Проклятье князей - Грицюс Зенонас

2.7

Вернувшись в Калининград, Седой в первую очередь вызвал к себе Михалыча:

– Выкладывай!

– Люди тихонько на антикварном рынке покрутились, сплетни пособирали. Слушок там прошел – вроде одного литовца по крупному недавно кинули.

– Кто этот умный человек – выяснили?

– Шляется там один – Вячеслав Логинов. Знатока большого из себя корчит. Никудышный человечек…

– Нашли?

– Самое интересное, что исчез он. Неожиданно и странно. В день смерти Вадима он ни с чего, ни с того уволился с работы и куда то уехал. Не иначе – что – то знает и смертельно боится.

– Гаденыш, – процедил сквозь зубы Седой. – Ройте хоть землю – но найдите мне этого «антиквара!»

– Я на всякий случай по соседству с его квартирой своего человека посадил. Игорьку все равно на пару месяцев на дно надо лечь. Его менты по одному серьезному делу страстно допросить желает. Пусть он, детективы читая, за квартирой этого антиквара присматривает. Может, и объявится турист.

– Квартиру обыскали?

– Пусто!

– Молодец! – не удержался от похвалы Седой. – Но главное, – ты крота ищи. Литовцы тут ни к чему! Смерть подлецу легкой не покажется. А сейчас позвони Рембо – он мне нужен. И сам с ребятами не пропадай, понадобишься…

… – Здравствуй, Рембо. Ты сейчас можешь приехать в мою лесную дачу? Кое о чем побазарить надо. Сам понимаешь – не по телефону же! За одно и баньку затопим, с девочками приятными повеселимся. Не против? Вот и ладно! Жду.

Когда Рембо подъехал к лесной даче Седого, тот уже был на месте. Но как только он переступил через порог, его тут же оглушил страшный вероломный удар одного из охранников Седого. Рембо чувствовал, как его тащит куда то вниз – в подвал. Это означало лишь одно – живым ему отсюда уже не выбраться…

– За что, Седой? Ты что вытворяешь, падла? Своих мочить решил? Тебе чужой крови мало? – полным ненависти голосом зашипел Рембо, приведенный в чувство струей холодной воды.

– Не надо прикидываться дурачком, Рембо. Будто не знаешь, что у нас за измену полагается?

– Докажи, Седой!

– А что мне доказывать? Как я тебе расплачиваться с Вадимом велел? Молчишь. И правильно делаешь, – упрекая Рембо, Седой маленькими глотками с наслаждением смаковал любимое грузинское вино, которое ему из собственного виноградника специально поставлял его давний приятель, с которым его когда то, еще в молодости, свела судьба в «курорте» Магадана.

– Долги прижали, Седой, – окончательно сник Рембо.

– Лучше скажи – снова проиграл в карты. Предупреждал тебя по доброму – бросай. С Вадимом запретил тебе фальшивыми деньгами расплачиваться? Кому объяснял, что этот придурок не должен подозревать, чем он занимается на самом деле? Мелкая контрабанда художественными изделиями из янтаря – и все. Он тоже был доволен – никто почтальону столько не платит.

– Он клялся, что у него есть надежный канал сбыта, – застонал Рембо.

– Я тебе сколько долбил, что он должен быть чистим и вне всяких подозрений? А знаешь, кстати, кого твой щенок попробовал с фальшивками кинуть? РЫСЯ!!!

– Прости, Седой, я не думал, что он такой дурак, – еще надеясь на чудо, стал умолять Рембо.

– Подвел ты меня, Рембо. Сильно подвел…

Седой поднялся и больше не обращая внимания на Рембо, пошел в баню. Уже там до него донеслось хлопок выстрела…

3. ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ

3.1

На полке купе лежал мужчина средних лет. Приличная одежда, горячая баня с китайским массажем, хороший парикмахер за короткий отрезок времени стерло облик серой мыши и вечного неудачника. Он закрыл глаза, задремал и снова увидел себя шестнадцатилетним подростком. С интересом прислушивающегося к разговору двух наперебой делящихся своим воспоминаниями пожилых людей. Они на полуслове, уточняя какие то только им важные и дорогие мелочи, прерывали друг друга, теряя и вновь находя нить повествования. Спешили и вдруг затихали, снова переживая горечь тех непростых лет.

– Ты представляешь – слышу, как диспетчер базы снабжения вызывает к погрузке водителя Афанасия Коваля. Я к той проклятой рампе как ужаленный через всю площадь помчался, а сердце так и стучит, кажется, с груди выпрыгнут. Тот или не тот? Тот! – в который раз своей наблюдательностью хвалился отец.

– Я чуть инфаркта не получил – вдруг хватает меня в охапку какой то сумасшедший, трясет как грушу и на всю глотку орет «Афоня!!!»

– Не узнал, чертяга…

– Сколько времени протекло! Как в 1945 – ом расстались, так и не виделись больше…

– А я, как на Белоруссию езжу – так и мыслишка лукавая – не встречу где нибудь своего Афанасия, – хвастал уже порядком охмелевший отец.

– Тебе легче, ты – дальнобойщик – считай всю страну объездил, – почтительно сказал гость. – А я как женился, так сразу на родину жены подался. Там на кирпичном заводе всю жизнь и кручу баранку. Считай, первые в столь длинную дорогу пустился. Больно уж тебя и город снова захотелось увидеть! Сколько лет прошло – а я, считай, чуть не каждую неделю – дне все это вдруг и вспомню…

– Когда в Германию на принудительные работы везли – возвратится живым надеялся?

– Врать не буду – сейчас и не помню уже. В конце 1943 – его меня около церкви полицаи с немцами словили. Слава богу, на богослужение с матушкой ходил – хоть прощальное слово ей сказал и благословение на путь получил. И прямо сюда – в порт, в команду погрузочных работ определили. Я парень не по годам крепкий был.

– А я даже по своему рад был. Худшей участи избежал! Взяли нас во время облавы на партизан. Сам знаешь – много тогда их было в наших лесах. Кто то немцам стукнул, что после какого то похода несколько партизан в нашей деревушке отдохнуть решили. Те нагрянули – а партизаны до того неладное почуяли и в лесу успели скрыться. Могли и расстрелять, но обошлось – угнали целыми семьями в Германию. Сперва вместе держались, а потом нас разделили. Больше своих родных не видел и о их судьбе не знаю. Сперва в богатом поместье батрачил, но толку от меня им, наверно, мало было. Тогда определили слугой к этому престарелому чокнутому профессору.

– Сюда как снова попасть угораздило?

3.2

Молодой офицер был подтянут, чистенько выбрит и подчеркнуто вежлив. Офицеры всевозможных штабов, расположенных в Кенигсберге, своим видом населению города – крепости, вокруг которого все плотнее зажималось смертельная схватка неприятеля, демонстративно подчеркивали – «временные неудачи» ничуть не повлияли на боевой дух немецкой армии. Хотя и желанием отправится на передовые позиции, со страхом слушая с каждым днем все отчетливее различаемую канонаду поддерживающих наступающую пехоту артиллерийских орудий, и там на деле показать преданность Великому рейху никто из них тоже особенно не горел. «Арийский кобель» – ехидно подумал профессор, тем не менее с опаской поглядывая на форму СС, которая как вылитая, словно с иголочки, сидела на молодом атлетическом теле.

– Штурмбаннфюрер СС Гюнтер Литценберг, – коротко представился офицер. – Могу ли я поговорить с Вами с глазу на глаз, господин профессор?

– Да, да, естественно, – засуетился старик, приглашая посетителя в небольшой уютный кабинет, по стенам которого стояли книжные шкафы, набитые книгами на нескольких языках. Часть из которых в только хозяину известном порядке валялась и на огромном дубовом письменном столе, занимавшем почти всю оставшуюся площадь комнаты.

– То, что сейчас Вы узнаете, является очень важной государственной тайной Рейха. Потому должен Вас без лишних формальностей предупредить – даже намек на ее существование постороннему лицу карается по законам военного времени и приводится в исполнение без промедления, – холодно и сугубо официально произнес штурмбаннфюрер.

– Я тронут тем, что могу быть чем то полезным Великой Германии. В первую мировую войну я как офицер запаса был призван в армию и даже принимал участие в боевых действиях во Франции. Так что я, господин штурмбаннфюрер, прекрасно понимаю, что такое военная и государственная тайна, – стараясь выглядеть молодцевато, по военному распрямил грудь профессор.

Литценберг лишь краешком губ улыбнулся и продолжил:

– Отныне Вы, профессор, являетесь весьма важной составной частью нашей – повторюсь – очень секретной государственной миссии. Ее целью является спасение наших национальных реликвий и художественных ценностей, в том числе и янтаря. В основном – тех, которые хранились в фондах местного университета и их вовремя не успели вывести. Мы намерены их спрятать в самых неожиданных для врага местах – в подземельях, которых наши доблестные предки строили в средневековье и о давно всеми забитыми. Кроме Вас, конечно. И имейте в виду – Вас рекомендовал лично гяулейтер Кох, который хорошо знаком с Вашими научными работами!

Литценберг не преувеличивал и не льстил. Хотя, естественно, и не собирался посвящать старика в истинную цель интереса военных.