Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Патент 26 февраля 1861 года занял место октябрьского диплома. Официально отношение между этими двумя государственными актами было представлено иначе; неудобно было просто-напросто отменить столь торжественно провозглашенный основной закон через несколько месяцев после его» обнародования». Дело было представлено так, будто патент являлся дополнением диплома. На самом же деле он во всем ему противоречил: на первый план вместо областей он выдвигал государство; он создавал компетенцию рейхсрата взамен компетенции сеймов; узкий рейхсрат, который согласно диплому должен был созываться лишь в особых случаях, патент превращал в постоянное учреждение, и к нему переходила большая часть функций областных сеймов; наконец, он сообщал рейхсрату новую организацию, а отсюда и новое значение. Рейхсрат делился на две палаты, из которых верхняя, палата господ, вся находилась в распоряжении императора. Кроме наследственных членов ее, к которым принадлежали эрцгерцоги и те из архиепископов и епископов, которые носили княжеский титул, все остальные члены верхней палаты назначались императором или из высшей аристократии (в таком случае звание передавалось по наследству), или из остальных подданных, отличившихся какими-либо заслугами, причем последние оставались членами верхней палаты пожизненно. Нижняя палата, или палата депутатов, состояла из членов, избираемых областными сеймами: 203 депутата от Цислейтании составляли так называемый узкий рейхсрат, и 120 депутатов от Транслейтании — 85 венгров, 9 хорватов и 20 трансильванцев — в соединении с 20 депутатами от Венеции превращали узкий рейхсрат в полный рейхсрат.
Указами 26 февраля 1861 года областные сеймы Цислейтании реорганизовывались на началах представительства интересов населения. Избиратели, удовлетворявшие требованиям ценза или правоспособности, делились на две коллегии: городских и сельских жителей; кроме того, особую коллегию в каждой области составляли крупные землевладельцы, и, наконец, правом посылать в сейм одного или нескольких депутатов пользовались также некоторые торговые палаты. Эти четыре избирательные коллегии, или курии, избирали своих депутатов в сейм порознь; сейм же в свою очередь выбирал из среды депутатов каждой курии определенное число представителей в рейхсрат. Ценз в областях был различный, города были в более выгодном положении по сравнению с сельскими местностями; число депутатов было пропорционально не столько количеству населения, сколько богатству края.
Этой сложной системой рассчитывали искусственным образом обеспечить преобладание немцев в куриях торговых палат, в городах и в селах, так как немцы, представляя меньшинство среди цислейтанских народов, были, однако, самыми богатыми и образованными из них. Действительно, в первом же собрании рейхсрата из 203 депутатов от Цислейтании 130 оказались сторонниками министерства, несмотря на то, что немцы в то время составляли не более трети всего населения Австрии. С другой стороны, учреждением курии крупных землевладельцев, среди которых преобладала верноподданная австрийская аристократия, имели в виду обеспечить в нижней палате господство придворных влияний и династической политики. Сверх того, на случай какой-нибудь неожиданности, которой, впрочем, трудно было опасаться, патент заключал в себе особую статью 13, которая уполномочивала министерство в отсутствие рейхсрата управлять страной при помощи указов, с тем только, чтобы «в ближайшем собрании рейхсрата довести до его сведения мотивировку и результаты произведенных мероприятий». Одной этой статьи было достаточно, чтобы свести к нулю все остальные положения конституции.
Вина во всех недостатках этой конституции падает не на одного только составителя ее, Шмерлинга: при решении самых важных вопросов он часто находился под непосредственным влиянием двора; если бы его предоставили самому себе, он, вероятно, выработал бы более либеральные законы. Как бы то ни было, но в том виде, в каком февральский патент был предложен народам Австрии, он вполне заслужил брошенные ему вскоре упреки в «лицемерии и безнравственности» и мошенническом предоставлении меньшинству прав, отнятых им у большинства.
Немецкая политика. Шмерлинг и Рехберг. Программа Шмерлинга заключала в себе две неразрывно связанные между собой части: план организации Австрии и план политической кампании в Германии. Вывший министр Германской империи 1848 года и наиболее выдающийся представитель «великогерманской» политики, он продолжал верить в свой прежний идеал. Преобразование Австрии — по крайней мере с внешней стороны — в конституционное государство и благосклонное отношение к немцам были в его политике лишь средствами, целью же его было вновь попытаться провести в Германии широкие реформы, ослепить Пруссию блеском нового конституционализма, вновь пробудить в мелких германских государствах никогда не исчезавшие симпатии к Австрии, привлечь на свою сторону национальное чувство немцев перспективой законодательного и торгового единства и, в довершение всего, немецким парламентом. Таким образом, ради выгод Австрии Шмерлинг не останавливался в Германии даже перед обращением к революционной силе, к силе общественного мнения. Но дело в том, что внешняя немецкая политика Австрии зависела не только от него; как государственный секретарь, он в силу этого заведывал и иностранными делами, правда, лишь отчасти. Призванный к власти, он застал министром иностранных дел графа Рехберга, сменившего на этом посту в 1859 году Вуоля. Между Рехбергом и Шмер-лингом было такое же различие, как между хорошим дипломатом-профессионалом и государственным человеком. Шмерлинг считался с национальным чувством немцев и опирался на него, между тем как Рехберг знал только дворы. Рехберг придерживался строго консервативной программы и следовал чисто меттерниховским приемам. Он считал, что Австрия, занятая итальянскими и венгерскими делами, не в силах затевать борьбу с Пруссией в Германии, и поэтому предпочел бы, оставив в стороне немецкий вопрос, притти к соглашению с Пруссией, чтобы Австрия имела по крайней мере в ней союзника в европейских делах. Возможно, что расчет этот был неверен, тогда как план Шмерлинга, с другой стороны, слишком рискован; но наихудшей политикой, во всяком случае, была бы политика колебаний, а такой именно она и была.
Сначала победа оставалась за Шмерлингом. Нота 2 февраля 1862 года и проект съезда государей во Франкфурте в 1863 году были результатом его политики, которую поддерживали даже в министерстве иностранных дел наиболее влиятельные из подчиненных Рехберга. Но для проведения этой политики в жизнь император обратился к Рехбергу. Последний один сопровождал Франца-Иосифа во Франкфурт. Шмерлинга император не любил за его чопорность и высокомерие. Как и следовало ожидать, Рехберг не был особенно огорчен неудачей съезда. В свою очередь, он получил теперь возможность проводить свои идеи; это привело к тому, что Австрия вместе с Пруссией пустилась в авантюру с герцогствами. Мнение рейхсрата было явно враждебно этой политике. Правительство Бисмарка, переживавшее в это время самый разгар конфликта с прусским ландтагом, не внушало ему ни симпатии, ни доверия. Шмерлингу несколько раз приходилось выступать на защиту сотоварища, взглядов которого он не разделял. Но в конце концов сотрудничество их сделалось невозможным, и Рехберг 27 октября 1864 года вышел в отставку. Его сменил генерал граф Менсдорф-Пульи, не имевший других прав на этот пост, кроме знатного происхождения и родства с несколькими владетельными домами, и другой программы, кроме пассивного повиновения приказаниям своего государя. Мепсдорф скорее сочувствовал политике Шмерлинга, но был лишь орудием в руках графа Морица Эстергази, министра бэз портфеля и самого влиятельного из советников императора. «Я ничего не понимал в политике, — говорил впоследствии Мепсдорф, — и прямо сказал об этом императору. Но я был кавалерийский генерал, государь приказал мне занять пост министра, и мне волей-неволей пришлось опереться на профессионального дипломата, у которого нехватало смелости взять на себя всю ответственность». Между тем Эстергази вступил в министерство с прямой целью низвергнуть Шмерлинга. И неудача германской политики Шмерлинга, равно как его ошибки в венгерских делах значительно облегчили задачу Эстергази.
Венгрия и февральская конституция. Патент 26 февраля 1861 года указывал на решимость правительства не считаться с сопротивлением венгров и сломить его силой. Тщетно пытался Бай отвратить этот удар, стараясь восстановить хоть некоторый порядок в стране. Рескриптом 16 января он призвал комитаты к уважению существующих законов; но политическая конференция, состоявшаяся 14 февраля под его председательством в Пеште, не дала никаких результатов. Эта неудача открыла простор чистым централистам во главе с Сеченьи, реакционное влияние которого боролось в совете с влиянием Вая, и патент был обнародован. Под ним была подпись Сеченьи, — Вай отказался его подписать. Вскоре, однако, обоим пришлось покинуть министерство. Шмерлинг, лишенный поддержки Венгрии, слишком большой бюрократ, чтобы поладить со староконсерваторами, и слишком ярый сторонник централизма, чтобы пойти на соглашение с либералами, вследствие своей гордости и упрямства положил начало в Венгрии политике бесплодного сопротивления. Может быть, он был осужден на это своей системой, так как если бы венгры заняли свои места в рейхсрате, они могли бы, соединившись с австрийской федералистской оппозицией, оставить правительство в меньшинстве. Эта опасность казалась устраненной с той минуты, когда 6 апреля 1861 года венгерский сейм собрался в первый раз после подавления революции.