двое парней.

Девица, ковыляя и виляя бедрами самым невероятным образом – потому как была пьяна, да еще волокла сползавшую с ноги туфлю, – приблизилась к Алисе и Владимиру и, прищурив левый глаз, почти пропела:

– А-а-а... воркуешь, Алиска? А что скажет папаша, ты не подумала... курица?

– Замолчи, жаба! – неожиданно резко прервала ее Алиса, а потом, жестом велев уже стушевавшимся браткам отойти, кивнула на Владимира и негромко произнесла:

– Вот это тот самый человек, который нам нужен.

По лицу пьяной девицы, калейдоскопически сменяя одно другим, промелькнули несколько выражений: недоумение, досада, удивление. Наконец, подозрение, быстро сменившееся все тем же презрительным недоумением.

– Вот он? – недоверчиво протянула она. – Ресторанный... служка?

– Да. А чем он тебе не подходит, Ленок? – подделавшись под вульгарный тон девчонки, насмешливо спросила Алиса.

Лена, переведя взгляд на Свиридова, захихикала, а потом, фамильярно похлопав Владимира по щеке, нараспев произнесла:

– Да... мужчинка очень даже... ничего. Милашка. Но вот только он не...

– Он не!.. – перебила ее Алиса. – Он вполне соответствует, поверь мне. И вообще, бесценная Елена Филипповна, идите лучше к вашим болванам и забавляйтесь дальше. Не мешайте.

Слово «бесценная» было произнесено особенно выразительно. Лишь через несколько дней Владимир до конца осознал, какие смысл и эмоции вкладывала Алиса в это – ключевое для всех последующих бурных и запутанных событий! – слово: «бесценная».

Глава 4

От китобоя к кашалоту

– Шалавистая дочка у Кашалота. – Свиридов пристально посмотрел на мрачную Алису и добавил: – Но с ней-то понятно... она дочка. А вот ты в каком качестве состоишь при господине Котове?

Алиса пожала плечами:

– Как тебе объяснить...

– Словами.

– Думаю, здесь не лучшее место, чтобы объяснять тебе что-либо. Поедем отсюда.

– Я на работе, – сухо сказал Свиридов, но, взглянув на окаменевшее лицо Алисы, рассмеялся и быстро поправился: