Чума на ваше поле! - Кир Булычев

— Елена, стой! — сказала она с самоуверенностью идиотки. — Тебя сегодня посланиями завалили. Я прочла, удивилась. Тебя окружают эти самые, правильно?

— Правильно, — тихо ответила Елена.

— Наркобароны! — вспомнила Александра Ивановна. По другой стороне шел директор школы — ну зачем ему ходить по улицам в такое время?

— А ты не беги, не беги, — сказала почтальонша. — Продолжение следует. Распишись-подвинься.

Елена расписалась в растрепанной книжке. Директор, кивая, отправился дальше. Конечно, он все знает про Борю, наверное, в городе уже все знают.

Почтальонша стояла рядом и ждала, когда Елена прочтет телеграмму, но Елена медлила.

— Ты читай, читай, — сказала почтальонша. — Я все равно уже прочла. И на почте, сама понимаешь, тоже люди. Все читали.

— «Приезжай немедленно, — прочла вслух Елена. — Случилась беда. Тамара».

— Ну вот, видишь, — сказала Александра Ивановна. — Что значит связываться с ними.

— С кем?

— Откуда телеграмма? Из того же отделения, что и первая, — мне Алла сказала, она все сечет.

— А кто такая Тамара? — спросила Елена.

— Ну вот, и не знает, — сказала почтальонша. — Полюбовница наша.

— Наша?

— Николая твоего, значит, наша, — сказала Александра Ивановна и быстро пошла прочь, словно заглянула в глаза Елене и испугалась.

А Елена поняла: Тамара — это не любовница, а жена Колиного коллеги, к которому он уехал работать. Они когда-то встречались, даже ходили вместе в поход на байдарках. Тамара…

Лена быстро пошла дальше. Надо вести себя так, чтобы никто не подумал. Хотя все подумают. Все.

К счастью, Клава была дома, лелеяла свои ногти. Смотрела в них, как в зеркало, хотя с ее данными — что смотри, что нет, лучше не станет. Но чем-то она пленяла крепких глупых мужиков. Клава открыла дверь, не выпуская из руки пилки, и сразу поспешила обратно в гостиную, густо уставленную полированными предметами. Она не предложила Лене сесть, а сказала:

— Показывай кольцо.

— А ты как догадалась? — спросила Лена.

— Еще бы не догадаться. Без крайней нужды разве бы ты опустилась до моего ничтожества?

— Зачем ты так…

— Плох Борис? Знаю, что плох. Все знают, только ты зря от близких людей скрываешь. Тебе за излишнюю гордость, Ленка, наказание, от Бога.

— Клава…

— Я теперь стала крайне религиозна. В этом есть душевное спасение. Я всегда за моего молюсь — он на разборке, а я молюсь. Помогает. Хочешь, за твоего помолюсь?

— Спасибо. — Словно неловко отказаться.

— Показывай кольцо. То же самое?

— У меня другого и не было.

— Знаешь, Ленка, времена изменились, как сама жизнь. Вот когда мы с тобой девчонками были — это кольцо для меня было мечтой, я думала — надену и стану такая красивая, что все отпадут. А теперь мой Гоша может из Парижа выписать, от Кардена, и будет дешевле, чем в нашем Замухранске.

— Ну тогда покупай в Париже.

— Вот вся ты! Только бы нагадить в душу.

Клава взяла кольцо и пошла в другую комнату. Она изменилась за какие-то несколько месяцев — исчезли все кости и углы, — помоечная кошка, черная, кареглазая, дикая, зубастая, округлилась и уже не помоечная, а домашняя, научилась мурлыкать.

— Я в лупу смотрю, — сообщила Клава из той комнаты. — Кольца, Ленка, надо мыть. На будущее знай. Сколько ты за него хочешь?

— Я не знаю.

Лена и в самом деле забыла подумать об этом, оценить, у кого-то спросить.

— Вот и дура, — спокойно отозвалась Клава. — Теперь я тебя обдурю. Будь спокойна. Сто зеленых тебя устроит?

— Нет, — сказала Лена, мысленно переводя доллары в рубли. — Нет, наверное, золото там дороже стоит, а еще и камень… — Она словно просила прощения у Клавы.

— Кто в двадцать дурак, тот до смерти дурак, — сказала Клава. Она возвратилась в гостиную и кинула кольцо на стол. Камень полыхнул голубыми искрами.

— Ты хоть знаешь, что за камешек? — спросила Клава.

— Мама говорила, что аквамарин, — ответила Лена. — Мне бы долларов двести, а потом я достану…

И вдруг Клава разревелась. Ни с того ни с сего. Стояла, издевалась над Леной, а потом как пузырь лопнула. Упала на диван, спрятала лицо в кулаки, черные волосы вздрагивали, как змеи Горгоны Медузы, ключица, натянув кожу, торчала наружу. Клава захлебывалась слезами, Лена испугалась и стала уговаривать ее:

— Не надо, пожалуйста, Клавочка. Не бери ты этот камень.

Она кинулась на кухню, еле нашла чистую чашку, а когда вернулась в комнату, Клава сидела на диване, по щекам тянулись вертикальные черные полосы потекшей туши. Она протянула руку и взяла чашку. Она стала пить и закашлялась. Жадно пила.

Лена непроизвольно посмотрела на стол — испугалась, а вдруг это хитрость? В школе у Клавки была цыганская привычка — цап что-нибудь, потом убей, не сознается. Но кольцо лежало на столе.

— Значит, так. — Клава отдышалась. — Слушай сюда, мое сокровище. Про Борьку весь город знает, не надо объяснять, вот и почтальонша у меня только что побывала. А ты, дура, у меня двести баксов просишь. Ну какая же дура!

Клава громко всхлипнула, проглотила слезы, шагнула к стоявшему в углу письменному столу с компьютером, покрытым кружевной салфеткой, вытащила из-за него черный бумажник. Не глядя, вытащила оттуда пачку долларов — все, что там было, и не стала передавать доллары Лене, опасаясь, что та откажется, а грубо заткнула их ей за лифчик, чуть не оборвав пуговку на блузе.

— Здесь тысячи две-три баксов, — сказала она. — Дома посчитаешь. Это аванс. Завтра мой свозит кольцо в Москву, к специалисту. Разницу заплатим тебе потом. Поняла?

— Клава, ну что… мне столько и не нужно.

— Уходи, Ленка, пока я тебя не придушила! — закричала Клава. — Видеть тебя не могу!

Она ее буквально вытолкала на улицу. И крикнула вслед:

— Лети самолетом. Или такси возьми! Не жалей денег, понимаешь? И своему Борьке ничего не оставляй. Я его покормлю, если надо. Главное, не жалей денег, это все дерьмо.

И Елена отнеслась к этому дару как к проявлению природных сил. И нельзя было бы сказать, что она глубоко растрогана поступком Клавы. Просто дождь перестал и выглянуло солнце — но оно же снова закатится. Сначала она зашла в магазин и купила продуктов — всяких диетических дорогих вещей, чтобы порадовать Борю. Затем с сумками она пришла к своей свекрови, которая сидела у приемника и слушала «Свободу». Это делало ее интеллигентнее.

— Вам придется переехать к нам, — сказала Лена. — На два-три дня.

— Ты с ума сошла! — возмутилась Евдокия Давидовна. — Еще этого не хватало.

— Борису надо давать только диетическую пищу. У него гепатит.

— Это же заразно! Почему он не в больнице?